Отец разрядки

Имя Брежнева ассоциируется с периодом разрядки напряженности в отношениях СССР и Запада. Об уникальности этого периода и его значении «Историку» рассказал доктор исторических наук, профессор МГИМО МИД России Владимир ПЕЧАТНОВ 

В свое время генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева преподносили как главного борца за дело мира во всем мире. Что ж, если отбросить пропагандистские преувеличения про «весь мир», эта формула во многом справедлива: прошедший Великую Отечественную, он явно не был склонен к повторению опыта своего предшественника Никиты Хрущева, едва не спровоцировавшего третью мировую войну.

Леонид Брежнев и президент США Ричард Никсон в Крыму. Ореанда, лето 1974 года

Конъюнктура потепления

– С чего началась разрядка? Почему именно в этот момент она оказалась возможна?

– Этот период начался во второй половине 1960-х или даже на рубеже 1960–1970-х годов. Он оказался возможен в силу довольно редкого сочетания целого ряда причин – как структурных, объективного характера, так и конъюнктурных, субъективных, даже личностных. На первое место я бы поставил достижение военно-стратегического паритета – то обстоятельство, что СССР наконец догнал США по количеству ядерных боезарядов. Возникло примерное равновесие между Организацией Варшавского договора (ОВД) и НАТО, а это придавало советскому руководству уверенности в том, что теперь можно приступить к диалогу на равных. Тем более что Кубинский кризис 1962 года показал и им, и нам опасность ядерной эскалации. Достижение паритета добавляло заинтересованности обеим сторонам в диалоге по поводу снижения военных рисков, а также колоссальных расходов, поскольку, как известно, гонка вооружений – дело всегда затратное.

– Вы сказали о конъюнктурных факторах. Что вы имели в виду?

– Прежде всего приход к власти в ФРГ правительства Вилли Брандта в 1969 году. Брандт покончил с курсом непризнания ГДР и положил начало новой восточной политике, на что в Москве сразу отреагировали. Ну и, конечно, избрание президентом США Ричарда Никсона, в администрации которого за внешнюю политику отвечал Генри Киссинджер. И тот и другой были настроены на серьезный пересмотр отношений, сложившихся еще в первые годы холодной войны.

В свою очередь, Советский Союз к тому времени стал глобальной державой с мощными позициями и на Ближнем Востоке, и в Азии, и в Латинской Америке и мог себе позволить спокойно, без каких-то больших уступок идти на равноценные размены. Разумеется, в корне менять политику в отношении Запада в Москве не собирались, как, кстати, и на Западе в отношении СССР, но направить соперничество в более безопасное, стабильное и предсказуемое русло готовы были и там и там.

– В какой мере человеческие качества и политические мотивы самого Брежнева сыграли свою роль в разрядке?

– Он сделал тему внешней политики – и в первую очередь политики разрядки, которая уже пробивала себе дорогу в качестве новой генеральной линии в отношениях с Западом, – своим главным козырем в борьбе за лидерство в партии и государстве. Это было то, с чем Брежнев связал свой политический авторитет и на что сделал ставку. К тому же ему это амплуа явно нравилось.

Важно было и то, что он прошел войну, знал о ней не понаслышке. И не случайно настаивал на заключении соглашения о предотвращении ядерной войны, о неиспользовании ядерного оружия. Это была его навязчивая идея: записи переговоров показывают, как Брежнев нажимал на Никсона в этом вопросе. И в итоге своего добился в 1973 году. Да, это во многом было декларативное заявление, но все-таки оно прозвучало. Фронтовой опыт Брежнева, как мне кажется, сделал его человеком, настроенным скорее на мирное сосуществование, чем на жесткую конфронтацию. И это отвечало его личным психологическим установкам. Он не был авантюристом, не был склонен к таким рискованным движениям, какие отличали Хрущева. Брежнев был осторожным. И надо отдать ему должное, прислушивался к мнению коллег, даже когда стал первым лицом в государстве. Так что его личные качества к такому повороту событий тоже располагали.

– Насколько он был подготовлен к такой миссии?

– Брежнева после смерти стали изображать каким-то малограмотным политическим середнячком, умевшим только смачно целоваться с зарубежными лидерами. Конечно, это не так. Напомню, он долгие годы курировал военно-промышленный комплекс, занимался вопросами космической отрасли и неплохо знал эту проблематику. Записи переговоров с американцами показывают, что Брежнев лучше разбирался в военно-технических деталях, чем, скажем, Никсон. Здесь он был вполне компетентен, и его образование ему в этом помогало. Как инженер (а Брежнев любил подчеркивать, что он инженер) даже рисовал президенту схемы пусковых установок, объясняя, как все это работает. Так что он был готов к диалогу по этим вопросам.

