К читателям - январь 2016

Главная тема январского номера журнала «Историк» – тысячелетие русского права. В 1016 году, когда князь Ярослав Владимирович еще находился на пути к власти, по его указанию была составлена древнейшая редакция «Русской Правды» – первого на Руси письменного свода законов. Во многом благодаря участию в ее составлении он и получил впоследствии прозвище Мудрый.

Действительно, это было проявлением мудрости. Ярослав нашел нетривиальный способ расширения и упрочения своей социальной базы. Его законодательство фактически примиряло не только прежде противостоявшие друг другу части его войска, но и целые социальные группы – сначала древнего Новгорода, а затем и всей той территории, которая попала в орбиту его власти.

Именно с того времени право стало одним из важнейших регуляторов общественных отношений. Эту функцию оно выполнило и в середине «бунташного» XVII века, когда на волне городских восстаний было создано Соборное уложение царя Алексея Михайловича, и в 20–30-е годы XIX столетия, когда по указанию императора Николая I Михаил Сперанский составил свод актуального на тот момент российского законодательства. В еще большей степени право выступило в качестве важнейшего фактора стабилизации в насыщенном социальными взрывами XX веке: и после распада страны в 1917 году, и после распада в 1991-м…

Впрочем, часто можно услышать, что России несвойственно уважение к праву, что в чести не столько закон, сколько понятия и что тяга к абстрактно понимаемой справедливости зачастую заменяет нам приоритет правовых норм. Что ж, определенная доля истины в этом есть. Тысячелетняя история Руси в самом деле приучила граждан не во всем полагаться на писаные нормы поведения.

Выражения «закон что дышло», «прав тот, у кого больше прав» точнее иных научных трудов способны определить главные претензии людей к несовершенствам правовой системы. Да и классическая формула Dura lex, sed lex («закон суров, но это закон») не всегда применяется в наших широтах. И только ли в наших?

Такое отношение возникло не вчера и явно не на пустом месте. Первая причина состоит в том, что на протяжении многих веков право не только выполняло функцию гармонизации общественных отношений, но и нередко являлось инструментом подавления одних социальных групп другими.

Крепостное право, «Шемякин суд», революционное правосознание, просто верховенство «права сильного» – вот основные (но далеко не единственные) явления российской истории, сформировавшие скептическое отношение граждан к соблюдению правовых норм.

Однако не будем забывать: в течение столетий этот скепсис органично сочетается у нас со стремлением к сПРАВедливости, ПРАВедности, ПРАВде. Можно смело утверждать: это стремление составляло, составляет и будет составлять основной смысл и главное содержание социальной жизни россиян…

ХХ век и в эту историю добавил свои оттенки. Революционные события начала и конца столетия привнесли в копилку исторического опыта нации существенно более осторожное отношение к «коренным переломам», к разного рода радикальному правдоискательству.

Ведь самые смелые и, казалось бы, весьма заманчивые проекты радикалов по переустройству мира, как правило, предусматривают крушение актуальной государственности, а заодно и действующей правовой системы. Опыт и 1917-го, и 1991 года наглядно продемонстрировал чрезмерно высокую цену, которую каждый раз приходилось платить за такие социальные эксперименты.

Именно отсюда – представление о том, что свой лимит на революции страна исчерпала. А значит, единственно возможный путь для России – путь эволюционный. И роль права на этом пути – одна из важнейших.

Владимир Рудаков, главный редактор журнала «Историк»