Остафьевский затворник

«Остафьево достопамятно для моего сердца» – это слова Николая Карамзина о подмосковной усадьбе, в которой он прожил 12 лет и написал восемь томов «Истории государства Российского».

Фото: Наталья Львова

Первые упоминания об Остафьеве, которые приводит Карамзин в «Истории государства Российского», относятся к XIV столетию, а археологи утверждают, что поселения существовали здесь и в значительно более ранний период – уже в XII веке.

Достоверно известно, что деревней Остафьево владели и Ляпуновы, и Голицыны, но собственно история усадьбы началась только в 1751 году, когда фабрикант и промышленник Козьма Матвеев приобрел у князей Голицыных имение под Москвой с намерением открыть там красильную фабрику. Купленное под нужды практические, имение в середине 1750-х обрело новую жизнь: Матвеев, получив звание коллежского советника и почувствовав себя дворянином, взялся за обустройство усадьбы.

Он планировал построить в Остафьеве и церковь, но, к сожалению, до возведения ее не дожил. Храм был отстроен уже позже стараниями его вдовы и освящен во имя Живоначальной Троицы. Так в 1782 году деревня Остафьево стала селом.

Церковь Святой Троицы играла важную роль в жизни последующих владельцев усадьбы. Ее намоленные стены оберегали иконы, связанные с памятью об умерших членах семьи; князья Вяземские, Карамзины, Шереметевы проявляли самую нежную заботу об этом храме, жертвуя на него крупные денежные суммы и покровительствуя церковнослужителям.

Овальный зал усадебного дома в Остафьеве (Фото: Наталья Львова)

Дружба с Вяземскими

При Матвееве усадьба родилась, но свой современный облик она обрела на рубеже XVIII и XIX веков благодаря огромной творческой энергии князя Андрея Ивановича Вяземского, человека незаурядного во всех отношениях. Он вложил в Остафьево душу – и усадьба ожила, став наряду с московским домом князя «средоточием жизни и всех удовольствий просвещенного общества», пристанищем для умнейших мира сего.

Андрей Вяземский старался окружить себя людьми мыслящими и неравнодушными. В отстроенной им усадьбе бывали и Василий Жуковский, и Василий Пушкин, и Иван Дмитриев, а Николай Карамзин прожил в ней целых 12 лет, с 1804 по 1816 год, работая над главной своей книгой.

Карамзина и Вяземского объединяло многое: умные и образованные, они были прекрасными собеседниками – и часто их словесные поединки длились до поздней ночи. Сын князя, поэт Петр Андреевич Вяземский, вспоминал, как отец с Карамзиным подолгу засиживались за ужином, а князь Яков Иванович Лобанов даже шутил по этому поводу: «К Вяземскому на ужин никогда не опоздаешь; повар его только в полночь ходит закупать провизию».

Так случилось, что близкая дружба знатного вельможи и известного литератора увенчалась еще и родственными связями. В 1804 году, тяжело пережив потерю своей первой супруги, Николай Карамзин женился на старшей дочери князя Вяземского, Екатерине Андреевне, одной из самых замечательных женщин своего времени.

Карамзинская комната, где историограф написал первые восемь томов «Истории государства Российского» (Фото: Наталья Львова)

Красивая романтическая легенда гласит, что в мучительные дни болезни первой жены литератору приснилось, будто он стоит над ее могилой, а через могилу тянет к нему руки дочь его друга – Андрея Вяземского. Конечно, в ту пору писателя занимали совсем иные мысли, но этому пророчеству суждено было сбыться.

«Катерина Андреевна так добра и мила, что мудрено вообразить жену лучше ее в каком-нибудь смысле», – позже писал Карамзин брату.

Все село пировало три дня, отмечая свадьбу Карамзиных. Бесчисленные экипажи, гости, угощения и подарки; даже крестьянских девушек одарили лентами и платками. Прекрасная свадьба стала началом замечательного брака: всю свою совместную жизнь Карамзины прожили душа в душу и разлучались лишь один раз, в 1812 году.

Молодая семья поселилась в западной половине дома усадьбы, где проводила отныне каждое лето и где писателю хорошо работалось: сама атмосфера располагала к умственному труду.

Остафьево или Астафьево?

В документах разных лет усадьба значилась то как Астафьево, то как Остафьево. Купчая 1792 года гласит, что князь Андрей Вяземский приобрел село Остафьево, однако даже владельцы этого имения впоследствии писали название так, как им больше нравилось. И не только владельцы: например, поэт Василий Жуковский как-то писал, что проехал «Астафьево».

Согласно местной легенде, вопрос был решен следующим образом: дабы в дальнейшем не путаться, якобы договорились называть село, ориентируясь на те слова, которые, приехав сюда в начале лета 1830 года, первыми произнес Александр Пушкин.