При этом мы знаем, что внутри советского руководства были определенные разногласия и Брежневу приходилось преодолевать сопротивление. Например, военным поначалу не очень нравилась идея связывать себе руки соглашениями с американцами. Известно, что маршал Андрей Гречко, тогдашний министр обороны, плохо к этому относился. Даже председатель Совета министров Алексей Косыгин, разумный и в общем-то очень рациональный человек, выступал за перенос исторического визита Никсона в Москву в мае 1972 года…

Во время пребывания в Крыму канцлера ФРГ Вилли Брандта Брежнев неожиданно предложил гостю поплавать в бассейне. Ореанда, сентябрь 1971 года

– Почему?

– Потому что Соединенные Штаты начали тогда очередную эскалацию войны во Вьетнаме. Как можно пить шампанское в Москве с президентом США в то время, когда американцы бомбят наших союзников? Поэтому и Косыгин, и некоторые другие сомневались, надо ли проводить эту встречу в такой момент. Но Брежнев стоял на своем, причем в стремлении соблюсти принцип коллегиальности срочно созвал Пленум ЦК, чтобы заручиться поддержкой более широкого круга партийного руководства. Выступил там с речью, и ему удалось убедить коллег в своей правоте.

– Визит действительно был историческим…

– Во-первых, в ходе этой встречи Брежнев и Никсон подписали Договор об ограничении стратегических вооружений – знаменитый ОСВ-1. А во-вторых, не будем забывать, что это был первый в истории визит президента США в Москву. До Никсона только Франклин Рузвельт был в СССР, когда в феврале 1945-го прилетал на Ялтинскую конференцию. Но она проходила в Крыму, а в Москве первым был Никсон.

Мотивы Москвы

– Позволял ли себе СССР односторонние уступки в разоруженческой сфере или речь шла о принципе взаимности?

– Все эти меры могли осуществляться исключительно на взаимной основе. Вообще можно смело утверждать, что до Михаила Горбачева никаких односторонних уступок советским руководством не делалось.

У нас был создан очень эффективный механизм внутреннего согласования позиций к переговорам. Приходилось учитывать множество факторов – здесь были и политические, и разведывательные, и технические, и научные вопросы. Так возникла наша знаменитая пятерка: представители Генерального штаба, КГБ, МИД, ЦК КПСС и Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР должны были вырабатывать согласованные решения. Этот механизм прекрасно функционировал, проводился максимальный учет ведомственных интересов. Итог согласований потом сводился в единую переговорную позицию. Даже у американцев не было такого механизма! У них, безусловно, тоже были межведомственные согласования, но Никсон и Киссинджер часто шли в обход и Госдепартамента, и даже Пентагона, эти двое все держали в своих руках. А у нас действовал коллективный механизм. Поэтому никаких односторонних уступок не было – только на взаимной основе.

– Какие цели преследовал Советский Союз? Мир любой ценой? Все что угодно, лишь бы войны не было?

– Нет, конечно, про мир любой ценой речь не шла. Напомню, ставился вопрос об ограничении стратегических вооружений – и не более того. Во-первых, имелось в виду, что в условиях паритета мы можем себе позволить немножко снизить градус напряженности. Не разоружиться – об этом тоже речь никогда не шла. Просто СССР и США достигли согласия в том, что дальнейшая ничем не ограниченная гонка стратегических вооружений мало что дает. Возникло понимание вероятности взаимного гарантированного уничтожения, то есть любая из сторон сохраняла за собой возможность ответного удара и тем самым лишала смысла ядерное нападение. Поэтому продолжение бесконтрольного наращивания стратегических вооружений немногое могло изменить в сложившемся балансе сил.

А во-вторых, имелось в виду новое равновесие в отношениях между ОВД и НАТО. Если долгое время нашей политикой было стремление к подрыву НАТО (даже знаменитое предложение вступить в него, которое озвучил в 1954 году Вячеслав Молотов, строилось на том, что, если нас примут, мы взорвем альянс изнутри), то ко второй половине 1960-х от попыток добиться его упразднения или ликвидации советское руководство отказалось. Оно понимало, что, раз есть НАТО, надо каким-то образом договариваться о некоем modus vivendi. И это был серьезный практический ход, потому что раньше с НАТО вообще диалога никакого не было. Теперь он возник.

