«Крым – Украине, Киев – столица…»

Редакционная планерка в «Известиях». Во главе стола – Алексей Аджубей. 1963 год

«Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей». В каждой шутке есть доля правды: Алексей Аджубей (1924–1993) действительно был обязан своей головокружительной карьерой не только журналистским дарованиям, но и родству с Никитой Хрущевым, на дочери которого Раде он женился в 1949 году. Именно в тот год Хрущев окончательно переехал из Киева в Москву, став первым секретарем Московского обкома ВКП(б). В этой должности он пробыл вплоть до смерти Иосифа Сталина.

Возглавив партию, Хрущев быстро возвысил зятя, часто выполнявшего функции его спичрайтера. В середине 1950-х Аджубея назначили главным редактором «Комсомольской правды», а в 1959 году – газеты «Известия». При нем официальный печатный орган Верховного Совета СССР стал одним из популярнейших изданий, в разы увеличив свои тиражи. В 1961-м Аджубей был избран членом ЦК КПСС. Однако столь бурно начавшаяся карьера оказалась недолгой: после отставки Хрущева в октябре 1964 года своих постов лишился и его зять.

Аджубей был свидетелем принятия решения о передаче Крыма в состав Украинской ССР. Его воспоминания об этом времени появились в годы перестройки, когда он искренне выступал в роли адвоката политики своего тестя. Хотя Аджубея нельзя считать беспристрастным свидетелем, тем не менее его рассказ проливает свет на некоторые малоизвестные обстоятельства и события. Предлагаем вниманию читателей журнала «Историк» отрывки из этих воспоминаний.

«Отдыхал Хрущев своеобразно»

В октябре 1953 года, сразу после Пленума ЦК, на котором Хрущева избрали первым секретарем, он уехал отдыхать в Крым. Никаких правительственных дач тогда в Крыму не было, Сталин предпочитал Кавказ, и именно там строились многочисленные «особые объекты» для приема вождя или тех, кому он повелевал прибыть в гости. Семья Хрущевых расположилась в Воронцовском дворце, помпезном здании на самом берегу моря. Для меня это было второе «вселение» в графские хоромы: дело в том, что в Москве я долго жил на Воронцовской улице и тоже в доме графа.

Отдыхал Хрущев своеобразно. Несколько дней, мучаясь, бродил по аллеям парка, уходил на прогулки по Царской тропе, подолгу сидел на берегу моря – непрерывно читал документы. Плавать Хрущев не умел, в море «болтался» на надутой автомобильной шине, пугался даже небольшого волнения. Потом все это ему надоедало, и он придумывал какое-то иное занятие. Вот и на этот раз утром после завтрака сказал, что поедет на пару дней на плато посмотреть степной Крым, которого практически не знал. Рада и я тоже напросились в дорогу.

Надо сказать, что путешествие по крымским серпантинам в ту пору доставляло мало радости. Разбитый асфальт, многочисленные объезды, моторы у старых ЗИМов перегревались, часто перед тем, как форсировать мостики, пропускали вперед «хвостовую» машину с охраной, а затем тащились через серо-желтые облака поднятой колесами пыли.

Тому, кто знает современный Крым, троллейбусную ветку от Симферополя до Ялты, спрямленное многополосное шоссе, трудно представить себе, в каком запустении был тогда Крым. Не только дороги удручали Хрущева. Кое-как еще теплилась жизнь у кромки моря в прибрежных курортных поселках, а чуть выше, ближе к Ай-Петринскому перевалу и сразу за ним, где природа беднее, не скрашивает субтропическим колером окрестности, картины навевали уныние. <…>

Мне особенно запомнился проезд через Бахчисарай. Дворец, оказавшийся каменной развалиной, пустовал. Знаменитый фонтан слез, воспетый Пушкиным, покрылся глинистой коростой. Фонтанные чашечки высохли, не капали в них бриллиантовые струйки воды, не хватало сил даже на плач.