По преданию, поэт хотел договориться о праздновании своей свадьбы в имении Вяземских. Подъехав к крыльцу, он выбежал из кареты поздороваться с гостеприимными хозяевами, но был остановлен вопросом возницы: «А что делать с вашим багажом?» Нетерпеливо обернувшись, Пушкин воскликнул: «Оставь его!» Так и решилась судьба названия.

Легенда о вашингтонских дубах

Есть любопытная легенда о двух дубах, растущих по обе стороны от крыльца усадебного дома. По версии последнего владельца Остафьева Сергея Шереметева, произросли они из желудей, привезенных дочерью Карамзина с могилы Джорджа Вашингтона.

И в это вполне можно было бы поверить, если не знать, что Америка является родиной другого вида дуба – красного. Так откуда же на могиле президента русский дуб? Впрочем, и на это есть своя легенда: при установлении дипломатических отношений с Америкой Екатерина II подарила американскому послу несколько желудей из Царского Села. Один из них якобы и был посажен на могиле Вашингтона, и именно он дал желуди для дубов карамзинских.

Аэронавтика и литература

Остафьево вошло в историю не только русской литературы, но и русской аэронавтики. Именно на территории усадьбы Вяземских приземлилась первая русская женщина, совершившая полет на воздушном шаре, – Прасковья Юрьевна Гагарина. Любопытно, что через несколько лет ее дочь, Вера Федоровна, стала женой Петра Андреевича Вяземского.

«Он вставал довольно рано…»

К тому времени Николай Карамзин окончательно принял решение оставить литературную деятельность и заняться написанием книги о русской истории. Задумка зрела давно: еще в «Письмах русского путешественника» он сетовал на то, что в России с ее богатейшим, интереснейшим и ярчайшим прошлым до сих пор так и не нашлось человека, способного достойно и подробно об этом прошлом рассказать.

В 1803 году именным указом императора Карамзину было даровано звание историографа. Полагавшееся при таком назначении денежное содержание позволило ему без помех углубиться в работу, которой способствовало также право неограниченно пользоваться редкими архивными материалами, необходимыми для исторических изысканий. Нашлись и добровольные помощники, среди которых первой следует назвать Катерину Андреевну. В Остафьево приезжали известные собиратели старинных рукописей, такие как Александр Тургенев и Алексей Мусин-Пушкин, которые делились с историографом уникальными книгами и по мере сил помогали ему в благородной и трудной работе. А работа захватила Карамзина целиком и полностью. Иван Дмитриев писал, что его настолько поглотил этот труд, что он «ни об чем не мог думать, ни об чем не мог говорить, ничего не мог понимать, кроме предмета своих занятий».

Остафьевским затворником Карамзина окрестили друзья, и это действительно было так: лучше всего работалось ему именно в Остафьеве. Здесь можно было жить не только летом, но и зимой, а потому манящее деревенское уединение часто задерживало Карамзиных в усадьбе на долгое время.

Колоссальный и кропотливый труд требовал от историографа внимания, усидчивости и отменного здоровья. К здоровью своему Карамзин относился как к инструменту, призванному помогать ему в работе. Весь распорядок семейной жизни в Остафьеве был подчинен занятиям и изысканиям Николая Михайловича. Впоследствии Петр Вяземский описывал его день так: «Он вставал довольно рано, натощак ходил гулять пешком или ездил верхом в какую пору года ни было бы и в какую бы ни было погоду. Возвратясь, выпивал две чашки кофе, за ними выкуривал трубку табаку… и садился вплоть до обеда за работу, которая для него была также пища и духовная и насущный хлеб. <…> Во время работы отдыхов у него не было, и утро его исключительно принадлежало Истории и было ненарушимо и неприкосновенно».

Рабочий кабинет с большим итальянским окном, выходящим в парк, располагался в ризалите на втором этаже и отличался простотой и скромностью: голые оштукатуренные и выкрашенные белой краской стены, деревянный стол и несколько козел с досками, на которых разложены были книги, рукописи, тетради и бумаги… Обстановка, можно сказать, аскетичная, за исключением одной детали – портрета Александра I, восседающего на колеснице.

Работа шла медленнее, чем хотелось бы историографу: болезни и заботы мешали полноценному труду. Тем не менее к 1805 году были готовы два тома «Истории». А два года спустя Остафьево постигло несчастье: скончался Андрей Иванович Вяземский, оставив Карамзину наказ позаботиться о его юном сыне Петре. Наказ этот историк выполнил. «Мы живем в Подмосковной и наслаждаемся тишиной… Милые душе семейные удовольствия и работа занимают… все мои часы» – так описывал сам Николай Михайлович этот период своей жизни. Он стал опекуном молодого князя и сыграл большую роль в его воспитании.

Готовые главы «Истории» Карамзин с удовольствием читал вслух своим близким и гостям в овальном зале усадебного дома, а в 1810 году был приглашен читать их для великой княгини Екатерины Павловны в Тверь, где ее супруг был генерал-губернатором, что положило начало их дружбе.

