Под сенью русской Мельпомены

Двести лет назад открылся Малый театр. О том, какими событиями жила эта сцена на протяжении двух столетий, «Историку» рассказал ректор Высшего театрального училища (института) имени М.С. Щепкина Борис ЛЮБИМОВ

Известный критик и драматург Александр Амфитеатров первым назвал Малый театр «русской Academie des Sciences» – Академией искусств. К тому времени его история насчитывала немногим более полувека. «В нашей стране именно эта сцена на протяжении двух столетий оставалась не только образцом театра, но и явлением историческим. Невозможно представить себе Россию без премьер в Малом театре – ни в XIX веке, ни в ХХ, ни сегодня», – считает Борис Любимов.

 Рождение Малого

– Страна отмечает 200-летие одного из старейших драматических театров, но на афише Малого указан 270-й сезон. В чем секрет «двойного» летоисчисления?

– У истории нашего театра действительно две точки отсчета. Первая – 30 августа 1756 года, указ императрицы Елизаветы Петровны Правительствующему сенату «Об учреждении русского театра». Началось, как водится, с новой столицы, однако вскоре очередь дошла и до старой: театр был открыт при Московском университете. Возглавил труппу, состоявшую из студентов, тогдашний директор университета – поэт и драматург Михаил Херасков. Просуществовала она недолго, но дала жизнь первой постоянной московской труппе, уже под руководством сменявших друг друга частных антрепренеров, самым успешным из которых оказался Михаил Медокс. В 1780 году он воздвиг собственный театр на Петровской площади (ныне Театральная). За четверть века Петровский театр пережил многое – фортуна, как известно, переменчива. В 1805-м здание сгорело, но труппу взяли на государственное финансирование – так возник Императорский Московский театр. Спектакли давались и в особняке Апраксиных на Знаменке, и в доме Пашкова на Моховой, и в деревянном театрике у Арбатских ворот. Скитания продолжались вплоть до осени 1824 года, когда 14 октября в перестроенном по проекту Осипа Бове доме купца Василия Варгина, большого театрала, состоялось первое представление. В тот вечер давали увертюру композитора Алексея Верстовского и балет Шарля Дидло «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря». 31 октября сыграли первый драматический спектакль – комедию Пьера де Мариво «Завещание, или Кто кого перехитрит». Так и родился Малый театр.

– Трудно вообразить на этой сцене полномасштабный балетный спектакль.

– Масштабы были иными, да и другого помещения просто не существовало – строительство Большого театра завершилось только через год. Заметьте, тогда слова «большой» и «малый» писались со строчной буквы, ибо относились лишь к размерам зданий. Труппа выступала на двух сценах, между которыми был проложен подземный ход. Артисты порой пользовались им по нескольку раз за вечер, играя на обеих площадках. Представьте, ход существует и сегодня, хотя и не востребован.

Памятник Александру Островскому перед зданием Малого театра в Москве. Скульптор Н.А. Андреев, архитектор Ф.О. Шехтель. 1929 год

«Эпоха Щепкина и Мочалова»

– То есть 14 октября 1824 года – настоящий день рождения театра и дата возникла не случайно?

– Случайность – это закономерность, в которой мы еще не разобрались. Случайно ли Александр Грибоедов завершает к 1824 году работу над «Горем от ума», а Александр Пушкин в 1825-м пишет «Бориса Годунова» и публикует первые главы «Евгения Онегина»? Середина 20-х годов XIX столетия действительно стала неким рубежом в истории нашей культуры. Расцвет русской поэзии начался чуть раньше, и это не только Пушкин, но и Василий Жуковский, Денис Давыдов, Петр Вяземский, Евгений Баратынский, без них немыслим тогдашний литературный ландшафт. А вот новая проза и драматургия только набирали дыхание после схода со сцены канонов классицизма. И как раз появились актеры, которым был необходим принципиально иной репертуар. В 1824 году в Москву переехал Михаил Щепкин. Их судьбоносная встреча с Павлом Мочаловым дала поразительный результат, впоследствии названный «эпохой Щепкина и Мочалова». И это тоже – Малый театр.

– Новая русская драматургия шла рука об руку с прозой?

– У каждого века свои законы. В XVIII столетии за драматургию брались в первую очередь поэты – Михаил Ломоносов, Александр Сумароков, Яков Княжнин. Замыкал плеяду Владислав Озеров, один из самых популярных трагиков начала следующего века, «последний луч трагической зари», как сказал о нем Осип Мандельштам. А в XIX веке в России не было литератора, который не попытался бы, с большим или меньшим успехом, написать пьесу. Пушкин, Николай Гоголь, Иван Тургенев, Лев Николаевич и Алексей Константинович Толстые, Михаил Салтыков-Щедрин, Николай Лесков – и так вплоть до Антона Чехова и Максима Горького. Ранние произведения Федора Достоевского утрачены, но начинал-то он как драматург, мечтал о театральном успехе… В стороне остался разве что Иван Гончаров, зато его перу принадлежит замечательная статья о театре «Мильон терзаний».