Здесь, на плато, все еще дышало страшной войной. Вдоль дорог разбитые танки и артиллерийские орудия, и повсюду, до горизонта, серые каменные обелиски, воздвигнутые военными строителями в память о своих павших собратьях. И земля тоже высохла и заросла жесткой щетиной сорных трав. Пустовали поселки, татарские аулы. Их хозяева, отосланные злой волей Сталина в далекие холодные края, потеряли всякую надежду на возвращение. Силюсь вспомнить, думал ли я тогда о татарском геноциде, и должен честно признаться: нет, не думал. Мы тогда еще об очень многом не знали, и наш оптимизм держался на неведении. <…>

Памятные нагрудные знаки «300 лет воссоединения Украины с Россией». 1954 год

«Из разряда сугубо деловой текучки»

Стоит сказать, что в 1953-м Хрущев далеко еще не был полновластным хозяином положения. В Москве властвовали самые близкие Сталину люди – Маленков, председатель Совета министров и глава Президиума ЦК, его первый заместитель Молотов, а рядом такие, как Ворошилов, Каганович, Булганин. Провинциалу Хрущеву после смерти Сталина отводилась далеко не первая роль. Он шел к власти с упорством и динамизмом, свойственными сильным натурам. На его стороне было, безусловно, лучшее знание жизни, презрение к сидению в кремлевских кабинетах.

Крымская поездка Хрущева – из этого разряда самоутверждения. Уже на сентябрьском Пленуме ЦК 1953 года он обвинил Маленкова во лжи. На XIX съезде партии Маленков заявил, что хлебная проблема в стране решена, а когда вождь умер, оказалось, что наши зерновые запасы равны нулю и народ практически нечем кормить. Немало других столкновений происходило у Хрущева со старой сталинской гвардией.

Те первые годы без Сталина полнились большой тревогой и ожиданием перемен. Не поняв этого, ничего не поймешь о событиях вроде бы проходных, не задевших острого общественного внимания. Передача Крыма Украине – из того разряда сугубо деловой текучки. <…>

Хрущев не спешил к Симферополю, хотя хозяева настойчиво предлагали передохнуть с дороги. Он сворачивал с большака, на выжженной траве расстилали брезент, перекусывали практически на ходу, как если бы все еще шла война. Больше всего Никиту Сергеевича поразили и расстроили толпы переселенцев, невесть каким образом прослышавших о его поездке.

Молчаливая серая масса людей перегораживала дорогу и так же молча, не расступаясь, ждала, пока машины остановятся. Люди тягостно долго не начинали разговор, давая возможность Хрущеву начать первым. Потом из толпы раздавался один вопрос, второй, третий. О еде, жилищах, помощи. Переселенцы по большей части приехали из России, с Волги, из северных русских областей.

Это я сейчас пишу «приехали», а они кричали: «Нас пригнали!» – привычный стон людей, отчаявшихся обрести надежную судьбу. Из толпы раздавались и вовсе истеричные выкрики: «Картошка здесь не растет, капуста вянет». Или вдруг совсем печальное: «Клопы заели». «Чего же ехали?» – спрашивал Хрущев, и толпа выдыхала: «Обманули…»

После таких встреч в машине наступала тяжелая тишина, Маленков и Хрущев отводили глаза друг от друга, боясь возможной ссоры. Я чувствовал, что Хрущев «кипит во гневе» и вот-вот сорвется, но он либо успокаивался, либо хитрил, прятал гнев в себе, копил на будущее.

«Воздух там чище»

Перед вечером, когда задумались о том, где переночевать, Хрущев увидел неподалеку от шоссе маленький военный аэродром и приказал свернуть к нему. На грунтовой полосе одиноко стоял старенький облезлый «Дуглас». Через несколько секунд, завидев машины, из летнего домика выскочил перепуганный лейтенант, приложил руку к козырьку, но так и не понял, кому и что докладывать. Хрущев расспросил летчика о самолете и, к ужасу охраны, сказал, что предлагает лететь в Киев. На предостережение охраны ответил: «Если молодой человек говорит, что летает на этом самолете и готов перелететь в Киев, к чему волнения?»

Спустя несколько часов мы приземлились на городском аэродроме Киева. Там уже ждали высоких гостей: город высыпал на улицы и площади. Приезд Маленкова и Хрущева взбудоражил десятки тысяч людей. Помню, у машины, на которой должны были двинуться гости, оторвали дверцу. Под непрерывные крики приветствий (еще бы, свой первый визит Хрущев, да еще без всякого предупреждения, совершил на близкую его сердцу Украину) машины наконец двинулись к центру.

