"за службу и храбрость"

Знал он муки голода и жажды,

Сон тревожный, бесконечный путь,

Но Святой Георгий тронул дважды

Пулею не тронутую грудь.

Помните, кому принадлежат эти строки? Акмеист, отстаивавший в искусстве точность художественного образа, здесь чуть-чуть… не слукавил, однако подпустил тумана, что ли, воспользовался, так сказать, многомерностью поэтического слова: вольноопределяющийся, а затем ефрейтор и унтер-офицер лейб-гвардии Уланского Её Величества полка Николай Гумилёв орден Святого Георгия получить по статуту в то время, вплоть до июня 1917 года, попросту не мог, так что поэту, по язвительному выражению Ахматовой, был «подарен», а правильнее сказать, дважды пожалован «Знак отличая военного ордена» третьей и четвёртой степеней — предусмотренный для нижних чинов Георгиевский крест, в просторечье именовавшийся также «солдатским Георгием». И если уж так гордился Гумилёв своей солдатской наградой, довольно распространённой, то что уж говорить об офицерах и генералах, а тем более о полных кавалерах всех четырёх степеней настоящего ордена! Об этих последних сегодняшний рассказ.

Но начнём по порядку — с возникновения награды. Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия был учреждён императрицей Екатериной II 26 ноября (по старому стилю) 1769 года. Вовсю шла очередная русско-турецкая война, и потребность в отличии чисто военных подвигов ощущалась особенно остро. В коротком первоначальном статуте государыней (она же стала первым гроссмейстером ордена) чётко и ясно определено: «В числе могущих получить сей орден суть все те, кои в сухопутных и морских войсках Наших добропорядочно и действительно Штаб- и Обер-Офицерами службу отправляют, а из Генералитета те, кои, в войске служа, противу неприятеля отменную храбрость или военное отличное искусство показали». Особые заслуги награждённых обусловили и особое положение самой награды — она не была включена в иерархию российских орденов, венчавшуюся «Святым Андреем», и удостоенный «Георгия» находился как бы на отдельном счету, чем объясняется и почёт, оказывавшийся кавалерам всех без исключения степеней, а наиболее, пожалуй, искренний — самой низшей, четвёртой, хоть до середины XIX века эту степень и вручали часто за выслугу лет тем, «кои в полевой службе 25 лет от обер-офицера, а в морской 18 кампаний офицерами служили». Даже эта степень давала её обладателю право потомственного дворянства.

Что же представлял собою этот исключительный орден, и прежде всего как он выглядел? Как уже было сказано, «Святой Георгий» имел четыре степени, что являлось в то время новшеством, тогда как его предшественники, ордена Андрея Первозванного, Святой Екатерины и Святого Александра Невского, имели только одну. Соответственно степени несколько менялся и облик награды. Например, размер орденского знака. Это был равноконечный крест с расширяющимися концами, покрытый белой эмалью, иначе говоря, финифть. На лицевой стороне в медальоне помещался образ святого на белом коне, прободающий копьём зелёного дракона. Фон красный, что соответствует традиции изображения Георгия на гербе древней и нынешней российской столицы. На тыльной стороне креста имелся другой медальон, с вензелевыми буквами «СГ», т.е. «Святой Георгий». Кресты различались размером: обе низших степени были помельче. Для иноверцев в конце концов разработали отдельный «толерантный» дизайн — так, вместо конной фигуры в медальоне возник двуглавый имперский орёл. Некоторые, особенно кавказцы, негодовали: «Почему мне дали крест с птицей, а не с джигитом!».

Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия был учреждён императрицей Екатериной II

А вот ко второй степени уже прилагалась звезда, в медальоне которой по кругу шла надпись «За службу и храбрость» — орденский девиз. Крест при этом полагалось носить на шее, звезду — на левой стороне груди. Первая степень также давала звезду, но предусматривала ещё и ленту через правое плечо — три продольных чёрных и две оранжевых полосы. Это сочетание хорошо известно нашим отцам и дедам: именно так выглядела муаровая лента на колодке советского ордена Славы.

