Олег Табаков. Его величество лицедей

17 августа Олегу Павловичу Табакову исполнилось бы 85. Перечислять его регалии не имеет смысла. Он без преувеличения был любимцем всей страны, от мала до велика. Его персонажи буквально сопровождают нас с рождения. С Матроскиным мы делаем первые шаги, на мисс Эндрю оттачиваем стрелы подросткового бунта, а повзрослев, потаённо завидуем душевному спокойствию Обломова или остроте ума Шелленберга, но чаще от души хохочем над королём Людовиком, которого обводят вокруг пальца его же собственные мушкетёры, или над Гарри Мак-Кью, пытающемся уравновесить в себе предприимчивого владельца салуна и неистового поклонника синематографа.

Главным делом своей жизни Олег Табаков считал театр: он был самым молодым среди шестерых основателей «Современника», рискнул с нуля построить свой собственный театр, прозванный в народе «Табакеркой», руководил МХТ имени Чехова, вернув ему историческое название, убрав из него определение «академический». А кинематографу он был благодарен не только за безмерную зрительскую любовь и, как он сам выражался, «экономическую независимость», но главным образом за то, что эти самые любовь и независимость позволяли ему заниматься театром так, как он считал нужным.

Табаков всю жизнь учился сам и довольно рано начал учить других, причём был педагогом от Бога. Сегодня его воспитанники, когорту которых возглавляют Владимир Машков, Сергей Безруков и Евгений Миронов, руководят ведущими столичными театрами. Он ставил спектакли в самых разных уголках земного шара. Виртуозно исполнял административные функции, директорствуя в «Современнике», обживая подвал на улице Чаплыгина, руководя Школой-студией МХАТ и, собственно, МХТ. Но прежде всего он — актёр, Лицедей с большой буквы. 

По собственному признанию Олега Павловича, первым его актёрским опытом было не выступление со стихами перед ранеными, как это происходило у многих из рождённых в предвоенную пору, а смерть любимой бабушки: первое в жизни сильное эмоциональное потрясение, зафиксированное цепкой детской памятью, легло в копилку чувств, из которой он будет черпать их до конца его собственных дней.

В отличие от многих Табаков никогда не мечтал сыграть Гамлета, и если говорить о классике, то одной из любимейших ролей считал Хлестакова. Увы, советским зрителям увидеть эту работу не удалось — на родных подмостках актёр «Ревизора» так и не сыграл. Зато те, кому посчастливилось раздобыть билетик в «Современник» на спектакль «Всегда в продаже», поставленный Олегом Ефремовым по пьесе Василия Аксёнова, до сих пор не могут забыть непередаваемо колоритную буфетчицу Клаву в исполнении Табакова. После этого спектакля на артиста как из рога изобилия посыпались приглашения в посольства иностранных держав, обусловленные, по его словам, «внятной политической позицией пьесы», ставящей под сомнение общественное и социальное устройство Советского Союза. Думается однако же, что главной причиной было обаяние исполнителя — звали ведь не весь актёрский состав спектакля. Отпущенного ему дара характерности, который актёр превыше всего ценил в профессии, с лихвой хватило бы на десятерых.

Ещё одним непременным качеством артиста вслед за Михаилом Чеховым Олег Павлович считал искусство показа. В фильме Александра Митты «Гори, гори, моя звезда» он играл главного героя — режиссёра, мечтающего создать для молодой советской республики совершенно новый, невиданный прежде театр и взявшего себе псевдоним Искремас — «Искусство — революционным массам». Изначально Митта предполагал снимать в этой роли Ролана Быкова, но худсовет решил, что талантливый артист будет вызывать у зрителя — на дворе стоял 1969 год — нежелательные ассоциации с Всеволодом Мейерхольдом, а в подаче Табакова возникал образ, напоминающий «идеологически правильного» Сергея Эйзенштейна. В одной из сцен Искремасу предстояло продемонстрировать своим подопечным из любительского театра, как нужно танцевать. Табаков серьёзно хореографией никогда не занимался и особых способностей к ней не имел, однако после нескольких репетиций с хореографом он в этом эпизоде вытворял такое, что не всякому профессиональному танцовщику под силу. В книге «Моя настоящая жизнь» Олег Павлович писал: «…когда ты показываешь — тебя "несёт", ты делаешь всё так профессионально и естественно, что возникает полная иллюзия отточенного умения. Вокруг все решают, что ты крупный специалист в этой области. А на самом-то деле, сплошь да рядом, просто делаешь вид».  

Количество сыгранных Табаковым персонажей с трудом поддаётся исчислению, и в этом сонме нас, учитывая «амплуа» журнала, в первую очередь интересуют личности исторические, каковых в послужном списке артиста наберётся не менее десятка. А началось всё ещё во время учёбы в Школе-студии МХАТ. Тогда подающего надежды студента привёл на Всесоюзное радио человек, голос которого Олег знал и любил с детства, — легендарный «радиоволшебник» Николай Владимирович Литвинов, по «совместительству» — главный режиссёр детской редакции. Убедительно показав себя в скромной роли Комарика, начинающий артист довольно быстро «дорос» до заглавных персонажей в радиоповестях о настоящих людях: «Юность Герцена», «Лермонтов», «Сергей Лазо». По воспоминаниям Олега Павловича, в каждом из персонажей, будь то публицист или философ, поэт или юный бунтарь, ему было интересно не «революционное начало», ради раскрытия которого, как правило, и создавалась постановка, но любовь к жизни, так или иначе проявлявшаяся в каждом из них. 

