Хранитель древностей

Музей — очень консервативное учреждение, считает директор Государственного исторического музея (ГИМ) Алексей Левыкин

Алексей Левыкин руководит Государственным историческим музеем с 2010 года.

Фото Сергея Викторова

— Вы — восемнадцатый за полтора столетия директор ГИМ и второй — по фамилии Левыкин: ваш отец возглавлял музей в течение 16 лет. Когда и как вы впервые попали сюда, помните первые впечатления?

— Наверное, как и все, когда учился в школе, пришёл с классом на экскурсию. В те годы существовала практика посещения московских музеев школьниками.

— То обстоятельство, что ваш отец стал директором ГИМ, как-то повлияло на выбор вами профессии?

— Отец был назначен в 1976 году. Мне тогда исполнилось 17 лет, я сдавал выпускные экзамены в школе и готовился поступать на истфак МГУ. Так что мои предпочтения по поводу профессии к тому моменту уже в какой-то степени сформировались. Выбор в пользу исторического факультета исключительно мой: отец советовал Институт стран Азии и Африки, в это время его оканчивал мой двоюродный брат. Но я выбрал историю и к тому же знал, что своё будущее свяжу именно с отечественной историей. А потом, после первого курса, я сделал следующий шаг, решив, что буду заниматься русским Средневековьем. Тогда это называлось несколько иначе: история СССР в период феодализма.

Исторический музей на Красной площади впервые открыл двери для публики в нач. июня 1883 года

— Сын директора, наверное, имел возможность дневать и ночевать в музее?

— Естественно, я часто посещал музей. Просто потому, что изучать русскую историю, не бывая тут, невозможно. Хотя я приходил сюда не к отцу, я приходил в музей. Конечно, даже в самых смелых мечтах я не мог представить, что когда-нибудь буду здесь работать. Но если честно, никакой романтики в этой работе нет. Это большая ответственность, тяжёлая работа. Причём не столько научная, сколько административная. Я узнал это, когда уже сам стал работать в музее.

— Когда это случилось?

— После аспирантуры, чтобы не терять навыков, я устроился экскурсоводом в Музей В.И. Ленина, где прослужил около двух лет и получил уникальный опыт общения с людьми. Ведь экскурсоводу за короткий временной промежуток необходимо показать посетителям всё самое главное, что есть в музее. Видимо, у меня неплохо получалось, потому что спустя некоторое время мне предложили перейти в Музеи Московского Кремля. Там я проработал свыше 20 лет уже по более близкой мне специальности: сначала хранителем холодного оружия, затем заведующим Оружейной палатой и, наконец, научным руководителем Государственного историко-культурного музея-заповедника «Московский Кремль».

Фото Сергея Викторова

— Принадлежность к династии директоров ГИМ вам помогает или, скорее, мешает?

— Когда я учился, мы с отцом, который был преподавателем на другой кафедре истфака, не пересекались на занятиях. Однако, разумеется, я учился и работал в той профессиональной среде, в которой моего отца хорошо знали. Помогало ли это мне? Наверное, помогало. Но одновременно я всегда чувствовал огромную ответственность. Всё, что я делал, учась в университете и позднее, работая в музеях, я всегда соизмерял именно с тем, как к этому отнесётся отец. Поэтому я бы сказал так: принадлежность к династии не то чтобы помогает — она заставляет относиться к самому себе намного строже.

— Есть ли у вас любимый экспонат или любимый зал ГИМ?

— Коллекции музея огромны, оценить каждый экспонат из 5 млн невероятно сложно: каждый вызывает интерес, желание изучить его. Хотя, пожалуй, больше всего мне нравятся залы, посвящённые средневековому периоду истории нашей страны —  эпохе с древнейших времён до конца XVII столетия. С этим периодом связаны и мой научный интерес, и моя ностальгия: сегодня административная работа отнимает очень много времени, и иногда так хочется вернуться к той тематике, которой ты когда-то занимался.

