Было дело под Кагулом...

Русско-турецкую войну 1768–1774 годов называют Румянцевской. Есть основания. Пётр Румянцев в те годы исправно давал уроки полководческого искусства и соратникам, и врагам. Художник Даниель Николаус Ходовецкий — почти ровесник полководца — родился в Гданьске, с юности жил в Берлине и под старость стал директором Берлинской академии художеств. Он считался виртуозом изящного бытового рисунка, кроме того, прославился как иллюстратор, создал особый тип миниатюрно тонкой гравюры, которую виртуозно выполнял самолично. До сих пор его гравюры вызывают восторги знатоков. Однако Ходовецкий не чурался и живописи. Не раз по заказу знаменитых и родовитых персон он создавал их парадные портреты.

К батальному жанру Ходовецкий обращался нечасто. Но сражение при реке Кагуле потрясло Европу… Как-никак, армия Румянцева разгромила главные силы великого визиря, доказав своё превосходство «не числом, а умением». В то лето Пётр Александрович трижды разгромил противника — при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле, однако последнее сражение превратилось в настоящий разгром лучших османских сил. Это была первая столь решительная победа в многолетнем противостоянии двух держав, сражавшихся за гегемонию на Чёрном море и Дунае. «Слава и достоинство воинства российского не терпят, чтобы сносить неприятеля, в виду стоящего, не наступая на него» — таков был вполне рыцарский девиз Румянцева в те дни. И Ходовецкий показал всю роскошь большого сражения в галантном веке, когда в бой шли как на парад, если не как на свадьбу. Как и положено по канонам классицизма, на переднем плане — герой, настоящий рыцарь без страха и упрёка.

Полководец в тот день проявил себя настоящим героем, повёл за собой войска в критический момент сражения. «Стой, ребята!» — зычно крикнул он дрогнувшим войскам. И русские богатыри, перекрестившись, снова бросились в атаку.  Художник поместил Румянцева в центр композиции — и будущий граф Задунайский такой чести вполне заслуживал. Мы видим его на великолепном белом коне. Движения полководца исполнены решительности и уверенности в своих силах. Он шпагой указывает одному из соратников путь к победе. Армия Румянцева — как отлаженный оркестр. Каждый знает свой манёвр, каждый с полуслова понимает командующего. Всё это есть у Ходовецкого.

Слухи о доблести Румянцева быстро дошли до Петербурга. Императрица Екатерина II в личном письме Румянцеву отметила:  «Одно ваше слово "стой!" проложило путь новой славе, ибо по сие время едва ли слыхано было, чтоб в каком-либо народе, теми же людьми и на том же месте вновь формировался разорванный однажды каре, в виду неприятеля, и чтоб еще в тот же час, идучи вперед, имел он участие в победе». Именно эта победа принесла Румянцеву маршальский жезл. «Граф Румянцев мне доносит, что, подобно древним римлянам, моя армия не спрашивает: сколько неприятелей, но только — где они?» — хвастала императрица в письме Вольтеру. Поздравил русского полководца с победой и недавний противник — прусский король Фридрих Великий.

Ходовецкий был признанным мастером офортов. Он создавал необыкновенно изящные рисунки — иллюстрации к сочинениям Вольтера, Бомарше, Гёте… И война у него выглядела изящно. Рассматривая его кагульскую картину, невольно начинаешь верить, что в галантном веке и сражались галантно. Это, конечно, дань стилю. Война — это лишения, кровь и пот, так было во все времена. И уж, конечно, в XVIII веке, когда исход сражения решали штыковые атаки. У Ходовецкого бой получился слишком праздничный. И всё-таки эта роскошная батальная сцена даёт представление о решающем сражении кампании 1770 года — о Кагуле.