Мальтийский крест в России

История пребывания ордена иоаннитов в России довольно коротка, особенно в сравнении с общей тысячелетней историей этой странствующей корпорации. Чтобы уяснить причины, по которым рыцарство забралось так далеко от давно облюбованного им Средиземноморья, заглянем в глубину веков.

В 1023 году египетский халиф Али аль-Заир позволил итальянским купцам из Амальфи восстановить в Иерусалиме старинный госпиталь (от латинского hospitolis — гость, то есть речь идёт прежде всего о гостинице), за пятьсот лет до того учреждённый там папой Григорием Великим для христианских паломников, посещающих Святую землю. Происхождение имени иоаннитов исследователи объясняют по-разному. Согласно одной из популярных версий, их постоялый двор располагался на месте древнего монастыря Святого Иоанна, от которого столетие спустя название перешло, выражаясь современным языком, к частному охранному предприятию, так как во взбудораженном Первым крестовым походом Израиле паломникам требовалась помимо крова и медицинской помощи уже и вооружённая охрана.

С той поры иоанниты, иначе называемые госпитальерами, наряду с орденом храмовников, пресловутыми тамплиерами, принимали деятельное участие в защите новоиспечённого Иерусалимского королевства. Рыцарей, покрытых красными плащами с восьмиконечными белыми крестами (они символизируют восемь рыцарских добродетелей: веру, милосердие, правду, справедливость, безгрешие, смирение, искренность и терпение), можно было видеть сражающимися и на равнинах Палестины, и в горах Ливана, и в дельте Нила, у стен осаждённой христианами Дамиетты. Нередко в кровавых столкновениях с воинами Пророка иоанниты, прикрывая отступление единоверцев, погибали почти поголовно, однако их организация каждый раз возрождалась, пополняясь вновь и вновь прибывающими из Европы крестоносцами. Более набожные и благочестивые, нежели основная разнородная масса двинувшихся на покорение Востока европейцев, члены ордена, подчиняясь утверждённому римским папой строгому уставу, не позволяли себе обычных по тому тёмному времени зверств, поэтому, когда в 1187 году Иерусалим всё-таки пал, покоритель его Саладин великодушно разрешил госпитальерам продолжить в городе их гуманитарную миссию.

Троицкий собор Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Гравюра XIX века

Недолго орден ещё держался в своих владениях на палестинском побережье, а затем через Кипр принужден был перебраться на остров Родос, где в продолжение двух столетий противостоял теперь уже исламской экспансии, последовательно отразив нападения египетского и турецкого султанов. Особенно сложно было справиться с Мехметом II, покорителем Константинополя. Третье же вторжение, произведённое в 1522 году руководимыми султаном Сулейманом Великолепным турками, заставило рыцарей после полугодового сопротивления оставить и Родос. Правда, через семь лет они получили от испанского короля Карла, воссевшего в тот год на престол Священной Римской империи, роскошный подарок — остров Мальту. Интересно, что владение было предоставлено в аренду, но плата взималась чисто символическая: ежегодно на Сицилию с Мальты отправляли по одному соколу. Однако развить гостиничный бизнес на средиземноморском курорте госпитальерам не пришлось: уже 1565 год вошёл в европейскую историю как Год Великой осады Мальты. Сорокатысячная турецкая армия несколько раз безуспешно штурмовала укрепления рыцарей, численно уступавших туркам в четыре раза. Мужество защитников и полководческий гений их Великого магистра Жана Паризо де ла Валетта, именем которого названа островная столица, оградили в ту пору не только Мальту, но и Сицилию (тамошний вице-король от страха так и не сподобился прислать подкрепление осаждённым мальтийцам), и Неаполь, да, пожалуй, и всю христианскую Европу от воинствующего исламизма.

Сражение при Лепанто 1571 года, крупнейшая морская битва XVI столетия, в которой на стороне Священной лиги участвовали и мальтийские рыцари, хоть и не оказало решающего влияния на исход той турецко-венецианской войны, однако во многом предопределило ослабление турецкой мощи на Средиземноморье и, как следствие, постепенную размилитаризацию ордена, нередко называемого в ту пору уже Мальтийским. Рыцари теперь боролись в основном с морскими разбойниками, а заодно и пиратствовали сами, чаще всего разоряя берега Северной Африки.

