Целили в царизм…

В свое время про советских диссидентов  было очень точно сказано: «Целили в коммунизм, а попали в Россию». Немного перефразируя, то же самое можно сказать и про основоположников научного коммунизма

В Советском Союзе тема русофобии Карла Маркса и Фридриха Энгельса была табуирована. Считалось, что они ничего не имели против России как таковой, а выступали исключительно против русского царизма – главного, с их точки зрения, «жандарма Европы».

Впрочем, внимательное чтение публицистических произведений основоположников марксизма не оставляет сомнений на сей счет: даже Иосиф Сталин недоумевал по поводу отдельных высказываний Энгельса о России, а одну из работ Маркса вождь хоть и активно цитировал, но целиком так и не дал опубликовать. Причина – на поверхности: главные интернационалисты вполне разделяли русофобские настроения, царившие в Европе второй половины XIX века.

Общеевропейский тренд

Удивительное дело! Находясь в оппозиции официально признанному мнению почти по всем вопросам, в отношении оценки русского царизма Маркс и Энгельс мало чем отличались от «добропорядочных» западноевропейских русофобов, направо и налево поливавших грязью Российскую империю на протяжении всего XIX века, а в особенности во второй половине столетия.

Более других в этом преуспела викторианская Британия. Основной ее внутриполитической силой, заинтересованной в распространении русофобии, были либералы – партия вигов, в 1859 году вошедшая в состав Либеральной партии. А самым, пожалуй, антироссийски настроенным британским государственным деятелем середины XIX века можно считать лидера этой партии лорда Пальмерстона, трижды возглавлявшего внешнеполитическое ведомство Великобритании и дважды – кабинет министров (в том числе и в 1856 году, когда Лондон праздновал победу над Россией в Крымской войне).

На протяжении всего периода пребывания у власти виги активно разыгрывали антироссийскую карту, используя при этом прежде всего тех, чья ненависть к России обуславливалась помимо политических убеждений еще и личной неприязнью. Кто только не очутился в Лондоне в годы правления королевы Виктории – и русские политические эмигранты, и представители польской «великой эмиграции» 1830–1870-х годов, и эмигранты из Венгрии. Вся эта разноязычная эмигрантская среда видела в николаевской империи главную причину своих злоключений, и поэтому в Британии возникла благодатная почва для русофобии. Антироссийски настроенные эмигранты с удовольствием сочиняли политические памфлеты, которые охотно публиковала местная пресса.

Премьер-министр Великобритании в 1855–1858 и 1859–1865 годах лорд Пальмерстон (1784–1865) был одним из самых антироссийски настроенных британских политиков XIX столетия

Антироссийские сочинения одновременно решали несколько задач. «С одной стороны, они должны были формировать внутри страны и за ее пределами положительный образ Британской империи – образ державы, объективно оценивающей систему международных отношений, дорожащей своими союзническими обязательствами, разумно и последовательно отстаивающей свои интересы, – отмечает историк Андрей Топычканов. – С другой стороны, памфлеты были призваны актуализировать внешнеполитические угрозы, вызванные расширением сферы влияния России, с тем чтобы подтолкнуть Британию к восстановлению баланса сил, якобы нарушенного Россией».

Лидером «цеха» по праву считался публицист и дипломат Дэвид Уркхарт: его антироссийские сочинения были едва ли не самым популярным чтивом у британских обывателей того времени. Уркхарт стал весьма эффективным проводником линии МИДа: наиболее заметный вклад в подготовку общественного мнения Великобритании сочинитель внес накануне Крымской войны. В борьбе с «мастодонтом сарматских степей», как окрестил Россию в одном из своих памфлетов талантливый мистер Уркхарт, он действительно достиг успеха. «Затроньте чувствительные проблемы, и эта высокомерная держава мгновенно окажется на коленях», – призывал памфлетист британских дипломатов.

