Две войны

Тема майского номера – 100-летие Брусиловского прорыва, последнего прорыва Российской империи. Прорывы потом еще случались не раз, но империя больше не имела к ним отношения. Мы постарались разобраться не только в том, почему прорыв русской армии 1916 года не привел к результату, которого от него все ждали, но и в том, почему та война окончилась не победой, о близости которой говорили и по ту и по другую сторону германского фронта, а великим русским Поражением.

Впрочем, наш майский номер не только про последний прорыв, но и про нашу главную Победу. В мае 1945 года советские люди совершили почти невозможное: разгромили самую мощную, самую кровавую и самую опасную для мира националистическую диктатуру, поработившую к тому времени без малого всю Европу и стремившуюся стереть с лица земли нашу страну, а затем поставить на службу себе весь остальной мир.

Так уж получилось, что и ту и другую войну называли Отечественной, и в той и в другой счет людских потерь России шел на миллионы. Однако исход этих войн для России был прямо противоположным. Первую мировую войну страна не пережила. Из второй войны в чем-то другая, но в чем-то все равно та же страна, потеряв 26 миллионов человек убитыми, вышла не просто победителем, но и одной из двух мировых сверхдержав.

Почему не выдержала испытания войной Российская империя и почему устоял, почему вышел безоговорочным победителем (и в военном, и в технологическом, и в моральном смысле) Советский Союз? Это важные вопросы, отвечать на которые нужно честно и по существу.

В годы Первой мировой отношение общества к военным усилиям государства менялось от крайне восторженного до резко негативного. Можно, конечно, во всем обвинять те силы, которые в решающий для России момент не только сами сделали ставку на поражение «империалистических правительств всех воюющих государств» (а значит, и собственного правительства), но и посулами всеобщего благоденствия увлекли за собой народные массы. Ответственность этих сил за поражение страны, безусловно, огромна. Но представляется, что дело не в одной позиции горстки радикалов, взявших курс на мировую революцию. Тем более что широкая популярность пришла к ним уже после того, как императорская Россия перестала существовать.

Думается, основная ответственность лежит на власти и тогдашней политической элите, которые так и не смогли сохранить внутри правящего слоя необходимую в условиях любой войны консолидацию и проявить твердость. В неменьшей степени вина лежит и на тогдашней либеральной оппозиции, в погоне за достижением тактических целей до предела раскачавшей и без того неустойчивую лодку российской государственности. Все это: и слабость и неэффективность власти, и незрелость системной оппозиции, ее неадекватность политическому моменту – позволило внесистемным политическим демагогам убедить значительную часть общества в том, что победа – дело десятое и что она совсем не в интересах народа. Закончилось все развалом фронта, разрушением армии и в конечном счете распадом государства.

В 1941–1945 годах имело место прямо противоположное. Никаких верноподданнических манифестаций, подобных тем, что проводились летом 1914-го, летом 1941-го не было. Великая Отечественная началась совершенно иначе, нежели Первая мировая, – с гораздо более тяжких поражений первых месяцев войны, с отступления до Москвы и многочисленных «котлов», в которых гибли и пропадали без вести сотни тысяч наших солдат и офицеров. При этом все те, кто пытался «играть на поражение», изображая дело так, что «Гитлер борется не с Россией, а со Сталиным и большевиками», однозначно – и властью, и, самое главное, обществом – признавались предателями Родины. Страна же – огромная страна, познавшая в межвоенный период столько испытаний и горя, сколько не снилось ни одной другой, – сплотилась в решимости бороться до победного конца.

Цель была ясна: выживание нации, оказавшейся перед лицом уничтожения. «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами», – было сказано в первые дни войны и исполнено в дни последующие.

Владимир Рудаков, главный редактор журнала «Историк»