Мюнхен и Прибалтика

Адольф Гитлер в Клайпеде (Мемеле) по случаю передачи литовским правительством Клайпедского края Германии. Март 1939 года (Фото: Legion-Media)

Взрывное усиление германского фактора в Европе повлекло за собой актуализацию «немецкого вопроса» в Прибалтике, прежде всего касавшегося положения балтонемецких меньшинств и статуса Клайпедского края (Мемельланда) в Литве. Эта страна в 1938 – начале 1939 года попала под мощное перекрестное давление. Польша еще до соучастия в разделе Чехословакии использовала международный кризис, чтобы принудить Литву к установлению дипломатических отношений, к отказу от категорического неприятия оккупации Виленского края в 1920 году и к дистанцированию от СССР (собственно, этому был посвящен польский ультиматум от 17 марта 1938 года). Затем Германия, уже имевшая опыт по расчленению Чехословакии и убедившаяся в попустительстве со стороны Великобритании и Франции, 22 марта 1939 года, спустя неделю после введения войск в Прагу, заставила литовское правительство подписать в Берлине договор о передаче ей Клайпедского края. Литва оказалась в шаге от статуса германского протектората.

«Он реагирует на все как немец»

Советское руководство в целом было осведомлено о политических раскладах в прибалтийской верхушке, получая характеристики персонажей не только от полномочных представительств в соответствующих странах, но и по линии разведки. Так, достоянием Главного управления государственной безопасности НКВД СССР стал доклад чехословацкого посла в Риге Павла Берачека в МИД ЧСР от 21 сентября 1938 года по вопросу об отношении Латвии и других прибалтийских стран к вероятному советско-германскому конфликту и мировой войне. В нем были проанализированы противоречивые настроения в окружении президента Латвии Карлиса Улманиса и приведена нелестная характеристика этого латвийского диктатора, данная ему французским послом в Риге Жаном Трипье: «Он реагирует на все как немец. Когда он сталкивается с силой, он пресмыкается, когда чувствует себя более уверенным, становится наглее».

Карлис Улманис занимал пост президента Латвии в 1936–1940 года

В этом докладе также был представлен вывод: «Со своей стороны считаю, что окончательное решение Латвии зависело бы от первоначальных успехов той или иной стороны, но все же предполагаю, что в случае столкновения русских и немецких войск на территории Латвии латыши, пожалуй, решили бы стать на советскую сторону, учитывая симпатию большинства народа. <…> Что касается президента Улманиса, то он не мог бы противопоставить себя крестьянству и в этом случае, вероятнее всего, пошел бы вместе с армией и аграрниками против немцев. Другое дело, если англо-французская комбинация проявила бы свою военную беспомощность и неподготовленность, а немцы имели бы молниеносные успехи вначале». Как известно, мрачный прогноз пражского дипломата относительно положения западных союзников в первые годы войны оправдался.

Последовательное укрепление германского влияния в Прибалтике наряду с крушением проектов коллективной безопасности в Европе вызывало в Кремле серьезное беспокойство. Еще в 1936 году Иосиф Сталин публично выразил опасения в связи с возможностью сдачи прибалтийскими странами «границы в кредит» для агрессии против СССР.

Чистка и нейтралитет

Маркером перехода под крыло германского орла стало отношение к выдвинутым Берлином в 1938 году требованиям к странам Прибалтики (под предлогом «воспитания прессы в духе нейтралитета») навести «арийский порядок» в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига вскоре согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении издательского бизнеса и журналистики, устроив чистку в ведущих изданиях (таковая была произведена, в частности, в латышских газетах «Брива земе» и «Яунакас зиняс» и в русскоязычном издании «Сегодня»).

Другой иллюстрацией подчинения германской воле прибалтийской дипломатии стала ситуация с отказом от автоматического применения Эстонией, Латвией и Литвой статьи 16 Статута Лиги Наций, позволявшей среди прочего транзит советской военной силы по их территории, акватории и воздушному пространству для борьбы с агрессором в случае нападения на Чехословакию. Берлин при поддержке Таллина сумел надавить на Ригу и Каунас, выступив с угрожающей позицией: руководство рейха «не считает нейтральными страны, допускающие проход иностранных войск через их территории». В результате 19 сентября 1938 года Эстония и Латвия, а 22 сентября и Литва заявили о необязательности применения статьи 16, согласившись тем самым и с германским толкованием понятия «нейтралитет» (законы о котором в срочном порядке прибалтами были разработаны, утверждены и объявлены).

Местные немцы приветствуют вступившие в Клайпеду германские войска. Март 1939 года

В обстоятельствах, когда Запад настойчиво желал перенацелить агрессию Гитлера на восток (что показали Мюнхенский сговор 1938 года и раздел Чехословакии), когда все попытки выстроить единый фронт против нацистов не увенчались успехом, а Москва опасалась военного нападения не только со стороны Германии, но и со стороны Великобритании с Францией, при возможном участии Польши и Румынии (в той или иной конфигурации союзников), – в этих обстоятельствах доверие к Эстонии, Латвии и Литве как политически устойчивым и в военном плане состоятельным союзникам или нейтралам улетучивалось у всех заинтересованных сторон, включая СССР.

«Общий знаменатель»

Прогерманский крен во внешней политике Эстонии, Латвии и Литвы после Мюнхенского сговора и цепочки последовавших за этим событий неоспорим. Эстонский историк Магнус Ильмярв так объясняет ориентацию прибалтийских правительств на нацистский рейх: «К 1939 году в условиях международного кризиса в Европе Латвия и Литва, следуя за эстонским примером поиска убежища под прикрытием риторики нейтралитета, также стали придерживаться внешнеполитической ориентации, которая в наименьшей степени служила национальным интересам этих стран. Мотивируя это страхом ликвидации частной собственности большевистским Советским Союзом, правительства Эстонии, Латвии и Литвы возложили все свои надежды на нацистскую Германию – как наиболее мощного оппонента большевизма».

Немецкий дипломат, начальник Прибалтийско-скандинавского отдела МИД Германии Вернер фон Грундхер 6 июня 1939 года в своей служебной записке, подчеркнув, что Берлин и Таллин связывают дружеские отношения даже в военной сфере, констатировал: «Под влиянием возросшей мощи великой Германии примерно год назад Латвия также изменила свое отношение к Германии и сегодня проводит настоящую политику нейтралитета».

Скупая встречная лесть в адрес эстонской и латвийской дипломатий (за их выверенный с Берлином антисоветский «общий знаменатель») имела и оборотную сторону, проявившуюся в отношении Литвы, – шантаж. 20 марта 1939 года Германия потребовала от литовского правительства передать ей Клайпеду (Мемель) с прилегающей территорией. Шантаж увенчался успехом. Захват Клайпедского края сопровождался демонстрацией военно-морской мощи Третьего рейха: Адольф Гитлер на линкоре «Дойчланд» отправился из Свинемюнде (ныне Свиноуйсьце) в Мемель, чтобы лично с триумфом посетить отнятый у Литвы город. Великобритания и Франция не оказали противодействия Германии, хотя и относились к числу участников подписанной в 1924 году в Париже конвенции, признававшей Клайпедский край частью Литвы.

Что почитать?

Ильмярв М. Безмолвная капитуляция. Внешняя политика Эстонии, Латвии и Литвы между двумя войнами и утрата независимости (с середины 1920-х годов до аннексии в 1940). М., 2012

Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм в международной политике Москвы (1918–1939 гг.). М., 2015