Накануне Крымской войны он основывал специальные комитеты для пропаганды радикального патриотизма среди рабочих. Эти организации преследовали цель распространения антироссийских настроений, а также были призваны ослабить рабочее революционное движение. Уркхарт был уверен, что практически каждый революционер является российским агентом. Чуть ли не единственным представителем осевшей в Лондоне радикальной политической эмиграции, о ком сочинитель отзывался положительно, оказался переехавший в британскую столицу в 1849 году Карл Маркс. Самый успешный пропагандист британского МИДа назвал его «единственным революционером, кого русские не смогли купить». И в этом смысле он, конечно же, был прав.

Такое отношение со стороны Уркхарта идеолог рабочего движения заслужил в первую очередь своими антироссийскими публикациями в местной прессе. «Никто никогда не говорил о России с такой проникновенной ненавистью, как Маркс», – отмечал век спустя русский историк-эмигрант Николай Ульянов. В работе «Замолчанный Маркс», написанной им в 1960-х годах, он перечислил многие яркие эпитеты, которых явно не жалели основоположники марксизма в адрес России: «оплот мировой реакции», «угроза свободному человечеству», «единственная причина существования милитаризма в Европе», «последний резерв и становой хребет объединенного деспотизма в Европе».

Прогрессивные и реакционные народы

Впрочем, по словам Ульянова, дело было не только в ненависти к русскому царизму. Маркс, равно как и Энгельс, несмотря на заявленные ценности интернационализма, был человеком с совершенно явными национальными предпочтениями. Так, в начале 1849 года он, тогда еще редактор «Новой Рейнской газеты», писал о «скором наступлении мировой революционной войны, которая должна стереть с лица земли "не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы"». «В молодости, – подчеркивал Ульянов, – оба они с Энгельсом были гегельянцами, и многое из гегелевского учения довлело над ними всю жизнь, особенно популярное в те времена деление народов на исторические и неисторические».

И в XIX веке в западных СМИ любили изображать Россию в весьма невыгодном свете

Историческими народами, пояснял Ульянов, были для основоположников марксизма те, которые «преуспевали в смысле материального процветания и на его основе создали крепкую государственность и культуру: они – носители прогресса, хозяева истории». Им, по мысли Маркса, как писал историк ХХ века, позволено устранять со своего пути народы отсталые, забирать их земли, богатства и самих уничтожать. Он цитировал Маркса: «Народы, никогда не имевшие собственной истории, подпавшие с момента достижения ими первой грубой ступени цивилизации под чужое господство, такие народы не имеют никакой жизнеспособности и никогда не достигнут никакой самостоятельности».

Как примирить все это с социалистическим учением? Автор «Капитала» вышел из положения гениально, отмечал Ульянов. Маркс «объявил неисторические народы реакционными – врагами прогресса и революции». И далее Ульянов снова приводил слова основоположника марксизма: «Эти остатки племен, безжалостно растоптанных ходом истории, как выражался где-то Гегель, становятся и остаются вплоть до их полного угасания или денационализации фанатическими приверженцами и слугами контрреволюции, так как уже все их существование представляет вообще протест против великой исторической революции. <…> Все эти маленькие тупо-упрямые (stierkoepfigen) национальности будут сброшены, устранены революцией с исторической дороги».

Спор о славянах

«Я ненавижу славян. Я знаю, что это нехорошо, нельзя ненавидеть кого бы то ни было, но я ничего не могу поделать с собой». Нет, ни Маркс, ни Энгельс этих слов не писали и, возможно, даже не произносили. Так говорил их политический антагонист, император Германии Вильгельм II. Однако основоположники марксизма тоже не жаловали жителей Восточной Европы. По мнению Николая Ульянова, «ни о ком не отзывались они с большей ненавистью и презрением», чем о славянах. Славяне, с их точки зрения, «не только варвары, не только "неисторические" народы, но величайшие носители реакции в Европе, "особенные враги демократии", главные орудия подавления всех революций».