– Влияло ли резкое обострение отношений Москвы и Пекина на потепление в отношениях с Вашингтоном?

– Безусловно. Раскол в международном коммунистическом движении был очень важным фактором: к этому времени раздрай с Китаем вступил в критическую фазу. Напомню, что весна 1969 года – это вооруженные столкновения на советско-китайской границе, конфликт на острове Даманском. Возникла реальная угроза войны на два фронта, которой необходимо было избежать. А значит, следовало в создавшейся обстановке идти на расширение связей с Западом, искать какие-то общие интересы.

Леонид Брежнев и министр обороны СССР Дмитрий Устинов на трибуне Мавзолея. 7 ноября 1979 года

Политика разрядки требовала постоянного личного участия и сильного лидерства. Увы, из-за проблем со здоровьем после 1974 года Брежнев такими возможностями уже не обладал

И наконец, еще один фактор потепления – торгово-экономический. СССР всегда был заинтересован и в привлечении технологий, и в торговле с Западом. Но в данном случае заинтересованность усиливалась, ведь к концу 1960-х стало ясно, что так называемые косыгинские экономические реформы не дали ожидаемого результата, начали пробуксовывать и уже появились признаки исчерпания модели экстенсивного экономического роста. Поэтому надо было искать какую-то подпитку – за счет западных инвестиций и технологий. Документы показывают, как серьезно мы подходили к развитию торгово-экономических отношений с США, как далеко готовы были пойти в отношениях с ФРГ. Планы были просто фантастическими. Например, собирались строить довольно большой завод в Мурманске по производству сжиженного природного газа с помощью американских инвестиций. Они должны были составить как минимум 5 млн долларов, причем еще в начальной фазе. К заводу хотели подвести специальный газопровод с тем, чтобы продукцию продавать и самим Соединенным Штатам, и всему остальному миру. Были совместные с американцами проекты строительства крупных экономических объектов в странах третьего мира. Планы торгово-экономического сотрудничества с США рассчитывались до 1990 года, к которому внешнеторговый баланс должен был сводиться с плюсом для СССР. До всего этого, как известно, дело не дошло, но то, что такие идеи не просто циркулировали, а многие из этих планов уже были положены на бумагу и обсуждались в ходе подготовки к визиту Никсона, говорит о многом.

Встреча Брежнева с президентом США Джеральдом Фордом во Владивостоке прошла в теплой дружеской атмосфере. Ноябрь 1974 года

«Доктрина Брежнева»

– Как кризис в Чехословакии, когда в августе 1968 года союзники по ОВД вынуждены были ввести туда войска, повлиял на намечающееся потепление отношений СССР и Запада и повлиял ли вообще?

– В краткосрочной перспективе эти события немного замедлили процесс: визит президента США Линдона Джонсона был отложен, переговоры были свернуты. Американцы, разумеется, попротестовали вначале, но в конечном счете, думаю, реакция Советского Союза на чехословацкий кризис пошла на пользу разрядке, как это ни странно.

– Почему?

– Она показала, что СССР способен на решительные действия и твердо удерживает контроль над своей сферой влияния, что взломать напрямую советский блок не получится. Никсон потом с пониманием говорил об этом Брежневу: дескать, когда вы хотите, вы можете действовать очень решительно и жестко. Так что в каком-то смысле кризис даже помог, ведь Запад в целом и американцы в частности поняли, что надо смотреть на этот вопрос все-таки иначе. Что рассчитывать на крах советского блока изнутри не приходится, СССР силен и поэтому с ним надо договариваться.

– В перестроечное время – с подачи чехословацких товарищей – возникло представление, будто Брежнев спал и видел, как бы задавить Пражскую весну танками. Однако документы свидетельствуют, что он был одним из тех, кто до последнего старался решить вопрос посредством диалога…

– Это был длительный и чрезвычайно сложный переговорный процесс, и Брежнев делал очень много для того, чтобы использовать военную силу только как крайнее средство. И когда советское руководство все же пошло на такой шаг, то он был сделан с учетом интересов других соцстран. Ведь в руководстве соцлагеря тоже существовали разные мнения. В ГДР, например, были настроены гораздо более воинственно и в отношении событий в Праге, и в отношении методов противодействия. Брежнев придал этому вид и форму коллективного действия, когда не только Советский Союз, но и другие соцстраны были подключены к процессу. К тому же появилось правовое обоснование этой акции…

Митинг на Ижорском заводе в поддержку итогов очередного Пленума ЦК КПСС. Ленинград, июнь 1980 года

– На Западе это назвали «доктриной Брежнева».

