Первый после Маркса

Маркс и Энгельс: издалека, на барельефах, они выглядели как братья, почти неразличимые. Разве что у Энгельса борода пожиже, как и подобает «вечно второму»

Молодой Энгельс в Манчестере. Худ. М.Ф. Бри-Бейн (Фото: РИА Новости)

В восприятии миллионов советских людей Фридрих Энгельс – неотделимая составная часть тройки основоположников марксизма-ленинизма, второй по старшинству и третий по значению классик учения, соавтор и друг Карла Маркса. Впрочем, и «сольные» произведения Энгельса (прежде всего «Анти-Дюринг» и «Происхождение семьи, частной собственности и государства») вовсю штудировались во всех учебных заведениях страны победившего социализма.

Содружество первых двух основоположников считалось образцом истинно коммунистических, бескорыстных взаимоотношений между сильными личностями. Владимир Ленин восхищенно рассуждал: «Старинные предания рассказывают о разных трогательных примерах дружбы. Европейский пролетариат может сказать, что его наука создана двумя учеными и борцами, отношения которых превосходят все самые трогательные сказания древних о человеческой дружбе. Энгельс всегда – и, в общем, совершенно справедливо – ставил себя позади Маркса. <…> Его любовь к живому Марксу и благоговение перед памятью умершего были беспредельны. Этот суровый борец и строгий мыслитель имел глубоко любящую душу».

И действительно, второго столь мощного и спаянного дружеского тандема соавторов в истории политической мысли не найти. Пожалуй, Ленин здесь допустил только одну неточность: назвал Энгельса суровым. Друг Маркса, наверное, расхохотался бы в ответ на такую аттестацию. Он был рыцарем веселого образа, с эпикурейским девизом: «Относиться ко всему легко».

«Дерзкие парни»

Энгельс родился 28 ноября 1820 года в Вестфалии в семье преуспевающего текстильного фабриканта, набожного лютеранина. Будучи гимназистом, Фридрих, как отмечалось в его характеристике, выделялся «религиозностью, чистотой сердца, благонравием и другими привлекательными свойствами». Но в юности он порвал с традиционными ценностями и с головой ушел в мечты о революции, о кардинальном переустройстве общества.

Будущий alter ego Маркса отличался разнообразными талантами, хотя, по его собственному признанию, «знал все, но наполовину». Он отслужил положенный год в армии – артиллеристом. И стал дельным офицером. Недурно рисовал и слагал стихи. Был полиглотом, читал и изъяснялся на двадцати языках.

Впрочем, при первом знакомстве в 1842-м в Кёльне, в редакции «Рейнской газеты», Энгельс не произвел сильного впечатления на Маркса. Биографы классиков объясняют первоначальный скепсис главного основоположника однообразно: дескать, он увидел в молодом Энгельсе типичного младогегельянца, а сам к тому моменту успел уже идейно разойтись с этим течением. Однако, думается, дело тут не только в философии. Энгельс (он был младше на два года) смотрел на маститого 24-летнего коллегу снизу вверх – и Маркс не разглядел в нем самостоятельного мыслителя.

Настоящее знакомство состоялось за столиком «Кафе де ля Режанс» в Париже 28 августа 1844 года. К этому времени Маркс оценил журналистское мастерство Энгельса – и завязался разговор, который друзья не прерывали десятилетиями.

Оказалось, что их многое объединяет. Прежде всего интернационализм, взгляды на экономику и вера в «историческую миссию рабочего класса», который способен стать творцом нового общества – свободного от частной собственности и религии. Больше недели они не расставались ни на минуту, набрасывая планы будущих книг, которые должны были стать символом веры и священным писанием коммунизма. Началась работа «в четыре руки».