К концу XVIII века военная слава иоаннитов померкла, героический дух сделался достоянием истории, так что Наполеону не стоило никакого труда по пути в Египет захватить Мальту: остров сдался французам без боя. Снова лишённые отечества, рыцари возложили все свои надежды на очередного и довольно неожиданного покровителя — русского царя Павла. Но тут мы забегаем немного вперёд…

Сношения России с Мальтийским орденом начались ещё при Петре I. В 1698 году боярин Борис Шереметев отправился в Европу с дипломатической миссией, посетил Рим и Венецию, а затем завернул и на Мальту — целью посольства было прозондировать почву для сколачивания антитурецкой коалиции. Встретили русского дипломата на острове с «преизрядными яствами и питием и конфетами разными». А на прощание подарили знаки ордена — украшенные бриллиантами звезду и крест на чёрной («монашеской») ленте.

Новый виток русско-мальтийской дружбы относится ко времени царствования Екатерины II. Русские офицеры посылались тогда на остров для прохождения морской практики, а некоторые добровольцы-иоанниты отправлялись служить на российский флот, как, например, граф Джулио Ренато де Литта, которого упомянем ещё и далее. В 1770-х годах орден втянулся в тяжбу за наследство польского князя Константина Острожского, завещавшего всё своё имение мальтийцам в случае пресечения его потомства по мужской линии. При помощи императрицы иоанниты утвердили свои права в Польше и даже образовали на её территории одно из своих отделений — великих приорств. Когда же в результате так называемого второго раздела Польши острожские земли вместе с Волынью достались России, то орден иоаннитов стал уже напрямую зависеть от Петербурга, что вскоре сыграло рыцарям на руку.

Взошедший на русский престол после смерти матери император Павел при всей своей непредсказуемости был, однако же, последовательным сторонником и благодетелем иоаннитов. Один из его учителей оставил в своём дневнике любопытную информацию к размышлению (запись сделана в феврале 1765-го, когда великому князю шёл одиннадцатый год): «Читал я его высочеству Вертотову историю (имеется в виду «История мальтийских рыцарей» в 14 книгах аббата Рене Обера де Верто. — М.Л.) об ордене мальтийских кавалеров. Изволил он потом забавляться и, привязав к кавалерии своей флаг адмиральский, представлять себя кавалером мальтийским». Как многое у Павла, детское увлечение впоследствии приняло серьёзную форму (вспомним «забавы» его с орденом Святой Анны, который он повелел своим друзьям прикручивать к эфесам шпаг таким образом, чтобы это никому постороннему не было заметно, а в дальнейшем такое ношение награды стало официальным). Сделавшись императором, Павел осыпал орден разнообразными милостями (конвенцию «Об установлении сего Ордена в России» он подписал ещё даже до своей коронации). Повысился более чем вдвое доход с польских имений иоаннитов, для чего великое приорство польское преобразовано было в российское (российско-католическое) с десятью командорствами вместо прежних шести. А затем в Петербург прибыл с Мальты посол — выслужившийся в России до адмиральского чина граф де Литта, который преподнёс Павлу давно обещанный титул протектора ордена и долгожданные орденские знаки. Кроме Павла мальтийскими кавалерами стали его старшие сыновья, Александр и Константин Павловичи, государственный канцлер князь Александр Безбородко, вице-канцлер князь Алексей Куракин и несколько других лиц. В тот же день протектор привёл к присяге командоров нового российского приорства — на сей раз уже православного, что выглядело, мягко говоря, странным в общей структуре римско-католического ордена.

Крест Мальтийского ордена Святого Иоанна Иерусалимского императрицы Марии Фёдоровны

Таким образом, орден этот примкнул к российской наградной системе, преобразованной Павлом чуть раньше, в апреле того же 1797 года. В день коронации, 5 апреля, русский монарх подписал известное «Установление для российских орденов»: большинство прежних государственных наград превратилось в разные степени единого Российского кавалерского ордена. Орден Святого Андрея стал отныне дополнительно именоваться «орденом 1-го класса», Святой Екатерины — «2-го», Святого Александра Невского — «3-го», Святой Анны — «4-го класса». Был создан чёткий иерархический порядок внутри единого кавалерского ордена, где, однако, не нашлось места наиболее почитаемым наградам — «Святому Георгию» и «Святому Владимиру». Так Павел расправился с ненавистным ему материнским наследием: за георгиевскими и владимирскими кавалерами сохранялись их привилегии, вручение же этих орденов не производилось вплоть до смены правителя.