– Да. Ее суть в том, что есть национальный государственный суверенитет, но есть и общие интересы государств содружества в целом и когда эти интересы оказываются под угрозой, то можно пойти на некоторые ограничения национального суверенитета. Так это и было обосновано. Все это, конечно, может показаться довольно циничным, но тем не менее события в Чехословакии не стали повторением венгерского сценария 1956 года, никакого кровопролития допущено не было. Брежнев действительно, насколько мог, пытался избежать силового решения, а когда этого сделать не удалось, постарался придать принятым мерам максимально мирную, если так можно выразиться, форму.

Новые пряники и старые кнуты

– Почему период разрядки оказался таким коротким и могло ли быть иначе?

– Кризис разрядки был объективен. Причина коренилась в том, что обе стороны – и СССР, и Запад, особенно американцы, – по-разному смотрели на этот процесс. В сущности, задача американской политики в рамках разрядки была та же самая, что и после Второй мировой войны, – укротить советскую мощь. В конце 1940-х годов их волновал контроль над Европой, а СССР был державой с обычными вооружениями и мощной сухопутной армией, которая угрожала их интересам. На рубеже 1960–1970-х Советский Союз – уже глобальная держава с ядерным оружием, не уступающая Соединенным Штатам. Поэтому задача американцев по-прежнему состояла в сдерживании Москвы. Но чтобы этого добиться, предлагались уже другие средства – не изоляция, не максимальное давление путем гонки вооружений и не жесткая идеологическая конфронтация, как в начале холодной войны. Теперь стратегия заключалась в том, чтобы нейтрализовать советскую угрозу посредством втягивания СССР в отношения с Западом. Киссинджер говорил, что его цель – сделать Советский Союз пайщиком в западной системе, экономической и политической, чтобы у Москвы появилась заинтересованность в благополучии корпорации, в которую она вступила. Иными словами, был расчет на то, что СССР начнет дорожить своими отношениями с Западом и уже не вернется к лобовому противоборству. Таким образом, Вашингтон видел разрядку прежде всего средством изменения поведения Москвы, чтобы Советский Союз отказался от дальнейшего продвижения своего влияния в мире, от слишком активной наступательной глобальной политики с целью потеснить США в роли мирового лидера.

Леонид Брежнев и президент США Джимми Картер после подписания Договора ОСВ-2 в Вене. Июнь 1979 года

Советские сторонники конвергенции критиковали СССР и идеализировали Запад, недооценивая его готовность воспользоваться слабостями и ошибками конкурента

– То есть чтобы он успокоился и был доволен тем, что имеет?

– Именно так. А для этого нужно повысить его заинтересованность в сохранении сотрудничества с Западом, для чего и предлагались новые стимулы. Американцы прекрасно понимали важность военно-политической разрядки для нас и, конечно, наш торгово-экономический интерес. При этом для них самих торгово-экономический интерес был ну если не нулевым, то почти нулевым. Отсюда концепция увязки: вы не получите экономическое сотрудничество без того, чтобы умерить свои аппетиты в странах третьего мира, без того, чтобы попридержать свои планы в сфере стратегических вооружений и так далее. Так что здесь были новые пряники и старые кнуты: в случае чего вернемся к конфронтации и к гонке вооружений.

Академик Андрей Сахаров. 1972 год

– Почему не сработал этот американский расчет?

– Потому что СССР в то время находился на подъеме, настроения в советском руководстве по поводу перспектив возможного соперничества с Западом были в целом оптимистичными: мы стали глобальной державой, укрепили свое положение, догнали американцев – и можем и дальше их потеснить. То есть мы рассматривали разрядку как результат нового соотношения сил в мире: появились признаки того, что Запад ослабевает, американцы в кризисе. И они действительно были в серьезном кризисе, связанном с войной во Вьетнаме, с мощным антивоенным движением, когда страна фактически отказалась там воевать, а конгресс США урезал все военные расходы. Плюс, безусловно, энергетический кризис, который разыгрался с 1973 года: он поставил Запад в очень неприятное положение, а нам, наоборот, принес дополнительные финансовые ресурсы. А еще крушение остатков колониальных империй, особенно Португальской, в середине 1970-х – обретение независимости Анголой, Мозамбиком. Наконец, приход к власти левых режимов под носом у Вашингтона – в Латинской Америке.

Лебединая песня

– Советскому руководству стало казаться, что мы наступаем, а американцы отступают?

