Владимир Ленин: через войну к революции

Кто бы мог подумать летом 1916-го, что уже через год с небольшим у власти в России утвердятся большевики и вскоре в стране вспыхнет самая настоящая гражданская война?! Между тем вождь большевиков Владимир Ленин еще задолго до этого заявлял, что «превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг»…

Революционный Петроград. 18 апреля 1917 года

Через 31 месяц после начала Первой мировой войны, в феврале 1917 года, произошло падение российской монархии. Еще через восемь месяцев, в октябре того же года, у власти утвердился Владимир Ленин, который с тех пор считался главным творцом «величайшего события российской истории XX века». Правда, за все это время (с начала апреля по конец октября 1917 года) Ленин находился в революционной столице только четыре месяца, но, похоже, этот факт никого не смущает. У революции должен быть вождь, и то, что все нити управления ею были в руках Ленина, желательно не подвергать сомнению. Впрочем, по отзывам современников, Ленин в полном смысле слова «жил революцией»…

Внутренние факторы

Что бы ни говорили апологеты монархии, самодержавная система вызывала ту или иную степень протеста – осознанного или неосознанного – во всех слоях населения. Отсюда не только возникновение либеральной оппозиции, но и «успех» российского социализма в двух его основных вариантах: марксистском (пролетарском) и народническом (крестьянском). Иначе и быть не могло: если слой образованных людей не находит естественного применения своим способностям к лидерству и управлению, то из его представителей начинает складываться антисистемное сообщество, руководствующееся постулатами, изначально противоположными существующей государственности.

В.И. Ленин: «Не будь войны, Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов». Фото 1914 года

Стоит ли удивляться, что это сообщество интеллигенции взяло на вооружение «самые передовые» социальные теории и занялось поиском не только легальных, но и нелегальных способов воплощения их в жизнь. В такой ситуации не было никакой гарантии, что в критических обстоятельствах интеллигентские доктрины не начнут резонировать с народными утопиями и предрассудками.

Разумеется, русский марксизм носил поначалу подражательный характер. Но случается, что ученики «по молодости» оказываются куда нетерпеливее своих учителей. Таковыми оказались российские большевики. Они искали кратчайшие пути претворения своих идей в действительность, мало задумываясь о средствах их реализации. Предполагалось, что российский пролетариат в союзе с крестьянством развернет борьбу против самодержавия, а после его свержения при поддержке беднейшей части сельских тружеников выступит против буржуазии в борьбе за социализм. Но история существенно скорректировала эти планы.

С началом Первой мировой войны Ленин обратился к факторам глобального порядка. Он стал связывать войну с грядущим крахом капитализма в его высшей, «империалистической» стадии. Теперь Ленина вдохновлял уже не столько «Капитал» Карла Маркса, сколько книга Джона Гобсона «Империализм» (1902). Согласно английскому автору, капитализм приобрел глобальный характер, на повестке дня стоял передел мира между ведущими империалистическими державами. Под впечатлением от нарисованной Гобсоном картины, «подтвержденной» разразившейся в 1914 году Первой мировой войной, Ленин уверовал в близость мировой революции, в это «универсальное» средство победить и самодержавие, и русскую буржуазию, и международный империализм. Позднее вождь большевиков откровенно признал: «Не будь войны, Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов».

Ленинская установка была проста: «Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг». При этом Ленина не смущало то, что Россия оставалась «самой отсталой» из капиталистических стран. Более того, он, в отличие от других социалистов, делал ставку на «революционное творчество масс».

Ленин считал, что Россия, якобы прорвавшаяся вперед по части концентрации финансового капитала, но вместе с тем опутанная пережитками докапиталистической эпохи, в силу накопленных в ней острейших социальных и политических противоречий способна сыграть роль застрельщика в европейском движении к социализму. Ужасам войны противопоставлялась грандиозная утопия, подававшаяся в наукообразной оболочке. Но этому могли помешать правые социалисты, склонные, вопреки марксистскому учению, к защите «своего» буржуазного правительства.