Уже поздним вечером в Мариинском дворце собрались киевские руководители. Обед шел весело и шумно. Как водилось в те времена (а может, и сейчас), угодливые тосты следовали один за другим. Хрущев все возвращался к своей поездке по Крыму и уговаривал украинцев помочь возрождению земли. «Там южане нужны, кто любит садочки, кукурузу, а не картошку», – сетовал он. <…> О формальной передаче Крыма под юрисдикцию Украины за столом речи не шло. Видимо, такое предложение еще не получило своего осмысления. О том, как это происходило формально, позже стало известно из газет. <…>

Думаю я сейчас: что произошло бы сегодня, исполни Хрущев свое намерение перенести столицу страны из Москвы в Киев? А Хрущев не единожды возвращался к этой теме. Так и говорил: «Киев – мать городов русских. Воздух там чище, не понастроено столько глухих стен…»

«От Крыма до России далеко»

«Хрущеву хотелось преподнести Украине подарок на золотом блюде» – так впоследствии оценил решение о передаче Крыма Дмитрий ШЕПИЛОВ, один из тех, кто несколькими годами позже попытался свергнуть первого секретаря ЦК

Будучи в 1954 году членом ЦК КПСС и главным редактором «Правды», Дмитрий Шепилов (1905–1995) собственными ушами слышал, как Хрущев впервые озвучил эту идею, и видел, какой была реакция на нее со стороны других руководителей партии и государства. Спустя три года, летом 1957-го, его, на тот момент министра иностранных дел, вместе с другими членами «антипартийной группы», выступившей против волюнтаристских методов Хрущева (газеты писали о ней так: «Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов»), исключили сначала из ЦК, а потом и из партии. Кроме того, Шепилов был лишен звания члена-корреспондента Академии наук СССР. Он прожил долгую жизнь, добился восстановления и в рядах КПСС, и в Академии наук, а также написал мемуары, получившие название «Непримкнувший». В них он дал весьма критическую оценку Хрущеву, поставившему жирный крест на его карьере. Предлагаем вниманию читателей журнала «Историк» отрывки из книги Шепилова.

«Я думаю, возражений не будет?»

Хрущев прожил и проработал большую часть своей жизни на Украине и, естественно, хотел ее преуспевания и прославления. Но и в это благое дело он вносил много субъективного. Будучи до крайности честолюбивым человеком, он хотел, чтобы после перевода его на работу в Москву украинский народ видел в нем своего щедрого «шефа» и «покровителя».

Этими чувствами и продиктован был ряд мер со стороны Хрущева, на которых была явная печать заискивания перед украинскими кадрами и которые в отдельных случаях противоречили конституционным устоям Советского государства. Последующий ход событий показал глубокое заблуждение Хрущева, что на Украине он – любимый отец. К концу «великого десятилетия» именно на Украине и среди украинских кадров, может быть, в большей мере, чем в других республиках и среди других отрядов интеллигенции, Хрущев стяжал себе всеобщую неприязнь и презрение.

Одной из мер «завоевания» на свою сторону Украины было хрущевское решение о Крыме. Приближались торжества, посвященные 300-летию воссоединения Украины с Россией. Эта знаменательная дата, конечно, вполне заслуживала того, чтобы отметить ее как большой праздник народов Советского Союза, как живое олицетворение торжества ленинской национальной политики. В этой связи празднично прошли юбилейные сессии Верховных Советов УССР и РСФСР. Украинская республика и город Киев были награждены орденами Ленина. Киевский театр имени Шевченко показал в Большом театре свои лучшие оперы и балеты. У Киевского вокзала в Москве заложен был камень будущего монумента в честь воссоединения. В Москве и в Киеве состоялись грандиозные военные парады и демонстрации. Словом, делалось все необходимое во имя благородной цели – дальнейшего укрепления дружбы двух крупнейших народов и всех других народов Советской страны. Но Хрущеву хотелось от себя преподнести Украине подарок на золотом блюде, чтобы вся республика знала о его щедрости и постоянной заботе о преуспевании Украины.

В Большом Кремлевском дворце шло одно из многочисленных тогда совещаний по сельскому хозяйству. За столом президиума находились все члены Президиума ЦК и Секретариата ЦК. В перерыве обычно члены Президиума и секретари собирались в двух комнатах, примыкавших к трибуне президиума Большого зала, – на завтрак, обед или ужин, смотря по времени. Почти всегда во время таких перерывов обговаривались и здесь же решались неотложные дела международного или внутреннего характера. По какому-то вопросу вызвали сюда из Большого зала и меня. Обсуждались один, другой неотложные вопросы. Вдруг Хрущев внес предложение: в связи с празднованием 300-летия передать Крымскую область из Российской Федерации в состав Украинской республики.