– Нам казалось, что время, сама история работают на нас. Этот оптимизм в советском руководстве был очень сильным, и мы не собирались ценой военно-политической разрядки с США отказываться от своих целей – от поддержки национально-освободительного движения, левых и коммунистических партий во всем мире, на что американцы рассчитывали и всячески намекали. Мы хотели совместить разрядку на центральном направлении с усилением соперничества по периферии – там, где оно не могло, на наш взгляд, привести к серьезным столкновениям с США. То есть для Советского Союза это был следующий этап к дальнейшему изменению соотношения сил в свою пользу. Американцев же такое прочтение разрядки явно не устраивало.

Михаил Горбачев и президент США Джордж Буш – старший во время подписания Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Июль 1991 года

Можно смело утверждать, что до Михаила Горбачева никаких односторонних уступок советским руководством не делалось

Но в том, что она оказалась свернута, была и их вина, поскольку, во-первых, обещанные пряники так и не материализовались. Торговое соглашение было подписано, но оно не было ратифицировано. Свою роль в этом сыграла знаменитая поправка Джексона – Вэника 1974 года, запретившая предоставлять нашей стране режим наибольшего благоприятствования в торговле и блокировавшая кредитование нас американскими банками по той причине, что СССР препятствовал эмиграции своих граждан, в том числе еврейской национальности. В итоге полноценного пайщика из Советского Союза не получилось. А во-вторых, Штаты сами начали терять интерес к диалогу. Разразился Уотергейтский скандал, который существенно ослабил позиции Никсона и в конце концов привел к его отставке. Никсон стал утрачивать контроль над ситуацией, и противники разрядки как слева, так и справа подняли голову. Либералы громили Никсона и Киссинджера за реалполитик, за аморализм, за пренебрежение американскими ценностями и темой прав человека в СССР, утверждая: «Мы стали моральным эквивалентом Советского Союза». А правые били за то, что они слишком далеко зашли в уступках Москве. Американцы привыкли лидировать в гонке, особенно в военном и экономическом отношении, а здесь, сетовали они, мы смирились с тем, что оказались с СССР на одном уровне. Для США эта ничья была ближе к поражению.

– Когда все закончилось?

– Последним аккордом разрядки стал Договор ОСВ-2, который все-таки был согласован, хотя с большим скрипом, и даже подписан в Вене летом 1979 года Брежневым и президентом США Джимми Картером. Но этот договор стал заложником обострения других наших проблем с американцами, прежде всего кризиса, связанного с размещением их ракет в Европе в ответ на развертывание наших новых ракет.

– Администрация Картера была заточена на тему защиты прав человека: при этом президенте Соединенные Штаты резко усилили идеологический и политический напор…

– Личностный фактор как в начале разрядки, так и в ее финале сыграл свою роль. И дело даже не только в Картере. Встреча во Владивостоке с Джеральдом Фордом, его предшественником, в 1974 году стала лебединой песней Брежнева как активного участника советско-американских контактов. После этого произошло резкое ухудшение его здоровья. От дел он, конечно, не отходил, но реального повседневного руководства внешней политикой теперь не осуществлял. А политика разрядки требовала постоянного личного участия и сильного лидерства. Брежнев, увы, такими возможностями уже не обладал. Поэтому брали верх ведомственные интересы, в том числе военные пробивали свои приоритеты, международный отдел ЦК волновался по поводу ситуации в странах третьего мира и поддержки коммунистических партий и левых сил.

А в США ту же роль сыграл отход от дел Никсона, а затем и Киссинджера. Прежде всего Никсона, с которым у Брежнева были очень хорошие отношения. Они во многом доверяли друг другу, установили личный контакт. И в этом смысле отход от активного лидерства Брежнева и отставка Никсона оказались серьезными переменами к худшему. Примерно в то же время с поста канцлера ФРГ был вынужден уйти Брандт в связи со шпионским скандалом. У Брежнева и с ним были особые, доверительные отношения. Это тоже кануло в Лету. Получается, что сочетание объективных факторов с субъективными, личностными, которое породило разрядку, ее же и похоронило.

«Душонки-то у них буржуазные»

– Разрядку часто упоминают в качестве примера взаимодействия двух сверхдержав. Иногда даже говорят, что, мол, неплохо бы повторить. Как вы считаете, это реально? Можно ли опыт разрядки перенести на другие исторические эпохи?