В 1917 году братание на российско-германском фронте приняло массовый характер

Еще в ноябре 1912 года Базельский социалистический конгресс принял манифест об угрозе надвигавшейся войны. В нем говорилось, что в любой момент армии великих европейских держав могут быть брошены друг против друга. Пролетариат, как подчеркивалось в манифесте, считает это преступлением против человечности, а потому намерен противопоставить империализму всю мощь своей международной солидарности. Манифест рекомендовал социалистам использовать неизбежный в случае войны экономический и политический кризис для борьбы за социалистическую революцию.

«Разжечь пролетарскую революцию на Западе»

Впрочем, с началом войны, забыв о принципах «пролетарского интернационализма», ведущие социалисты всех воюющих стран встали на сторону «своих» империалистических правительств. Вялая реакция на убийство во Франции Жана Жореса – главного и самого яркого противника войны – вполне это подтверждала. Однако Ленина, едва ли не единственного из европейских социалистических лидеров, вспышка «революционного шовинизма» не остановила.

Поскольку, по его мнению, воспрепятствовать мировой империалистической бойне могла только международная пролетарская революция, следовало так или иначе спровоцировать цепную реакцию революционных потрясений. С этой точки зрения было безразлично, в какой стране произойдет первый революционный взрыв. А потому социалисты разных воюющих стран обязаны были выступить против «своих» империалистических правительств. В этих обстоятельствах, согласно Ленину, надлежало «довести до конца буржуазную революцию в России, чтобы разжечь пролетарскую революцию на Западе». Причем в условиях войны вторая половина этой задачи якобы решалась одновременно с первой.

Между тем в Европе уже действовали малозаметные, но весьма многозначительные факторы иного порядка. Мир стал слишком тесным и агрессивным для того, чтобы дипломаты старой формации успевали договариваться о поддержании привычной стабильности. Сыграл свою роль и фактор социализации науки: ученые впервые попытались применить свои практики к общественно-политической жизни.

Возник феномен «наукообразного мифа», который придавал старым как мир утопиям дополнительную убедительность. Это провоцировало соблазн стремительного рывка вперед, в том числе и через «освободительную» войну. Мир стал «революционным» изнутри. Но в то же время он стал агрессивным вовне. В Европе победила вторая тенденция, в России обстановка была сложнее.

Причины, породившие такую ситуацию, были различимы: демографический бум привел к «омоложению» европейского населения, промышленный прогресс убеждал во «всесилии» человека, информационная революция усиливала иллюзорность массового сознания. Соответственно, возросла «безрассудность» обычных людей. В самый ход мировой истории впервые вмешалась возбужденная психика «маленького человека». На этом фоне правители, мыслившие категориями прошлых веков, начали – вольно или невольно – провоцировать войны и революции. Им подыгрывали средства массовой информации, доводившие неосознанное недовольство масс до шовинистической истерии.

Глобализация сталкивала ранее отчужденные миры, и трудно было надеяться, что они скоро придут к взаимопониманию. В известном смысле большевики предложили свой «универсальный» проект устранения обострившихся противоречий. Разумеется, он был утопичным, однако подкупал своей внешней гуманистической составляющей. Так рождался грандиозный революционный обман и самообман.

5–8 сентября 1915 года состоялась Международная социалистическая конференция в Циммервальде (Швейцария). Собралось 38 делегатов из ряда европейских стран. Поскольку Ленин не мог рассчитывать на большинство, он постарался создать так называемую «Циммервальдскую левую» группу – немногочисленную группу своих сторонников.

В дальнейшем он продолжил критику правых социалистов на Кинтальской социалистической конференции (апрель 1916 года), которая своим манифестом, обращенным к «разоряемым и умерщвляемым народам», заявила о необходимости завоевания власти пролетариатом. Однако ленинский лозунг «превращения войны империалистической в войну гражданскую» и здесь не встретил поддержки. Тем не менее Ленин упорно пытался привлечь сторонников. Он нашел их совсем не там, где рассчитывал.

Нетерпеливые народные массы

В годы войны обнаружилось поразительное явление: если в западных странах всерьез восприняли идею «священного единения» всех слоев общества против общего врага, то в России все образованные люди заговорили – кто со страхом, кто с надеждой – о неизбежной революции.