Вскоре появился их первый общий труд – «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании». Острие нападок они направили на младогегельянцев, к которым когда-то сами принадлежали, на их идеализм, оторванный от экономических реалий. В той же работе они сформулировали свой главный революционный постулат – курс на уничтожение частной собственности на средства производства. «Мы были тогда дерзкими парнями, поэзия Гейне – детски невинная штука в сравнении с нашей прозой», – вспоминал позже Энгельс. Работали ночи напролет и, если удавалось поймать удачную мысль, не могли сдержать ликования. Хохот соавторов до утра не давал уснуть домочадцам.

Генерал Энгельс

Энгельс, в отличие от Маркса, испытал себя в настоящих «классовых боях», на баррикадах 1849 года. Он вступил в народную армию Бадена и Пфальца, сражавшуюся против прусских войск. Это восстание отстаивало буржуазные конституционные свободы, к которым будущие классики относились критически. Однако основоположники рассчитывали, что либеральное сопротивление перерастет в пролетарскую революцию.

Энгельс участвовал в четырех крупных сражениях той гражданской войны, находился на самых опасных направлениях противостояния – в авангарде, в разведке. Его храбрость не подвергали сомнениям даже противники. В дружеском дуэте он заслужил несколько ироническое, но и уважительное прозвище – Генерал.

Маркс считал друга наилучшим экспертом по военным вопросам. Правда, Генерал блистал не только армейскими знаниями. Он превосходил соавтора по части гуманитарной эрудиции, был умелым интерпретатором новейших теорий, да и писал эмоциональнее. Но на роль первой скрипки в коммунистическом оркестре Энгельс не претендовал. Он понимал: именно Маркс – первооткрыватель нового мира. А сам умел довольствоваться преданной службой оруженосца.

Феномен Маркса не состоялся бы без такого доктора Ватсона. Перо Энгельса удвоило их общую производительность труда. Младший соавтор вооружал Маркса статистическими выкладками, экономическими сводками, рассказывал об особенностях деловой жизни. К тому же он оказался душой компании. Устраивал воскресные вечеринки, добродушно подшучивал над великим другом. Маркс с годами стал держаться как титан, а Энгельс не терял человечности и юмора.

Настоящая дружба требует великодушия. В этом смысле Энгельс соответствовал самым высоким меркам. Долгие годы он был вынужден трудиться на фамильную фирму «Эрмен и Энгельс». Эту службу сын фабриканта воспринимал как рабство, но усердно зарабатывал деньги – не только для поддержания своего эпикурейского образа жизни, но и для возможности помогать Марксу. Лишь в 1870-м, получив наследство, он продал свою долю в деле и зажил свободно. Конторская каторга завершилась. Энгельс продолжал снабжать друга финансами, причем, разумеется, делал это деликатно, никогда не выпячивая своего «меценатства».

Но не только в финансовых вопросах проявлялся широкий характер Энгельса. Когда внезапно забеременела Хелен Демут, экономка Марксов, он, покрывая шалости друга, благородно заявил, что это его ребенок. Признание выглядело достоверным: автор «Анти-Дюринга» считался ловеласом, а Марксу на амурные похождения, как правило, не хватало ни времени, ни сил.

Много лет Энгельс аккуратно выплачивал алименты приемным родителям маленького Фредерика.

Наследник и сирота

Своими основными добродетелями младший основоположник считал веселый нрав и умение относиться ко всему с мудрой легкомысленностью, без нытья и тревог. Он впал в кручину лишь в марте 1883 года, когда Маркса не стало. «Самый могучий ум нашей партии перестал мыслить, самое сильное сердце, которое я когда-либо знал, перестало биться», – писал осиротевший Энгельс.

В наследство от соавтора ему достался неподъемный труд – «Капитал». К тому моменту был опубликован только один том, но к нему прилагалось еще множество черновиков и частично готовых фрагментов. Энгельс подготовил к печати второй и третий тома «Капитала», отдав этим заботам больше 10 лет. Впрочем, ему хватало энергии и для других марксистских начинаний. Через год после смерти друга Энгельс написал одну из главных своих книг – «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В ней он, опираясь на теорию Маркса, а также на труды американского этнографа Льюиса Моргана, в доступной форме представил азбуку исторического материализма, показал экономические причины исторических процессов.