Итак, не сделавшись частью русской системы наград, Мальтийский крест тем не менее занял в ней особое место: он стоял по важности вслед за орденом Святой Анны I степени. А вскоре с потерей Мальты и изгнанием с неё рыцарей (отбившие остров у французов англичане и не подумали возвращать его иоаннитам) император Павел был избран Великим магистром (правда, римский папа не утвердил православного самодержца в этом звании). Рядом со своим гатчинским дворцом он велел построить для размещения администрации русского приорства специальную резиденцию. Оригинальный замок, возведённый из прессованного суглинка по проекту архитектора Николая Львова, и по сей день является одним из перлов туристической Гатчины.

В списке русских кавалеров Мальтийского креста немало славных имён. Мы коротко остановимся только на двух, обойти которые в нашей истории никак нельзя: Александр Суворов и Гавриил Державин. В 1794 году (внимание: ещё до воцарения Павла и учреждения Мальтийского ордена в России!) при штурме Варшавского предместья гениальный наш полководец не пожалел желчи. По рассказу, сохранённому Денисом Давыдовым, «обратясь к графу Кинсону (в то время граф Виктор Кинсон был мальтийским полковником, впоследствии же, перейдя на русскую службу, он сделался командиром Ингерманландского драгунского полка и генерал-майором. — М.Л.), Суворов спросил его: "За какое сражение получили вы носимый вами орден и как зовут орден?" Кинсон отвечал, что орден называется Мальтийским и им награждаются лишь члены знатных фамилий. "Какой почтенный орден! — воскликнул Суворов. — Позвольте посмотреть его". Сняв с Кинсона, он показал его всем, повторяя: "Какой почтенный орден!" Обратясь потом к прочим присутствующим офицерам, он стал их поодиночке спрашивать: "За что получили вы этот орден?" — "За взятие Измаила, Очакова и прочее", — было ответом их. "Ваши ордена ниже этого, — сказал Суворов. — Они даны вам за храбрость, а этот почтенный орден дан за знатный род"». Язвительность, однако, не помешала хитроумному Александру Васильевичу, получив точно такой же восьмиконечный крест из рук государя, постоянно носить его. Современник, описывая пребывание Суворова в Вене перед Итальянским походом, отметил на его шее «Мальтийский крест на широкой чёрной ленте».

Не менее чуткий к политическим ветрам, Гавриил Державин (кстати, близкий друг Львова, строителя Приоратского замка) отметился одой «На поднесение его императорскому величеству великого магистерского ордена святого Иоанна Иерусалимского и на победу, над Французами российским флотом одержанную 1798 года» (под таким названием это сочинение, более известное как ода «На Мальтийский орден», было в год написания опубликовано в III книжке альманаха «Аониды»).

…Кто ж горня Иерусалима

Наследник сей и друг Христов?

В ком доблесть благодати зрима

И соподвижник кто Петров?

Не тот ли, сердца нежна свойства

И чувства жалости, геройства

В святой душе что совместил,

Отверз отеческие длани,

Приемлет странников без дани

И душу рыцарств воскресил?

В художественном отношении эта державинская ода, конечно, уступает более известным его творениям и ныне обратила бы на себя внимание, пожалуй, разве что слишком по-современному звучащей фразой «Идут Американцы в бой», но в своё время не осталась незамеченной тем, кому предназначалась: чуткому Гавриилу Романовичу был пожалован Мальтийский крест с бриллиантами и по сложившейся уже доброй традиции осыпанной бриллиантами табакеркой.

«Соподвижник Петров» между тем устроил в своём новеньком Михайловском дворце отдельный от Большого тронного Мальтийский зал — для рыцарских церемоний, но воспользоваться им не успел: 24 марта (по нов. стилю) 1801 года Павел был задушен вломившимися в его покои заговорщиками. Сын и преемник его Александр восстановил в правах «боевые» русские ордена, а родовитый Мальтийский крест, как и сам рыцарский орден, постепенно лишил всех прежних милостей. Молодой царь изначально не пожелал принять титул Великого магистра, потом отказался и от звания протектора, а после поражения Наполеона, когда нужда в Мальте окончательно отпала, да и с прибравшими остров к рукам англичанами ссориться было некстати, деятельность иоаннитов в России постепенно свелась к нулю. Бывший мальтийский посол де Литта сделался членом Государственного совета и обер-камергером, удостоился высшей российской награды — ордена Святого Андрея Первозванного. А через четверть века в реестре вещей Александра I, хранившихся после его смерти (или исчезновения — как хотите) в Петербургском арсенале, «крест мальтийский» был обозначен на предпоследнем месте, перед тремя шитыми звёздами «неизвестного ордена».

В настоящее время иоанниты разбросаны по миру, резиденция же их Великого магистра располагается при папском престоле — в римском Ватикане.

*В шапке: Иерусалим. Вид на Елеонскую гору. Наши дни