Собственно, такой подход был весьма распространен в западной части Старого Света в XVIII, а особенно в XIX столетии. Современный американский историк Ларри Вульф в книге «Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения» приводит примеры, как «просвещенные» европейцы того времени, к коим наверняка относили себя и Маркс с Энгельсом, характеризовали тех, кто жил восточнее Вислы.

Об этих народах, в частности, писал Оноре де Бальзак в «Человеческой комедии»: «Жители Украины, России, придунайских равнин, короче говоря, все славянские народы представляют собой связующее звено между Европой и Азией, между цивилизацией и варварством». Ему вторил и маркиз Астольф де Кюстин в своей культовой для Запада книге «Россия в 1839 году»: «Францию и Россию разделяет китайская стена – славянский характер и язык. На что бы ни притязали русские после Петра Великого, за Вислой начинается Сибирь». Де Кюстин откровенно пояснял: «Я не виню русских в том, что они таковы, каковы они есть, я осуждаю в них притязания казаться такими же, как мы». И далее он ссылался на Дидро и Вольтера, писал о русских как о людях, которые «разучились жить как дикари, но не научились жить как существа цивилизованные». Эти «существа» вызывали у «продвинутых» европейцев плохо скрываемую неприязнь и почти животный страх. «Славяне, подобно дракону Апокалипсиса, чей хвост сметает за собой треть небесных звезд, когда-нибудь притащат за собой стада Средней Азии, древних подданных Чингисхана и Тамерлана», – еще больше нагнетал страсти в 1871 году французский философ Эрнест Ренан.

Как и в «передовой» Франции, в других странах Европы – от Британских островов до германских княжеств – господствовали примерно те же представления. Очень похоже, что Маркс и Энгельс и в этом смысле находились в «общеевропейском тренде». Николай Ульянов отмечал, что, «не обладая честностью Вильгельма [императора Германии. – В. К.], Маркс и Энгельс вуалировали свой поистине нацистский шовинизм соображениями "революционной стратегии"». Однако, по словам историка, «они дали слишком много доказательств того, что не в революции и не в стратегии тут дело». Чего стоит только одна фраза из статьи 1849 года, опубликованной в «Новой Рейнской газете», когда Энгельс открыто заявил, что «ненависть к русским была поныне и останется у немцев их первою революционною страстью».

С точки зрения Маркса и Энгельса (да и не только их – всей «прогрессивной» Европы тех лет), лишь одна славянская страна была достойна лучшей доли. Это входившая на тот момент в состав Российской империи Польша. Основоположники марксизма были самыми горячими ее поклонниками. Особенно это стало заметно во время польского восстания 1863 года. Вскоре после его начала Маркс писал своему другу и соавтору: «…ты должен теперь внимательно следить за "Колоколом", ибо теперь Герцену и К° представляется случай доказать свою революционную честность, – хотя бы в той мере, в какой это совместимо с пристрастием ко всему славянскому».

Причину, по которой идеологи рабочего движения так возлюбили Польшу, точнее других сформулировал все тот же Николай Ульянов: «Поляки были им милы прежде всего как враги России, а вовсе не за то, что они слыли прирожденными революционерами». По мнению историка, «государственное восстановление Польши» рассматривалось Марксом и Энгельсом не как способ удовлетворить «вековые чаяния» польского народа, а в первую очередь «как средство разрушения Российской империи».

«Я думаю, не стоит»

Не случайно в СССР, где творения основоположников марксизма (вплоть до самых незначительных, казалось бы, предисловий к пятым, десятым и даже двадцатым изданиям произведений друг друга) выпускались массовыми тиражами, некоторые из их работ так и не получили широкой огласки, а какие-то и вовсе вызвали резкую критику со стороны лидеров партии. Особенно в тот период, когда большевики стали понемногу освобождаться от химер интернационализма, пытаясь нащупать национальную основу своей легитимности.