Считается, что значительную роль в нагнетании революционных настроений сыграли речи лидера либералов Павла Милюкова и известного правого деятеля Владимира Пуришкевича, принявшихся в конце 1916 года обличать пороки существующей власти с трибуны Государственной думы. Однако в конце февраля 1917 года народное возмущение прорвалось независимо от них.

В.И. Ленин провозглашает советскую власть. Худ. В.А. Серов

Под лозунгами «Хлеба!» и «Долой войну!» революция словно прокатилась мимо всех тогдашних оппозиционных политических лидеров, и в определенной мере даже социалистов. Забастовавшие, взвинченные до истерики женщины, которым стало нечем кормить своих детей, смогли увлечь за собой мужчин, люди вышли на многочисленные демонстрации. Под влиянием социалистических агитаторов к лозунгам, провозглашенным массами, добавился политический – «Долой самодержавие!». Ситуацию определили солдаты Петроградского гарнизона: им не хотелось идти на ненавистную войну и потому они с готовностью примкнули к возмущенным рабочим. Нетерпеливые массы стали навязывать политикам свой образ действий.

Образовавшееся после Февральской революции Временное правительство возглавили думские лидеры, рассчитывавшие, что избавление от царизма позволит победоносно закончить войну. Российские социалисты (меньшевики и эсеры), ставшие во главе Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, заняли шаткую позицию, формально поддерживая лозунг «Мир без аннексий и контрибуций». Но массы, уставшие от тягот войны, не соглашались ждать. На немедленном выходе России из войны настаивали также анархисты. О сепаратном мире, как ни странно, заговорили и отдельные правые, считавшие, что с падением самодержавия цели войны в глазах народа потеряли свою силу. Этим и воспользовался вернувшийся из эмиграции в начале апреля 1917 года Ленин.

В сущности, расчет Ленина в его знаменитых «Апрельских тезисах» строился на растущем народном возмущении продолжавшейся войной. Его предложения были просты: никаких уступок «революционному оборончеству», то есть тем «дурным» социалистам, которые поддерживают буржуазию и империалистов; соответственно, Временное правительство должно сойти со сцены.

Ленин выражал недовольство и лидерами Петроградского Совета – их следовало заменить «настоящими» революционерами. Также не находилось места в новой России «буржуазному» парламентаризму – ему на смену должна была прийти «более высокая» форма демократии в лице «республики Советов рабочих, батрацких, крестьянских и солдатских депутатов». Кроме того, Ленин говорил о необходимости централизации банковского дела и постепенного перехода к «общественному» контролю над производством и распределением продуктов. Именно так он понимал «шаги к социализму».

Излишне доказывать, что план Ленина был нереалистичен. Но бывают времена, когда взбаламученные массы видят в утопии единственно приемлемую реальность. Британский историк Роберт Сервис по значению сравнил 10 ленинских тезисов с 95 тезисами Мартина Лютера, которые великий проповедник пришпилил к дверям собора в Виттенберге почти 400 лет назад. В обоих случаях делалась ставка на неистовство народа, охваченного новой верой. Правда, Ленин специально подчеркивал: «Мы должны базироваться только на сознательности масс». Но «сознательность», судя по всему, он понимал своеобразно, пребывая в уверенности, что массы рано или поздно двинутся по пути, указанному большевистской партией. На деле он сам в известной степени стал заложником растущего в народе стремления к миру «любой ценой».

Путь к власти

Как бы то ни было, но даже сподвижники Ленина сочли, что его предложения – «бред сумасшедшего». Большевистское руководство не приняло «Апрельских тезисов», посчитав их слишком абстрактными и на практике бесполезными. Впрочем, они все-таки были опубликованы в «Правде», хотя против их «разлагающего влияния» на страницах этой же газеты выступил Лев Каменев. Лишь в середине апреля Петроградская общегородская конференция большевиков неохотно одобрила ленинские тезисы, а потом их поддержала Всероссийская (Апрельская) конференция большевиков, проходившая с 24 по 29 апреля.