Музей — это не просто хранилище артефактов, а важный канал передачи знаний. Фото Сергея Викторова

— Вы ведёте статистику? Какая посещаемость у ГИМ? Интересно, сейчас больше людей ходит в музей, чем раньше?

— Мы пересекли важный рубеж: в 2014 году к нам пришло более  одного млн человек. С одной стороны, эта цифра довольно внушительная, но с другой — я не считаю её достаточной. В советское время Исторический музей ежегодно принимал до 2,5 млн посетителей. Количество экскурсий тогда равнялось приблизительно 30 тыс. в год, сейчас их в 2 раза меньше.

Впрочем, спад этот системный, на него повлияли два фактора. Во-первых, в те годы ГИМ был тесно связан с программами обучения как в школах, так и в вузах. А во-вторых, была гораздо лучше развита система внутреннего туризма. Начать с того, что значительно большее количество людей из области приезжало на экскурсию в Москву, на Красную площадь. По профсоюзной линии выдавались различные путёвки, действовали программы посещения московских музеев и т.д. Сегодня же профсоюзы в этом направлении почти не работают. Такие программы если и существуют, то не дотируются и весьма дороги для людей из провинции. Даже привезти детей из Подмосковья на экскурсию в столицу теперь куда более сложный процесс: часто нужно не просто заказать автобус, но и обеспечить его сопровождение дорожной полицией. Сильно увеличилось и время в дороге из-за плотного трафика. В итоге посещаемость столичных музеев, и ГИМ в том числе, упала. В первую очередь за счёт жителей провинции.

81 МЛН ЧЕЛОВЕК В ГОД

посещают музеи в целом по стране, более одного млн из них приходит в ГИМ

— В России классические музеи (а Исторический, безусловно, к ним относится) открывались, как правило, во второй пол. XIX века: 1852 год — Эрмитаж, о создании вашего музея было принято решение в 1872-м, в 1898-м — заложен Музей изящных искусств (ныне — имени А.С. Пушкина). Это была другая эпоха. Сейчас XXI век. Как вы для себя определяете, зачем сегодня нужен классический музей?

— У классического музея по-прежнему несколько главных функций: он хранит, изучает, показывает и комплектует. Такая концепция была заложена ещё при его основании, и она не меняется. Это то, что отличает музей от галереи. Музей работает не только на прошлое, сохраняя его артефакты, не только на настоящее, демонстрируя свои собрания современникам, но и на будущее: мы продолжаем формировать фонды, расширяем коллекции. Это характерная черта всех музеев, и в этом смысле мы все одинаковые, все выполняем одни и те же функции.

— Какими темпами ныне комплектуется коллекция?

— У нас несколько путей формирования фондов музея. Во-первых, коллекции, которые мы приобретаем на выделенные государством деньги. Такая работа всегда входила в наши задачи, потому что государство думает о будущем. Например, выставленное сейчас замечательное собрание — более 200 предметов стекла [выставка «Русское стекло. Новые поступления в Государственный исторический музей» открыта до 31 марта. — «Историк»] — куплено совсем недавно именно на деньги государства. Это коллекция Галины Ойстрах.

Во-вторых, у нас есть дары, которые приносят люди. Это особенность Исторического музея: с самого начала он комплектовался при большой поддержке общества. Существует масса примеров, когда знаменитые коллекционеры — купцы, представители дворянства — передавали свои коллекции нам: это Пётр Щукин, Алексей Уваров и многие другие. Правда, от некоторых предлагаемых коллекций мы порой отказываемся. Иногда они элементарно не соответствуют заявленной цене, иногда на определённый момент времени мы просто не можем их себе позволить. В таких ситуациях обращаемся к спонсорам. Наконец, у нас продолжают работать экспедиции. Помимо сугубо научных они решают и задачу формирования фондов музея: это весьма существенный источник их пополнения.

Фото Сергея Викторова

— Каков объём, если можно так выразиться, рынка коллекций, которые музей хотел бы приобрести у населения, но пока не может в силу недостатка средств?