Генерал пережил Мавра, как прозвали Маркса еще в юности, на 12 лет. От Энгельса не осталось ни потомства, ни даже могилы. Как истинный романтик и разрушитель традиций, он завещал в Истборне предать свой прах волнам пролива Ла-Манш. В прежние времена советские делегации, прибывавшие в Лондон, непременно возлагали цветы на могилу Маркса. У многих был заготовлен венок для второго основоположника: казалось, что друзья и соратники и после смерти должны оставаться неразлучными, быть похоронены рядом. Но кладбищенские служители отправляли поклонников Энгельса к Ла-Маншу. Он там, в морской стихии…

«Манифест Коммунистической партии»

Основополагающее сочинение Маркса и Энгельса впервые увидело свет накануне европейских революций 1848–1849 годов. С тех пор ни одна из подлинно революционных партий не обходилась без того, чтобы не ссылаться на этот текст

«Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма» – начальные строки «Манифеста Коммунистической партии», без преувеличения, облетели весь мир. И хотя в тот момент, когда Маркс и Энгельс писали этот текст, никакой коммунистической партии в современном смысле слова не было и в помине, коммунисты, появившиеся впоследствии, буквально разобрали «Манифест» на цитаты. «Рабочие не имеют отечества», «Пролетариям нечего… терять, кроме своих цепей» и самая знаменитая – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Предлагаем вниманию читателей журнала «Историк» краткую подборку идей, легших в основу этого документа.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс за работой над «Манифестом Коммунистической партии». Худ. В. Поляков (Фото: РИА Новости)

Об истории

История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов. <…>

Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается, однако, тем, что она упростила классовые противоречия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат. <…>

О революционной роли буржуазии

Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой.

Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников.

Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям. <…>

О космополитизме рынка

Потребность в постоянно увеличивающемся сбыте продуктов гонит буржуазию по всему земному шару. Всюду должна она внедриться, всюду обосноваться, всюду установить связи.

Буржуазия путем эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днем. Их вытесняют новые отрасли промышленности, введение которых становится вопросом жизни для всех цивилизованных наций, – отрасли, перерабатывающие уже не местное сырье, а сырье, привозимое из самых отдаленных областей земного шара, и вырабатывающие фабричные продукты, потребляемые не только внутри данной страны, но и во всех частях света. Вместо старых потребностей, удовлетворявшихся отечественными продуктами, возникают новые, для удовлетворения которых требуются продукты самых отдаленных стран и самых различных климатов. На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся все более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература.

Буржуазия быстрым усовершенствованием всех орудий производства и бесконечным облегчением средств сообщения вовлекает в цивилизацию все, даже самые варварские, нации. Дешевые цены ее товаров – вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам. Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию.

Об идиотизме деревенской жизни

Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни. Так же как деревню она сделала зависимой от города, так варварские и полуварварские страны она поставила в зависимость от стран цивилизованных, крестьянские народы – от буржуазных народов, Восток – от Запада. <…>

О роли пролетариата

Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт. <…>

У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия – все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы. <…>

О частной собственности

Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых. Вы упрекаете нас, следовательно, в том, что мы хотим уничтожить собственность, предполагающую в качестве необходимого условия отсутствие собственности у огромного большинства общества. Одним словом, вы упрекаете нас в том, что мы хотим уничтожить вашу собственность. Да, мы действительно хотим это сделать. <…>

О семье

На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии; но она находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции. Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого ее дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала. <…>

Об общности жен

Вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, – кричит нам хором вся буржуазия. <…> Впрочем, нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда. Наши буржуа, не довольствуясь тем, что в их распоряжении находятся жены и дочери их рабочих, не говоря уже об официальной проституции, видят особое наслаждение в том, чтобы соблазнять жен друг у друга. Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую. <…>

О нации и отечестве

Коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет. <…> Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение. <…>

О политической власти

Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса. На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. <…>

О революции

Коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя. <…> Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!