– Обретение Малым театром собственного лица связано с отделением от Большого?

– Скорее с поисками пути, отличного от того, каким шел Александринский театр. Петербургская сцена считалась придворной и более, нежели московская, была вынуждена следовать светским нравам и условностям. Столице приходилось застегивать мундир на все пуговицы. В Первопрестольной жизнь текла куда свободней и атмосфера царила теплая, душевная, почти домашняя. Виссарион Белинский, заостряя разницу, назвал блиставшего в Александринке Василия Каратыгина актером-аристократом, а любимца московской публики Мочалова – актером-плебеем. Хотя тут скорее можно говорить о плебействе самого «неистового Виссариона»: если актер несет на сцену свой аристократизм или плебейство, он перестает быть артистом, а его игра – искусством.

Дом четырех Александров

– Императорская фамилия в московских театрах бывала нечасто. Но судьбой их интересовалась?

– Малый театр без преувеличения можно назвать творением трех Александров. Александр I подписал в 1805 году указ о создании Императорского Московского театра, а еще через несколько лет по его повелению была организована театральная школа, так сказать, кузница кадров для московской сцены – ныне это театральный институт имени М.С. Щепкина. Тогда здесь готовили артистов для обоих театров: говоря сегодняшним языком, у кого лучше было со сценическим движением – шли в Большой, а кто выделялся сценической речью – в Малый. В конце 1850-х Александр II озаботился обеспечением училища более просторным зданием, где оно располагается и поныне. А в конце 1880-х указом Александра III оно получило официальный статус при Малом театре.

– Наверное, стоит к этой триаде прибавить четвертого Александра – Островского. Недаром же Малый называют «домом Островского». С какого момента это началось?

– Пожалуй, тогда, когда без пьес Александра Николаевича уже невозможно было представить афишу Малого театра. И произошло это достаточно быстро – после премьеры спектакля «Не в свои сани не садись» в 1853 году. Островский учитывал амплуа, возможности и возраст артистов, чувствовал настроение публики. Он формировал русского актера, шлифовал характер, с которым тому приходилось иметь дело. Именно Островский научил русских актеров жизни на сцене, даже больше – национальному способу жить на сцене. Целиком посвятив себя формированию русского репертуара, он сделал для нас то же, что Шекспир для Англии, Мольер, Корнель и Расин для Франции, Шиллер для Германии. С конца 1840-х и до середины 1880-х годов театры Москвы и Петербурга, а за ними и провинциальные театры знали: ежегодно их репертуар будет пополняться двумя-тремя пьесами Островского, которые найдут путь к сердцу публики.

Большой и Малый театры. Худ. Р. Курятников. 1825 год

Мало кто знает, что в начале XIX века между Большим и Малым театрами был проложен подземный ход, чтобы артисты могли играть на двух сценах. Этот ход существует и сегодня

– Прижизненная востребованность Островского понятна. Но театр остается его «домом» и спустя почти полтора столетия после кончины драматурга. Почему?

– Сто лет назад, когда отмечался вековой юбилей Малого, нарком просвещения СССР Анатолий Луначарский, размышляя о том пути, каким должно пойти молодое советское искусство, бросил свой знаменитый лозунг «Назад, к Островскому!». Старого театра уже не было, а новый проходил через такие опасные эксперименты, которые могли в принципе уничтожить его как искусство, ведь экспериментировали, как правило, с формой, забыв о необходимости обращения к душе зрителя. И в 1990-е, когда снова были обрушены основы основ национального бытия, когда все и вся подверглось циничному отрицанию, высмеиванию и пересмотру, Малый театр опять сделал ставку на то, что будет бесценным при любых социальных катаклизмах, – на пьесы Островского. Они живут, поскольку с каждым новым поколением актеров открываются новые грани этой неисчерпаемой драматургии.

Театр всех школ

– И все-таки Малый театр считается оплотом консерватизма. Кто же дерзнет стать в этих стенах новатором?

– При всем своем консерватизме Малый всегда был открыт для режиссеров самых разных школ и направлений. Более того, он стал своего рода кузницей кадров: пройдя через горнило Малого, режиссеры возглавляли другие театры и очень успешно там работали. Перед войной главным режиссером Малого был назначен Илья Судаков, один из соратников Константина Станиславского и Владимира Немировича-Данченко, принимавший участие в первой мхатовской постановке «Дней Турбиных». Впоследствии он перешел в Театр транспорта, нынешний имени Н.В. Гоголя. В 1960-х Малым руководил Евгений Симонов, впереди у которого была блестящая эпоха в Вахтанговском театре. В 1970 году кресло главного занял мейерхольдовец Борис Равенских. Многим запомнился, например, его спектакль «Царь Федор Иоаннович», долго остававшийся в репертуаре. У нас работали такие выдающиеся режиссеры, как Андрей Гончаров, будущий худрук Театра Маяковского; Анатолий Эфрос, с именем которого связаны самые яркие страницы Театра на Малой Бронной; Петр Фоменко и Сергей Женовач, создавшие собственные неповторимые театры. Как видите, на сцене Малого представлены практически все школы московской режиссуры.