Так было, например, со статьей Энгельса «Внешняя политика русского царизма». Летом 1934 года редакция журнала «Большевик» решила напечатать ее, приурочив публикацию к 20-летию начала Первой мировой войны. Однако с реализацией этого плана возникли непредвиденные сложности: взгляды Энгельса, высказанные в этой статье, вызвали протест у Сталина.

Русофобские выпады основоположников марксизма вызывали явное раздражение у Иосифа Сталина

Как пишет в книге «Власть и историческая мысль в СССР (1930–1950-е гг.)» историк Александр Дубровский, «в первую очередь Сталина не устроило то критическое освещение внешней политики России, с которым выступил Энгельс». Вождь выразил категорическое несогласие с основоположником марксизма в связи с тем, что тот «преувеличивал роль иностранцев в этой политике» и «принизил уровень развития русской дипломатии». 19 июля 1934 года Сталин даже разослал членам Политбюро ЦК ВКП(б) письмо, в котором упрекнул автора «Внешней политики русского царизма» в переоценке стремления России к территориальным захватам. «Такая трактовка вопроса в устах Энгельса может показаться более чем невероятной, но она, к сожалению, факт», – отметил генсек. В письме особо подчеркивалось: «…завоевательная политика со всеми ее мерзостями и грязью вовсе не составляла монополию русских царей. Всякому известно, что завоевательная политика была также присуща – не в меньшей, если не в большей степени – королям и дипломатам всех стран Европы…»

При этом Сталин не согласился и с тезисом Энгельса о царской власти как «последней твердыне общеевропейской реакции»: с точки зрения вождя большевиков, она не была последней твердыней этой реакции. Сталин также подверг критике позицию, в соответствии с которой на русский царизм возлагалась вина за возможное развязывание мировой войны. На рубеже 1889–1890 годов основоположник марксизма писал: «Падение русского царизма является единственным средством предотвращения мировой войны». Сталин, в свою очередь, указывал на то, что влияние царизма на международной арене после поражения России в Крымской войне значительно снизилось, а главную роль в развязывании мировой войны сыграли противоречия между германскими и англо-французскими интересами.

Фактически Сталин давал понять, что в данном случае Энгельс открыто защищал геополитические интересы империалистической Германии и только этим объясняются его антироссийские выпады. «Видимо, Энгельс, встревоженный налаживавшимся тогда (1890–1891 годы) франко-русским союзом, направленным своим острием против австро-германской коалиции, задался целью взять в атаку в своей статье внешнюю политику русского царизма и лишить ее всякого доверия в глазах общественного мнения Европы, и прежде всего Англии. Результатом чего явилась однобокость статьи», – делал вывод Сталин.

Замечания вождя предрешили вопрос с публикацией. «Стоит ли после всего сказанного печатать статью Энгельса в нашем боевом органе, в "Большевике", как статью руководящую или, во всяком случае, глубоко поучительную, ибо ясно, что напечатать ее в "Большевике" – значит дать ей молчаливо такую именно рекомендацию? Я думаю, не стоит» – так заканчивалось письмо Сталина членам Политбюро ЦК.

«Разоблачения» основоположника марксизма

Еще более сложная судьба была у работы Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века». Впервые этот памфлет увидел свет в английских периодических изданиях в 1856–1857 годах – в самый разгар антироссийской истерии, пришедшейся на период завершения Крымской войны. Уже после смерти Маркса, в 1899 году, его дочь Элеонора с мужем Эдвардом Эвелингом повторно опубликовала в Лондоне эту работу под названием Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. Однако в СССР, где наследие Маркса бережно хранилось и активно популяризировалось, «Разоблачения» долгое время были известны лишь в выдержках. На русском языке они полностью были опубликованы только на излете советской эпохи, в 1989 году.

Причина тому – в явно русофобском характере произведения, в котором Маркс не только не стеснялся одаривать прошлое России самыми уничижительными эпитетами, но и активно демонстрировал солидарность со сторонниками расовой теории, упоминая о «характерных чертах славянской расы» как о чем-то доказанном и раз и навсегда установленном.