— Весьма значительный. Существуют памятники истории по всему миру, с которыми выходят на аукционы, и основная аудитория там, как вы понимаете, отнюдь не представители музеев, а частные коллекционеры. Хотя, как показывает практика, частные собрания в итоге, как правило, попадают в музеи. Самый классический путь — в какой-то момент человек приходит к выводу: лучшее место для его коллекции, чтобы она осталась в веках, к тому же у себя на родине, — музей. Это важно и для самого коллекционера, чтобы его имя сохранилось в истории страны. Именно так формировались многие музеи. Тех, что сразу были укомплектованы государством, очень немного, поскольку стоимость большинства выставляемых на аукцион предметов для государства неподъёмна.

— Как меняется музей в последнее время, в каком направлении развивается?

— Музей, на мой взгляд, представляет собой достаточно консервативную единицу, и в этом есть и достоинства, и недостатки. С одной стороны, он сохраняет себя, бережёт коллекцию. С другой — жизнь и потребности общества, коммуникативные технологии меняются, и перед музеем встаёт задача быть более интерактивным: речь о работе в социальных сетях и на сайте, о новых формах мультимедийной поддержки экспозиций.

Ещё один важный момент — модернизация самого музейного пространства. Сейчас все стараются обращать особое внимание на зоны приёма посетителей. Например, войдя в Лувр, вы попадаете на огромную площадку, где вам предоставляется широкий спектр услуг ещё до того, как вы отправились в зону экспозиции. Условно говоря, там можно перекусить, купить сувениры, присесть и прийти в себя, подумать. Конечно, чтобы до конца решить этот вопрос в наших музеях, нужна полная модернизация, требующая больших средств. К тому же зачастую она входит в противоречие с необходимостью сохранения зданий, ведь у нас практически все музеи прописаны в архитектурных памятниках. Навязывание историческому памятнику новых функций нередко ведёт к его разрушению. Это очень сложная проблема.

— Одно и то же событие или одну и ту же личность можно показать с разных позиций. С вашей точки зрения, устроитель исторической выставки должен доносить до зрителя свой взгляд или его задача — продемонстрировать наиболее значимые артефакты без какой-либо идеологической привязки?

— Я бы не стал говорить об идеологии, однако любая выставка в своей основе должна содержать идею. Ведь в какой-то степени она — одна из форм публикации. Есть статьи, эссе, монографии, а есть выставка, которая не только представляет собой набор данных, но и несёт позицию, взгляд. Нам немного легче, чем простым исследователям: у нас на руках объективные исторические памятники, которые не изменялись и хранят в себе огромный объём информации. Их мы и демонстрируем.

Но давайте не забывать и о другом. Музей посещают люди с  разным уровнем подготовки: часть из них считывает ту идею, которую мы хотели донести; другие к этому пока не готовы, они пришли просто посмотреть на памятники; третьи эту идею понимают, но не принимают. Мы должны так проводить свои идеи, чтобы каждый, уходя из музея, имел возможность вынести что-то своё, сформировать собственное представление об увиденном.

Фото Сергея Викторова

— Вы определяете хронологические рамки собрания музея, на какой эпохе должна заканчиваться ваша историческая коллекция?

— Специально нет. Каждый музей строится на основе тех коллекций, которыми он обладает. Исторический музей особый, зона его интересов необыкновенно обширна. Это и очень далёкие времена, непосредственно с момента появления первого человека на территории нашей страны, и совсем близкие, вплоть до самого недавнего прошлого. Но есть ещё одна сторона проблемы: нам не хватает площадей, чтобы показать, скажем, всю историю XX века. Если бы они у нас появились, мы бы построили экспозицию до конца XX столетия и постарались бы оставить зазор для будущих поколений, чтобы можно было объёмно отображать и современную историю.

— Бывший Музей В.И. Ленина, в котором вы когда-то начинали, теперь входит в состав ГИМ. Вы считаете, решение о закрытии Музея Ленина, принятое в 1993 году, было правильным? Или всё-таки лучше, чтобы музеи не ликвидировали?