Федор Глинка, офицер, поэт, впоследствии участник декабристских обществ, однажды поинтересовался у Карамзина, откуда тот взял такой легкий и чудесный слог, каким написаны его произведения. «Из камина, – отвечал историограф. – Я переводил одно и то же раз, два и три раза и, прочитав и обдумав, бросал в камин, пока наконец доходил до того, что мог издать в свет»…

«Русский Парнас»

Привычный и спокойный уклад усадебной жизни был нарушен в 1812 году. Опасаясь за жизнь членов своей семьи, Карамзин настаивал на их эвакуации, а сам до последнего оставался в Москве и покинул ее лишь с арьергардом русской армии, в тревоге за судьбу не только Отечества, но и Остафьева и брошенных там книг.

Однако усадьба выжила среди «грозы двенадцатого года» и снова приняла семьи Карамзиных и Вяземских в свои стены, радушные и надежные. Жизнь потекла своим чередом, возобновился каждодневный кропотливый труд Карамзина над «Историей», и к 1816 году было готово уже восемь томов, а затем получено и разрешение государя на издание их без цензуры. Историографу предложили продолжить работу в Санкт-Петербурге, и вскоре семья Карамзиных покинула Остафьево навсегда.

После их отъезда единоличным хозяином усадьбы остался воспитанник Карамзина – Петр Вяземский. Гениальный поэт и литератор, он продолжил традицию своего отца собирать в Остафьеве умнейших и незауряднейших людей, и при нем усадьбу посещали Александр Грибоедов, Денис Давыдов, Николай Гоголь, а также Александр Пушкин, подаривший ей название «Русский Парнас»…

Золотой век Остафьева не прервался и после смерти Петра Андреевича в 1878 году: имение унаследовал его сын, Павел Петрович Вяземский, основатель Общества любителей древней письменности, перу которого, в частности, принадлежат «Замечания на "Слово о полку Игореве"» и работа «А.С. Пушкин 1816–1825 гг., по документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям». Именно при нем в Остафьеве зародился музей: он создал мемориальные комнаты Карамзина, Пушкина и своего отца.

В 1898 году Петр Павлович, четвертый владелец усадьбы из рода князей Вяземских, продал ее графу Сергею Шереметеву, мужу своей сестры, который открыл в Остафьеве общедоступный пушкинский музей и делал все возможное, чтобы сохранить наследие «Русского Парнаса» и возродить его прекрасную атмосферу. Здесь снова зазвучали философские речи, снова стали собираться талантливые литераторы и художники…

В 1911 году Шереметев установил напротив окон карамзинской комнаты памятник автору «Истории государства Российского», на пьедестале которого высечены слова из его письма к Николаю Кривцову: «Остафьево достопамятно для моего сердца: мы там наслаждались всею приятностью жизни, не мало и грустили; там текли средние, едва ли не лучшие лета моего века, посвященные семейству, трудам и чувствам общего доброжелательства в тишине страстей мятежных».

Памятник Н.М. Карамзину в Остафьеве, открытый в 1911 году (Фото: Наталья Львова)

После революции, в 1918 году, Остафьево получило охранную грамоту и окончательно превратилось в музей. Новым хранителем усадьбы стал сын последнего ее владельца, Павел Сергеевич Шереметев. Будучи историком по образованию, он по поручению отца разбирал остафьевские коллекции, изучал материалы о прошлом этих мест. Однако безоблачное существование «неприкосновенного памятника садово-парковой культуры» продолжалось недолго: вскоре музей ликвидировали, архив и библиотеку Остафьева рассредоточили по различным учреждениям, произведения искусства были утеряны или распроданы, а сама усадьба, перепланированная и перестроенная, стала домом отдыха.

Лишь 60 лет спустя началось возрождение Остафьева, а лучше сказать, его возвращение в благословенное прошлое. Теперь здесь снова музей. Посетители усадьбы могут прогуливаться по карамзинской березовой аллее, любоваться на отражение в пруду церкви Святой Троицы, о которой Петр Вяземский писал: «Белеет над прудом пристанище молитве, // Дом Божий, всем скорбям гостеприимный дом», могут пройтись по залам, где литераторы и философы беседовали некогда о вечном. И приподнять завесу тайны, заглянув в комнату, в которой Карамзин писал историю Киевской и Московской Руси…

Варвара ЗАБЕЛИНА

Государственный музей-усадьба «Остафьево» – «Русский Парнас»Адрес: г. Москва, п. Рязановское, с. Остафьево

Режим работы: среда, четверг, суббота, воскресенье – с 10:00 до 18:00; пятница – с 10:00 до 17:00; понедельник, вторник – выходной день; последняя пятница месяца – санитарный день

Телефон: 8 (495) 518-52-26