– А как обстояло дело с драматургией?

– Тургенев и Гоголь, Чехов и Горький, Михаил Булгаков, Алексей Арбузов, Виктор Розов, Леонид Зорин, Ион Друцэ. Хочется, чтобы к нам когда-нибудь «пришли» Александр Вампилов и Михаил Рощин. Из зарубежных авторов – Жан Ануй, Теннесси Уильямс, Фридрих Дюрренматт. Последняя премьера минувшего сезона – «Ночь нежна» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Малый театр часто упрекают в отсутствии «современной драматургии». Но современность – не устанем это повторять – не в дате создания пьесы. Не дóлжно превращать все театры страны в клоны Театра.doc с его социальной заостренностью. Иначе все, что за века наработано русским искусством, рассыплется в прах. Как говорил Марк Алданов, люди, утверждающие, что они ни на кого не похожи, страшно похожи друг на друга.

– Засилье иностранных слов, использование сниженной лексики на сцене и в литературе – русский язык сегодня подвергается «модернизациям» со всех сторон. Как думаете, он выстоит?

– Если не предпримем совместных усилий, без существенных потерь не обойдется. Слово – главное, что отличает человека от животного. Способность чувствовать язык дает нам возможность понять людей, живших тысячи лет назад, будь то Софокл или Эсхил, Еврипид или безвестный автор «Махабхараты». Язык – главное наше сокровище, унаследованное от предков, которое мы должны передать потомкам. Он роднит нас с теми, кто жил во времена Владимира Красно Солнышко и Александра Невского, Бориса Годунова и Петра Великого. Каждая цивилизация – а Россия и есть страна-цивилизация – не единожды проходит через периоды потрясений. Сто лет назад, когда везде царил язык улицы, порожденный гигантским сдвигом тектонических пластов устоявшихся социальных слоев, мы это уже проходили. Великая Отечественная стала испытанием иного рода, но вспомним, что писала Анна Ахматова в 1942 году:

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

И сейчас такая задача стоит перед всеми нами.

– За эталонной русской речью нужно идти в Малый?

– Выдающийся советский критик Павел Марков, мой учитель, в 1924 году писал, что Малый унаследовал от XIX века «влюбленность в слово», ведь русский театр с самого начала был литературоцентричен. Мне кажется, ни один из московских театров не относится так к слову и, соответственно, к автору, как Малый. Нам важно не перекроить автора на «новый» лад, безжалостно вывернув наизнанку, а углубиться в его произведение, чтобы понять и почувствовать, что в нем созвучно сегодняшнему дню.

Долгие годы хранителем театрального очага Малого театра был Юрий Соломин, работавший на посту художественного руководителя с 1988 по 2024 год

 Жизнь, наполненная смыслом

– Поиск такого созвучия – отличительная черта русского психологического театра. Какой он сегодня?

– Такой же, как и всегда, – стремящийся постигнуть загадку души человеческой. Увидеть, какие бездны добра и зла в ней кроются. И это ключевое качество от времени не зависит. Суть – в самом определении «психологический»: «психо» – душа и «логос» – слово. Все, что сбоку, – от лукавого.

– Недавно ушедший Юрий Мефодьевич Соломин возглавлял Малый в один из самых сложных периодов истории театра. В чем, на ваш взгляд, главная его заслуга?

– Он принял эстафету от своих предшественников и сделал все возможное, чтобы Малый театр оставался верным себе. Главная его заслуга, на мой взгляд, заключается в том, что он сохранил на нашей сцене мысль, русские идеи и русские смыслы.

– Малый входит в новый этап своей истории. В чем сегодня он видит собственную миссию?

– Отечественный театр снова существует в режиме турбулентности. И Малому снова нужно доказывать право оставаться верным самому себе и своему зрителю. Есть письмо столетней давности Немировича-Данченко Станиславскому, где он разбирает «Лес» Островского, поставленный Всеволодом Мейерхольдом. Спектакль Немировичу не нравится, и он констатирует, что в этом сезоне, вероятно, сборы лучше всего будут в Малом театре. Вы вдумайтесь: при гигантском изобилии реформаторов публика продолжала ходить в Малый театр. Залы у нас и сегодня полны, и молодых лиц там ничуть не меньше, чем почтенных. Да, они, как правило, не знают, выйдет ли Софья за Чацкого и удастся ли Катерине избежать гнева Кабанихи, но им хочется это узнать. Иначе они отправились бы в другой театр. Или вообще не в театр, что при нынешнем выборе разнообразнейшего досуга в порядке вещей. Их влечет к нам на Театральную площадь, дом 2, желание увидеть жизнь такой, какова она на самом деле, – наполненной смыслом.