Ленину помог апрельский правительственный кризис. Разразившиеся события представляли собой характерное сочетание провокации и анархии, утопии и психоза. 18 апреля министр иностранных дел Временного правительства, уже упомянутый нами лидер кадетов Павел Милюков, имевший репутацию «гения бестактности», заверил засомневавшихся послов союзных держав, что Россия продолжит войну до победы.

Это пришлось не по вкусу членам Петроградского Совета, по-прежнему придерживавшимся, пусть и формально, лозунга «Мир без аннексий и контрибуций». 21 апреля на улицы столицы с требованиями мира вышло около 100 тыс. рабочих и солдат. Солдаты заговорили о том, что милюковская нота оказывает «дружескую услугу» империалистам всех стран, помогая им душить борьбу пролетариата за всеобщий мир. Начались антимилюковские солдатские и рабочие демонстрации, их встретили контрдемонстрации «чистой публики». Раздались провокационные выстрелы, появились убитые и раненые.

«Декрет о мире» – первый декрет советской власти – был, по существу, призывом к мировой революции

Милюкову пришлось уйти в отставку. Образовалось коалиционное правительство, вроде бы заявившее о своем стремлении к прекращению войны, однако достижение мира по старинке видевшее лишь «в согласии с союзниками». В этой обстановке в частных беседах даже кадеты допускали, что скоро контроль над правительством, возможно, перейдет к Александру Керенскому, а затем власть и вовсе может докатиться до большевиков. Так и случилось. Можно сказать, что в апреле 1917 года Ленин одержал решающую победу. Большевикам осталось только добить тех политиков, которые не соглашались на немедленные переговоры о мире.

В июне 1917-го большевики предложили массам следующий набор лозунгов: «Долой царскую Думу!», «Долой 10 министров-капиталистов!», «Вся власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!», «Пересмотреть декларацию прав солдата!», «Отменить приказы против солдат и матросов!», «Долой войну!». Любопытно, что лозунги, намекавшие на притаившиеся силы реакции (несуществующая «царская» Дума, мифические «министры-капиталисты»), сочетались с призывами об отмене ограничений прав солдат. Все это обобщалось традиционным антивоенным лозунгом, реализация которого мыслилась через переход власти к Советам. 18 июня большевистские лозунги подхватила 500-тысячная манифестация трудящихся.

Начавшееся в тот же день наступление русских войск было сорвано. Разразился новый кризис, еще больше скомпрометировавший сторонников «войны до победного конца». В начале июля антиправительственная манифестация солдат Петроградского гарнизона, не желавших отправляться на фронт, едва не привела к падению Временного правительства. В известном смысле нетерпеливые массы опередили большевиков.

Нежелание воевать связывалось с аграрным вопросом: солдаты – в большинстве своем бывшие крестьяне – опасались, что пребывание на фронте помешает им успеть к «справедливому» дележу земель, который обещали представители партии эсеров, причем от лица Временного правительства. Между тем эсеры, посулив справедливое решение аграрного вопроса, медлили с ним и с вопросом о мире. Получалось, что они невольно подыгрывали большевикам. Последним оставалось лишь обогнать своих противников-социалистов по части обещаний. И это им удалось вопреки обвинениям в том, что большевики действуют «по указке германского Генерального штаба».

Несомненно, что победу большевикам обеспечили два лозунга: «Мир!» и «Земля!». Большего не понадобилось: массы требовали того и другого любой ценой. Под прикрытием этих воззваний, принятых 25–26 октября 1917 года Вторым Всероссийским съездом Советов, большевики с помощью солдат Петроградского гарнизона легко перехватили власть в стране у зазевавшихся меньшевиков и эсеров.

Однако ленинский «Декрет о мире» был, по существу, призывом к мировой революции. Правда, ни участники Второго съезда, ни широкие массы солдат не хотели этого замечать. В результате Россия сорвалась во внутреннюю гражданскую войну – куда более разорительную, нежели проклинаемая «война империалистическая». Такова была жуткая цена грандиозного обмана и самообмана социалистических доктринеров и легковерных масс.

Владимир Булдаков, доктор исторических наук