Но то — метаморфозы будущего, сейчас же немного предыстории. С давних времён святой Георгий-великомученик под именами Егория и Юрия почитался великими русскими князьями (сохранились монеты и великокняжеские печати с его изображением), а ещё более — всем православным воинством, чьим небесным покровителем он считался. Историчность его едва ли доказуема, хотя в израильском Лоде, бывшем одно время Георгиополем, до сих пор показывают гробницу этого святого. Достоверных свидетельств нет, а вот аргументов против предостаточно. В 1821 году де Планси описал несколько «голов» Георгия, хранившихся в храмах и монастырях Венеции, Майнца, Праги, Кёльна и других европейских городов. Сам факт казни святого по приказу Диоклетиана выглядит, скорее, топорной попыткой очернить в глазах потомства этого императора, известного, однако, и другим своим поступком, несравненно более выдающимся: завершив так называемый кризис третьего века в Риме, Диоклетиан сначала установил твёрдое правление, отменив давно уже ставший фикцией институт принципата, а затем, в 305 году новой эры, торжественно отрёкся от власти и сделался частным человеком. Знаменит ответ Диоклетиана о преимуществах выращиваемой им капусты, данный на предложение вернуться и вновь встать во главе Рима. Это, конечно, походит на исторический анекдот, но уж точно не было у императора жены Александры, которой отсекли голову заодно с Георгием, когда она якобы стала совестить мужа. Была жена Приска, одно время действительно христианка, однако она погибла позднее и мужа благополучно пережила. Несколько диковатым нынче выглядит, пожалуй, и описание казни Георгия: он, притворно уступив мучителям, попросил отвести его в храм Аполлона и устроил там что-то вроде сеанса экзорцизма с одновременным уничтожением бесценных греческих статуй… Хотя нам этот святой знаком главным образом благодаря другому своему подвигу — совершённому с помощью копья убийству дракона, опустошавшего владения одного языческого царя в Леванте. Это уже всеми источниками уверенно относится к посмертным деяниям Георгия. Но мы, хоть и разделяем во многом мнение Достоевского о Церкви, особенно Западной, высказанное писателем в «Легенде о Великом инквизиторе», всё-таки избежим здесь окончательного суждения и скажем так: в мире нет ничего невозможного.

Продолжим о степенях высших. Первой возложила на себя орден (первой же степени, разумеется) сама госпожа гроссмейстер, что было в обычаях того помпезного времени. Надо заметить, что преемники Екатерины, понимая всю в хорошем смысле слова неформальность «Святого Георгия», не баловали себя им — в отличие от некоторых других российских наград эта не стала династической. Правда, Александр II не отказался от креста с белой эмалью, однако тут дело было в дате: в 1869 году отмечалось столетие ордена. Простим царю-освободителю эту маленькую слабость. Что касается полных кавалеров, то их за всю историю было четыре.

Михаил Илларионович Кутузов

Валентин Черединцев / ТАСС

1

Генерал-фельдмаршал светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский. Своего первого «Георгия» будущий победитель Наполеона получил в 1775 году «за мужество и храбрость, оказанные при атаке турецких войск, сделавших десант на Крымские берега при Алуште. Будучи отряжен для завладения неприятельским ретранжаментом, к которому вел свой баталион с такою неустрашимостию, что многочисленный неприятель спасался бегством, где он получил весьма опасную рану». Не неприятель, конечно, а Кутузов. Да-да, ту самую рану, повредившую ему глаз. В 1791 и 1792 годах Михаил Илларионович последовательно был пожалован третьей и второй степенями «во уважение на усердную службу». В первом случае он отличился при штурме Измаила. Ну и, наконец, в декабре 1812-го светлейший удостоился ордена первой степени — тут уж, думаю, не надо объяснять за что. Интересно, что на волковском портрете в отличие от более известной работы Джорджа Доу, где фельдмаршал украшен голубой Андреевской лентой, присутствуют звезда, лента и белый крест на ней, почти незаметный за эфесом шпаги, но нет других георгиевских наград. Это объясняется просто: в то время полагалось при каждом новом награждении сдавать предыдущие знаки в орденский капитул. Со временем это неумное распоряжение отменили, и нередко на живописных изображениях российских героев можно встретить, например, два белых креста на шее — третьей и второй степени.