— На мой заинтересованный взгляд профессионального музейщика, безусловно, ликвидировать музеи не стоит, их надо беречь, ведь каждый несёт в себе отзвук эпохи. К счастью, хотя Музей В.И. Ленина и был закрыт, его фонды полностью сохранены, они стали частью собраний ГИМ. Коллекции этого музея потрясающие, они охватывают невероятно интересный период нашей истории, и мы бережно и внимательно с ними работаем, стараемся выставлять наиболее значительные, уникальные экспонаты, которых довольно много.

— Какие планы у музея на 2015 год? Что будет происходить в главном здании и филиалах?

— Во-первых, у нас не прекращается очень непростой процесс архитектурно-реставрационных работ в центре города. Мы планируем завершить создание музейного квартала — это территория, ограниченная проездом Воскресенских ворот, площадью Революции и Никольской улицей. Серьёзной реставрации здесь не проводилось никогда. В ноябре 2014 года были закончены работы на внутренних фасадах комплекса Старого монетного двора, и мы открыли экспозицию «Артиллерийский двор», которая, с одной стороны, рассказывает о военной истории Российского государства (тут представлена часть артиллерийской коллекции ГИМ), а с другой — предоставляет возможность посетителю увидеть уникальную архитектуру XVII–XIX веков. Мы будем работать над созданием новых фондохранилищ. По нашим подсчётам, если реставрация музейного квартала пройдёт успешно, это даст нам около 700 кв. м экспозиции в главном здании.

Во-вторых, нельзя забывать о выставочной деятельности. Конечно, мы активно готовимся к 70-летию Победы. Экспозиция так и будет называться — «Победа». Кроме того, планируется совместный с несколькими зарубежными музеями проект, посвящённый существовавшей в XVIII–XIX веках в Туле уникальной технологии художественной обработки стали. Также у нас идут переговоры об организации выставки, представляющей Исторический музей Армении. Естественно, мы постоянно ведём работу в регионах. Регулярно устраиваются выездные выставки, например, сейчас большим спросом пользуется проект «Великая Сибирь. Вехи истории», который собрал наши экспонаты и экспонаты из 10 красноярских музеев. В перспективе — переход на открытые для публики фондохранилища. Мы работаем над созданием электронных текстовых и графических баз данных, которые можно было бы опубликовать в Интернете. Я напомню, что фонды музея сейчас насчитывают примерно 5 млн единиц, из которых на обозрение выставлено лишь около 25 тыс. экспонатов, то есть 0,5% коллекции. Понятно, что все 5 млн мы показать никогда не сможем, но выход в виртуальное пространство расширяет наши возможности, и мы это обязательно будем использовать.

— Исторический музей в Москве носил имя Александра III. Существуют ли планы по возвращению ГИМ имени императора?

— Мы пока обсуждаем этот вопрос внутри музея. Самое главное — решить, насколько это необходимо. Дело тут даже не в личности императора, а в гораздо более прозаичных вещах. В наше время чрезвычайно актуален вопрос брендирования, а современным поколениям ближе название «Государственный исторический музей». Музей имени императора Александра III — новый бренд, который придётся специально продвигать. Нам важно, чтобы переименование не отбило у нас посетителей, не дезориентировало их. Поэтому в таких вопросах спешить нельзя — необходимо всё тщательно взвесить. Сами же мы, сотрудники музея, всегда отдаём себе отчёт в том, что мы — бывший Императорский российский исторический музей, и это название — тоже часть нашей истории.

Государственный исторический музей

Москва, Красная площадь, дом 1 — музей с такой пропиской не может не иметь государственного значения. Решение о его создании принял Александр II в феврале 1872 года, первым почётным председателем стал сын императора, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, последним — великий князь Михаил Александрович, до рождения у Николая II сына Алексея бывший наследником престола Российской империи. Музей часто менял названия, но до революции 1917 года всегда оставался императорским. С мая 1895 года он был Императорским российским историческим музеем в Москве имени императора Александра III, а Государственным историческим музеем стал в 1925-м.