Из самых известных перлов «Разоблачений» основоположника марксизма вполне можно составить «азбуку русофоба». Взять хотя бы такую мысль: «Колыбелью Московии было кровавое болото монгольского рабства, а не суровая слава эпохи норманнов. А современная Россия есть не что иное, как преображенная Московия». Или вот: «Петр Великий действительно является творцом современной русской политики. <…> Он сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира». И совсем уж расистское: «Захватив прибалтийские провинции, он [Петр. – В. К.] сразу получил орудия, необходимые для этого процесса. Эти провинции не только дали ему дипломатов и генералов, то есть умы, при помощи которых он мог бы осуществить свою систему политического и военного воздействия на Запад, но одновременно в изобилии снабдили его чиновниками, учителями и фельдфебелями, которые должны были вымуштровать русских, придав им тот внешний налет цивилизации, который подготовил бы их к восприятию техники западных народов, не заражая их идеями последних».

Разумеется, в советское время такие умозаключения вступали в явное противоречие с представлениями о Марксе как основоположнике пролетарского интернационализма. К тому же его русофобская риторика совершенно очевидно диссонировала со взятым ВКП(б) с середины 1930-х годов курсом на укрепление патриотизма. Поскольку авторитет Маркса в СССР был предельно высок, видимо, и было решено не публиковать целиком эту его работу, идущую вразрез как с пропагандируемым образом самого философа, так и с политикой, проводимой в тот период партией большевиков.

Сам Маркс определял написанное им в «Разоблачениях» лишь как «предварительные замечания относительно общей истории русской политики». Интересно, что при изучении этого вопроса он, тогда еще не владевший русским языком, пользовался работами немецких, французских, отчасти английских историков, уже носившими серьезный налет свойственной Европе середины XIX века русофобии. Кстати, точно так же поступал и другой основоположник – Энгельс, судивший об истории Российской империи на основании популярных брошюр, выпущенных в воюющей с Россией Франции в самый разгар Крымской войны.

А в 1989 году авторы первой в нашей стране публикации «Разоблачений дипломатической истории XVIII века», действовавшие под эгидой Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, осторожно констатировали: отдельные положения этой работы (в том числе и суждения об «антиморском» характере славянской расы) «не соответствуют современному уровню исторической науки и нуждаются в критическом осмыслении». Находясь в рамках доживавшей последние годы советской апологетики Маркса, они тем не менее признавали: в данном труде классик «допускает известную односторонность». И это было очень мягко сказано…

«Дело рук России»

Нынешнему премьер-министру Великобритании Терезе Мэй наверняка и в голову не приходит, что свои обвинения в адрес России она строит в строгом соответствии с методикой, апробированной полтора столетия назад одним из классиков марксизма Фридрихом Энгельсом «Господин спикер, в понедельник я заявила, что господин Скрипаль и его дочь были отравлены нервно-паралитическим веществом "Новичок", которое разработала Россия. Исходя из этой возможности и учитывая историю убийств, выполненных при поддержке правительства России, в том числе бывших офицеров спецслужб, которых она считала легитимными целями, правительство Соединенного Королевства пришло к выводу, что с высокой вероятностью ответственность за этот безрассудный и презренный поступок несет Россия» – этими словами премьер-министр Великобритании начала свое выступление в парламенте 12 марта этого года.

Фридрих Энгельс

В отличие от Мэй, Энгельс был еще более категоричен и не вставлял в свою речь оговорок «с высокой вероятностью» и «исходя из возможности». Однако и он утверждал, что во всем виновата Россия, и, так же как и Мэй, просил не требовать этому каких-либо доказательств.

Лондонские взрывы

24 января 1885 года в центре Лондона был совершен невиданный по дерзости теракт: злоумышленники попытались взорвать ни больше ни меньше как здание парламента Великобритании. Энгельс был одним из тех, кто сразу же обвинил в случившемся российские власти. Как оказалось, вполне голословно.