– От Крыма до России далеко, – сказал он. – Украина ближе. Легче будет вести всякие хозяйственные дела. Я уже кое с кем говорил на этот счет. У украинцев, конечно, слюнки текут, они будут рады-радешеньки, если мы им Крым отдадим. С Федерацией Российской тоже, я думаю, договоримся. Надо только обставить это все с умом: чтобы Верховные Советы обеих республик просили союзный Верховный Совет сделать такую передачу. А Ворошилову надо все это провести по-доброму через Президиум Верховного Совета СССР. Я думаю, возражений не будет? <…>

Когда Хрущев вносил свой проект о передаче Крыма Украине, население Крымской области насчитывало 1 млн 200 тыс. человек, из них 71,4% составляли русские, 22,2% – украинцы и 6,4% – другие национальности. И тем не менее когда Хрущев задал свой вопрос: «Я думаю, возражений не будет?» – Н. Булганин, А. Микоян, А. Кириченко, Л. Каганович и другие откликнулись возгласами: «Правильно! Принять! Передать!» И только стоявший у дверей в соседнюю комнату в ожидании какого-то телефонного разговора В. Молотов сказал, ни к кому не обращаясь: «Конечно, такое предложение является неправильным. Но, по-видимому, придется его принимать».

«Он весь сверкал от удовольствия»

Так появился на свет указ от 19 февраля 1954 года «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР». Несостоятельность изложенных в указе мотивов такой передачи: общность экономики, территориальная близость, наличие хозяйственных и культурных связей –

была для всех очевидна. И все же указ появился. И в Крыму начали переделывать вывески на украинский язык, вводить радиовещание, газеты на украинском языке и т. д.

Я остановился подробно на этом сравнительно небольшом событии потому, что оно во многих отношениях поучительно. Дело, конечно, не в том, что обидели Россию. Это трудно сделать в отношении республики с почти 120-миллионным населением, да еще бывшей господствующей нации. И при старом, и при новом положении Крым был и остается здравницей, житницей, садом, цветником – словом, жемчужиной всех народов Советского Союза. Но дело в том, что это был один из первых актов хрущевского субъективистского, произвольного подхода к решению государственных вопросов. <…>

Всего восемь месяцев Дмитрий Шепилов занимал пост министра иностранных дел. На фото: Михаил Первухин, Дмитрий Шепилов и Никита Хрущев (слева направо) на приеме в посольстве США. 1956 год

И конечно, не только Молотов, подавший свою реплику, но и другие (русские, украинские, белорусские, грузинские и т. д. коммунисты) понимали принципиальную неправильность и нецелесообразность такого акта со всех точек зрения. Но стоит ли на Президиуме из-за этого спорить? Да еще на первых порах, сразу после смерти Сталина, когда все условились стараться сохранять «единство», не осложнять положения в руководстве. Стоит ли?

Для Н. Хрущева несколько таких первых дел были пробным камнем. Своими хитроватыми припухшими глазками он всматривался в лица окружающих. Пройдет ли вопрос на Президиуме? Да, прошел. Прошел и другой такого рода вопрос. И у Хрущева с каждым разом постепенно нарастала уверенность в себе, в голосе усиливался металл, в тоне начинали возобладать повелительные нотки.

Торжества в честь 300-летия воссоединения Украины с Россией завершились 30 мая военным парадом и демонстрацией на Красной площади. Вечером в Кремлевском дворце состоялся большой прием. В прекрасном Георгиевском зале собрались члены ЦК КПСС, члены правительства СССР и РСФСР, делегации Украины и всех других союзных республик, знатные люди промышленности и сельского хозяйства, представители Советской

армии, науки, искусства, дипломатический корпус. Безраздельным героем приема был Хрущев. Провозглашая тост за тостом, опрокидывая рюмку за рюмкой, он весь сверкал от удовольствия.

Раиса Костомарова

Что почитать?

Россия, Крым и город русской славы Севастополь. Документы и материалы. 1783–1996. М., 1996

Шепилов Д.Т. Непримкнувший. М., 2001