Мой Пушкин

Александр Сергеевич Пушкин хотя бы потому «наше всё», что всегда объединял и еще долго будет объединять русское пространство.

Фото: АННА ИСАКОВА/ПРЕСС-СЛУЖБА ГОСДУМЫ РФ/ТАСС

Пушкина мне читала мама в детстве, это было мое первое знакомство с Поэтом. И самое запомнившееся – это строки из «Сказки о царе Салтане»:

Здравствуй, князь ты мой прекрасный!Что ты тих, как день ненастный?

До сих пор не могу понять, чем они меня так поразили, но в этом двустишии для меня весь Пушкин. Просто, ясно, в смысле рифмы, может быть, даже примитивно, но бесконечно трогает, и при этом совершенно непонятно, как это сделано. То есть даже не так: вроде все понятно, а воспроизвести, повторить, научить так писать или научиться самому так писать – невозможно. И думаю, невозможно перевести на другие языки. Точнее, перевести-то переведешь легко, но при переводе, почти уверен, все пропадет. При чтении на любом языке просто пожмут плечами: «А что вы в этом находите?» Что находите в «Повестях Белкина», которые я люблю бесконечно и несколько раз в год перечитываю, в «Капитанской дочке», самом христианском, на мой взгляд, произведении русской литературы, в «Борисе Годунове»?

Именно поэтому, когда про Пушкина говорят, что он – «наше всё», тут важны оба слова, он – именно наше, русское всё, только наше, только нам принадлежащее и только нам до конца понятное. Других великих – Достоевского, Толстого, Чехова, Булгакова – мы миру подарили, с миром ими охотно поделились, а Пушкина в известном смысле оставили себе.

В свое время Михаил Пришвин записал в дневнике: «Моя родина не Елец, где я родился, не Петербург, где наладился жить, – то и другое для меня теперь археология; моя родина, непревзойденная в простой красоте, в сочетавшейся с нею доброте и мудрости, – моя родина – это повесть Пушкина "Капитанская дочка"». Это очень точно.

Ведь Пушкин создал лучшую русскую сказку – я имею в виду «Капитанскую дочку». При всем том, что в этой повести очень много иронии, перемежающейся с повествованием серьезным, еще в большей степени «Капитанская дочка» написана по законам волшебной сказки. Герой ведет себя щедро и благородно по отношению к случайным и необязательным, казалось бы, людям. Офицеру, который, пользуясь его неопытностью, обыгрывает его в бильярд, отдает 100 рублей проигрыша. Случайного прохожего, который вывел его на дорогу, угощает водкой и дарит ему заячий тулуп. И за это позднее каждый из них отплачивает ему добром. Так и Иван-царевич бескорыстно спасает щуку или горлицу, а они за это помогают ему одолеть Кащея.

Провидение (но не автор, как, например, Толстой в «Войне и мире», убирающий со сцены Элен Курагину, когда ему необходимо сделать Пьера свободным) ведет героев Пушкина. Это нисколько не отменяет известную формулу: «Какую штуку удрала со мной Татьяна! Она замуж вышла!» – просто судьба Татьяны в данном случае и есть проявление высшей воли, которую ей даровано распознавать. Когда-то это обстоятельство мучило Василия Розанова, для которого усталый взгляд Татьяны, обращенный к мужу, перечеркивал всю ее жизнь. Но единственное, чем могла бы она утешиться, – тем, что именно она стала женским символом верности, черты, которую почитал Пушкин и в мужчинах, и в женщинах, хотя и вкладывал в это понятие разные смыслы для одних и для других.

Пушкина считают первым русским профессиональным писателем. Ну, может быть, и так. Мне это как-то не очень важно. Ни в современном контексте, ни в его судьбе. Конечно, именно ему принадлежит часто цитируемое «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», однако он все-таки намного больше этой, чисто профессиональной, составляющей. Он – первый в другом смысле слова.

Часто спрашивают: «Продолжается ли пушкинская линия в литературе?» У Пушкина, на мой взгляд, не линия, то есть нечто узкое и целенаправленное, а скорее поле, и до тех пор, пока мы в это пространство попадаем, пока там находимся, мы остаемся русскими людьми.

Самое гениальное определение Пушкину дал Андрей Платонов, когда в 1937 году написал статью «Пушкин – наш товарищ». Есть у Платонова и такие строки: «Пушкин бы нас, рядовой народ, не оставил».

Поразительно, что наряду с довольно большим количеством очень ярких произведений о Пушкине, написанных в Советском Союзе, о нем так же истово писали тогда и в эмиграции. Он был воистину фигурой, объединяющей расколотое русское пространство. Наши предки в самые трагические моменты русской истории из пушкинского поля не выпали. Не дай Бог, если это случится с потомками!

Алексей ВАРЛАМОВ,писатель, ректор Литературного института имени А.М. Горького