2

Генерал-фельдмаршал князь Михаил Богданович Барклай-де-Толли. Его у нас до сих пор принято лениво поругивать за гениальный стратегический ход — отступление русской армии вглубь собственной территории. Однако не будь его, так где-нибудь перед Смоленском Великая армия Наполеона, ещё свежая и многочисленная, просто раздавила бы русское войско, чего и при Бородино-то едва-едва не случилось. Кстати, вторую степень Барклай получил именно за Бородино, где командовал правым флангом. А первую — в 1813-м за Кульм. Две же низших степени — за личное мужество, проявленное в боях с французами и поляками.

3–4

Генерал-фельдмаршалы Паскевич-Эриванский и Дибич-Забалканский несправедливо забыты нашей историей. Оно и понятно: оба опять-таки усмиряли «свободолюбивых» поляков, а последний ещё и донёс Николаю I о заговоре декабристов. Но разве это отменяет взятие Эривани и «урок», полученный турками под Кулевчей?

Иван Федорович Паскевич-Эриванский

Ещё трое были награждены орденом Святого Георгия с третьей по первую степень. Светлейшего князя Потёмкина-Таврического и генерала Леонтия Беннигсена пропустим — слишком уж неоднозначен их вклад в нашу историю. А вот генералиссимус Александр Васильевич Италийский, он же граф Суворов-Рымникский, — совсем другое дело. Величайший русский полководец заслужил своего первого «Георгия» в Польше «За храбрость и мужественные подвиги, оказанные 779 и 771 годов с вверенным ему деташаментом против польских возмутителей, когда он благоразумными распоряжениями в случившихся сражениях, поражая все их партии, одержал над ними победы». Ещё через два года «За храбрость и мужественное дело с вверенным его руководству деташаментом при атаке на Туртукай» он получил уже вторую степень ордена. А высшую, или, говоря иначе, 1-й класс, принёс ему в 1789 году «11 день сентября на реке Рымник».

Одно произнесение имён георгиевских кавалеров 1-го и 2-го класса вызовет в памяти многое: Румянцев-Задунайский («В турецкую войну, предводительствуя первою армией, и за одержанную над неприятелем 21 июля 1770 года под Кагулом знаменитую победу»), Орлов-Чесменский (за полное истребление турецкого флота «при берегах Ассийских»), Каменский («За храброе сражение с вверенным ему корпусом против неприятеля при местечке Козлуджи и разбитии онаго»)… А героев Наполеоновских, или, точнее сказать, Антинаполеоновских, войн просто перечислим: Уваров, Витгенштейн, Тормасов, Милорадович, Дохтуров, Винцингероде, Коновницын, Остерман, Ланжерон, Раевский, Ермолов… Как восклицает киношный Николай I (великолепная роль Василия Ливанова в фильме «Звезда пленительного счастья»): «Какая фамилия!».

Итак, Екатерина в торжественной обстановке, после занявшей несколько лет доработки, подписала орденский статут. Во дворцовой церкви отслужили Божественную литургию, освятили знаки ордена — крест, звезду и ленту (её теперь ненавистники России именуют «колорадской»), и вот в сопровождении приближённых, генералитета и дипломатов государыня вышла на площадь. Громогласным «ура» приветствовали свою «матушку» выстроенные войска, на Неве палили из пушек. Таким же праздничным был тот день и в других частях гигантской империи. Радовались россияне успехам армии: отряд 1-го гренадерского полка, впоследствии именовавшегося лейб-гвардейским, того самого, чья безумно храбрая атака за десять лет перед тем решила исход битвы при Кунерсдорфе, под командой подполковника Фёдора Фабрициана взял у турок Галац, в пух разгромив врага, более чем вчетверо превосходившего русских численностью. Фёдор Иванович стал первым «боевым» кавалером ордена Святого Георгия, получив сразу третью его степень. Но об этом в следующий раз.