Взрывы в Лондоне в 1885 году

Это был уже не первый подобный теракт, произошедший в британской столице. На протяжении нескольких лет кто-то сознательно и планомерно терроризировал англичан. Так, за два года до этого взрывное устройство не сработало в редакции газеты The Times, но взрыв прогремел в районе Вестминстера. И хотя жертв, к счастью, не было, разрушения оказались значительными. 30 октября 1883 года в лондонском метро прозвучали два взрыва, в результате которых пострадали 60 человек. 27 февраля 1884 года взрыв произошел на станции «Виктория». На следующий день взрывные устройства, оснащенные динамитом и часовыми механизмами, были обнаружены на двух других станциях метро – «Чарринг-кросс» и «Паддингтон», а спустя некоторое время – на «Ладгейт-хилл». 30 мая 1884 года произошел теракт, выходящий за всякие рамки: злоумышленники устроили взрыв в здании лондонской полиции – Скотленд-Ярде. А 13 декабря этого же года была совершена попытка взорвать Лондонский мост, в результате которой оказалась практически разрушена одна из опор моста.

И наконец, 24 января 1885 года прогремел взрыв в здании британского парламента. И хотя жертв всех этих терактов было сравнительно немного, общественное мнение Великобритании бурлило. Газеты наперебой строили версии: кому выгодно было терроризировать Лондон?

«У меня нет оснований сомневаться»

Уже 29 января 1885 года в эмигрантской газете Der Sozialdemokrat Энгельс опубликовал статью «Императорские русские действительные тайные динамитные советники», где недвусмысленно обвинил в череде терактов российское правительство, цель которого, по его мнению, состояла в том, чтобы вынудить Лондон и другие европейские столицы подписать с Петербургом соглашения о безотлагательной выдаче властям русских революционеров.

«Эти взрывы подоспели слишком уж кстати, чтобы не вызвать вопроса: кому они на пользу? – писал Энгельс. – Кто наиболее заинтересован в этих, в других отношениях бесцельных, ни против кого в частности не направленных устрашающих взрывах, жертвой которых пали не только нижние чины полиции и буржуа, но и рабочие, их жены и дети?» «Кто? – повторял он вопрос и сам же пытался найти на него ответ: – Те несколько ирландцев, которые доведены до отчаяния жестокостью английского правительства, особенно во время их тюремного заключения, и которых подозревают в том, что они подложили динамит? Или же русское правительство, которое не может добиться своей цели – соглашения о выдаче, не оказав совершенно исключительного давления на английское правительство и английский народ, давления, которое могло бы привести общественное мнение Англии в состояние слепого бешенства против динамитчиков?»

Энгельс не собирался ждать итогов расследования. Он был уверен: «О том, что может сделать официальная Россия для устранения мешающих ей лиц при помощи яда, кинжала и т. п., достаточно примеров дает история Балканского полуострова за последние сто лет. Сошлюсь лишь на известную книгу: Элиас Реньо. "История дунайских княжеств", Париж, 1855. Русская дипломатия постоянно имеет в своем распоряжении всякого рода агентов, в том числе и таких, услугами которых пользуются для всяких подлостей и от которых затем отрекаются».

«У меня, следовательно, пока что нет оснований сомневаться в том, что лондонские взрывы 24 января 1885 года – дело рук России, – констатировал Энгельс. – Возможно, что динамит подложили ирландские руки, но более чем вероятно, что их направляли русская голова и русские деньги».

«Гениальный мыслитель» Энгельс в итоге попал пальцем в небо: к тому времени, когда он отдавал в печать этот текст, уже было известно, что британская полиция смогла задержать нескольких ирландских радикалов, которые, как потом выяснилось, действительно были причастны к лондонским взрывам. Впрочем, заметку, написанную одним из апостолов марксизма, успели перепечатать многие британские и даже континентальные газеты. Читатели с нетерпением ждали развития сюжета о «русской угрозе»…