В 1967 году на сцене «Современника» Табаков сыграл Кондратия Рылеева в постановке Олега Ефремова «Декабристы» по пьесе Леонида Зорина — первой части трилогии об этапах революционного движения в России, продолженной затем «Народовольцами» и «Большевиками». Олег Павлович считал эту роль «вполне ординарной». Видимо, отсутствие у декабристов внятного представления о том, как они будут управлять страной после прихода к власти, у практичного, привыкшего мыслить реалистически актёра внутренней искры вдохновения так и не вызвало. А между тем эта трилогия кардинально повлияла на дальнейшую актёрскую судьбу Олега Павловича. «Большевики» готовились «Современником» к 50-летию Октября, на сдачу ждали Екатерину Фурцеву. Ефремов понимал, что могли возникнуть сложности, и Табаков, несмотря на то что играл в спектакле далеко не главную роль и его вполне могли заменить, в день сдачи остался в Москве, вместо того чтобы лететь в Лондон — готовиться к съёмкам в картине Карела Рейша «Айседора», в которой ему предстояло играть Сергея Есенина. Но судьба родного театра была ему дороже мировой славы, которая уже маячила на горизонте.    

Непредсказуемым образом сложилась судьба киноленинианы «Штрихи к портрету», снятой Леонидом Пчёлкиным в преддверии столетия вождя мирового пролетариата. Сценарии для всех четырёх картин писались известным драматургом Михаилом Шатровым на основании документально подтверждённых фактов. В главной роли снимался Михаил Ульянов, который, по замыслу режиссёра, более всего подходил, для того чтобы показать Ленина не сусальным «добрым дедушкой», но жёстким человеком у кормила власти. Однако на экраны вышла только первая часть — «Поимённое голосование». Её ключевым сюжетным узлом стал спор Владимира Ленина с Николаем Бухариным (которого и играл Табаков) накануне голосования депутатов IV Чрезвычайного съезда Советов по вопросу о подписании Брестского мирного договора. Оказалось, что такой Ленин партийным бонзам был совершенно не нужен, и всё отправилось на полку на два десятка лет.

Героям, которых играл Табаков, не раз приходилось оказываться в ситуациях, определяющих судьбы народов и государств. В «Царской охоте» Виталия Мельникова он играл князя Александра Михайловича Голицына, одного из ближайших сподвижников Екатерины II. В руках Голицына находилось дело княжны Таракановой — ловкой красавицы-авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и на этом основании претендовавшей на российский престол. В «Д’Артаньяне и трёх мушкетёрах» король Людовик XIII, мимоходом лакомясь фруктами, доводил и без того непростые франко-английские отношения до необратимого кризиса. В спектакле Андрея Смирнова «Ужин» по пьесе французского драматурга Жан-Клода Брисвиля Талейран-Табаков и Фуше-Джигарханян — министры внешних и внутренних дел соответственно — за не слишком пышно накрытым столом вершили судьбу Франции после поражения, нанесённого Наполеону союзными войсками под Ватерлоо. На то, чтобы решить, чем будет страна — монархией или республикой, — у этих двоих, собравшихся за ужином поздним вечером 6 июля 1815 года, было только два часа.

Но, безусловно, самый известный исторический образ среди созданных Олегом Табаковым — начальник VI управления РСХА Вальтер Шелленберг в «Семнадцати мгновениях весны». О легендарной картине ходит такое количество историй, что порой трудно понять, что в них правда, а что вымысел, рождённый неуёмной зрительской любовью к фильму Татьяны Лиозновой. Режиссёр потрясающего чутья, она подбирала актёров в свою картину с микронной точностью: сходство Табакова с Шелленбергом налицо, а открытка с благодарностью, полученная артистом от племянницы генерала, стала лучшим доказательством того, что Табаков идеально вписался и в психофизику своего героя.

Сам Олег Павлович, вспоминая об одной из самых «звёздных» своих киноролей, рассказывал о том, как после закрытого показа для верхушки КГБ Юрий Андропов упрекнул его: «Так играть врага — безнравственно». Однако для Олега Павловича главным в картине как раз и был взгляд на врага, отличающийся от того, что тиражировался советским кинематографом вплоть до нач. 1970-х: «Во всех фильмах немцы выставлялись идиотами. А я с детства всё никак не мог понять, почему мой отец — здоровый, умный, красивый, перворазрядник по лыжам, шахматам, теннису, всё никак не мог победить этих дураков… Татьяна Лиознова решила поднять уровень немцев и тем самым подняла значимость народного подвига. Мы воевали с нелюдями, но с мозгами у них было всё в порядке».

Жажда деятельности в Олеге Павловиче была поистине неуёмной, неукротимой ни людьми, ни обстоятельствами. Как и любовь к жизни. Он жил, руководствуясь желанием «сотворить что-то и не уйти бесследно». И это у него получилось.