– Все зависит от того, что мы вкладываем в понятие «разрядка». Если мы имеем в виду снижение международной напряженности и переход к каким-то переговорам, то в этом смысле, наверное, мы рано или поздно во избежание большой катастрофы обречены вернуться к диалогу. И здесь опыт разрядки может пригодиться. Но если мы говорим о разрядке в том виде, в каком она была в конкретный исторический период, то этот опыт, безусловно, уникален и вряд ли может быть воспроизведен. Это была скорее аномалия в истории соперничества двух центров силы, скорее исключение из правил, чем новая норма.

– Не кажется ли вам, что разрядка повлекла за собой и формирование представлений о возможности конвергенции – сближения Советского Союза и капиталистического Запада?

– Вы совершенно правы. Именно конвергенция рассматривалась как антитеза холодной войне. Холодная война базировалась на идее несовместимости обеих систем, на том, что они по своей сути имманентно враждебны друг другу, а конвергенция предполагала взаимное сближение. Взаимное, подчеркиваю, сближение: имелось в виду, что советская система должна становиться более плюралистической, более либеральной, более демократической, а западный капитализм, особенно американский, более социально ориентированным плюс что сам Запад откажется от империалистической политики и стремления к мировой гегемонии. В этом заключались надежды сторонников конвергенции с обеих сторон: у нас с этими идеями выступал академик Андрей Сахаров, похожие размышления были и в Соединенных Штатах.

– Отсюда выросло и горбачевское «новое мышление»…

– Конечно. Горбачев говорил об общечеловеческих ценностях: речь шла именно о ценностях, которые будут общими и для Запада, и для нас. В этом смысле он тоже был сторонником конвергенции.

– Теперь мы понимаем, что это была утопия.

– Да, и я думаю, что это проистекало из ложного понимания законов мироздания, а главное, из незнания особенностей своей страны, непонимания, что Россия никогда не станет страной западного типа. Между тем именно на это рассчитывали американские оптимисты, которые считали, что Советский Союз рано или поздно вернется в русло западной цивилизации, что другой дороги у него просто нет. При этом западные сторонники конвергенции исходили из того, что перемены должна претворить в жизнь главным образом советская сторона. Не столько Запад должен меняться, сколько СССР, причем в этом направлении – рыночная экономика, западная модель либеральной демократии и так далее.

– Точно так же полагали и советские сторонники конвергенции: они тоже мечтали о максимальной трансформации Советского Союза, а не Запада.

– Да, по их мнению, основную работу должны были сделать мы сами, а не Запад, который, безусловно, они идеализировали, недооценивая его готовность воспользоваться слабостями и ошибками конкурента.

– Брежнев такой идеализацией не страдал.

– Абсолютно! Брежнев был коммунистом в полном смысле этого слова. Сохранилась его дневниковая запись про западных лидеров: «Душонки-то у них буржуазные»…

Лента времени

Февраль-март 1965 года

Начало эскалации американской интервенции во Вьетнаме.

Июнь 1967 года

Встреча председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина с президентом США Линдоном Джонсоном в Глассборо.

Август 1968 года

Ввод войск стран ОВД в Чехословакию.

Ноябрь 1969 года

Начало переговоров об ограничении стратегических вооружений (ОСВ).

Август 1970 года

Подписание Московского договора между СССР и ФРГ о признании нерушимости границ в Европе.

Сентябрь 1971 года

Подписание четырехстороннего соглашения, урегулировавшего международный статус Западного Берлина.

Май 1972 года

Визит президента США Ричарда Никсона в СССР, подписание Договора ОСВ-1 и Договора по ПРО.

Январь 1973 года  

Парижские соглашения о прекращении войны во Вьетнаме.

Июнь 1973 года

Визит Брежнева в США, подписание соглашения о предотвращении ядерной войны.

Ноябрь 1974 года

Встреча Брежнева и президента США Джеральда Форда во Владивостоке.

Декабрь 1974 года

Принятие поправки Джексона – Вэника к Закону о торговле США, вводившей ограничения в отношении СССР.

Август 1975 года

Подписание Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинкского акта).

Июль 1975 года

Советско-американский космический полет по программе «Союз» – «Аполлон».

1976 год

Размещение в Восточной Европе новых советских ракет средней дальности.

Июнь 1979 года

Подписание Договора ОСВ-2 (не ратифицирован).

Декабрь 1979 года

Принятие «двойного решения НАТО» о развертывании в Европе американских ракет.

Декабрь 1979 года

Ввод советских войск в Афганистан.

1980 год

Западные санкции против СССР, бойкот Олимпиады в Москве.

Январь 1982 года

Новые санкции США против СССР, связанные с введением военного положения в Польше.