Елизаветинское барокко

315 лет назад, 18 (29) декабря 1709 года, в царской резиденции – в селе Коломенском – родилась будущая императрица Елизавета Петровна. Дочь Петрова правила в России два десятилетия – и это было время, когда империя развивалась и не знала поражений.

В царствие Анны Иоанновны цесаревна Елизавета Петровна вела себя неприметно, стараясь не навлечь на себя гнев двоюродной сестры. За эти 10 лет России пришлось испытать немало. Засилье иностранцев, плохо знавших нашу страну, на руководящих должностях, репрессии против православного духовенства, коррупция, не знавшая пределов… Епископ Новгородский Димитрий (Сеченов) с горечью писал о тех временах: «Прибрали все Отечество наше в руки, коликий яд злобы на верных чад российских отрыгнули, коликое гонение на церьков Христову и на благочестивую веру возстановили, их была година и область темная». Россия оказалась на грани поглощения иноземцами.

Недовольные такой политикой возлагали надежды на «дщерь Петрову». Но казалось, что она не способна к решительным политическим действиям. После смерти Анны Иоанновны российский престол унаследовал правнук Ивана V, брата Петра Великого – Иван VI, полугодовалый младенец. Он родился в семье Анны Леопольдовны (племянницы Анны Иоанновны) и принца Антона Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского – людей, бесконечно далеких от России. Регентом при юном царе стал фаворит умершей императрицы – Эрнст Иоганн Бирон. Но его вскоре отстранили – и регентшей стала мать императора, Анна Леопольдовна. В России надолго могла установиться власть «брауншвейгской семьи».

Но дочь Петра Великого пришла легко и изящно, отбросив конкурентов-иноземцев, которые давно надоели почти всем в России. 25 декабря 1741 года Елизавета просто явилась в гренадерскую роту Преображенского полка и сказала: «Ребята, вы знаете, чья я дочь. Меня хотят заточить в монастырь. Идите за мной!» Но главное – она попросила, чтобы гвардейцы обошлись без кровопролития. И это им удалось. В те дни Елизавета дала обет никогда не подписывать смертных приговоров. Самое удивительное, что ей удалось исполнить это обещание. При ней в России прекратились казни. Даже своего давнего неприятеля, хитроумного политика Андрея Остермана, она помиловала, заменив ему смертную казнь ссылкой. А его дети в елизаветинские годы сделали неплохую государственную карьеру. 

На коронации, в московском Успенском соборе, императрица совершила поступок, который надолго запомнился современникам. Как писал в те годы, «Сие солнечное явление от самого солнца происходит не инако, как и Ея императорское величество, имея совершенное право, сама на себя корону наложить изволила». Напоминанием о тех торжествах стали построенные в Белокаменной Красные ворота. Их радостная, нарядная архитектура соответствовала духу тех дней. На Елизавету надеялись…

Всеобщее настроение выразил поэт Александр Сумароков:

Во дщери Петр опять на трон возшел,

В Елизавете все дела свои нашел…

Оправдала ли она эти надежды? Пройдут годы – и во времена Екатерины Сумароков будет вспоминать елизаветинское время как расцвет. Как время более искреннее и прорывное, чем эпоха, которая пришла ему на смену. И Сумароков при Елизавете успел немало. Его патриотической пьесой «Хорев» открылся первый русский театр. Ему же принадлежит честь написания первого отечественного оперного либретто. В то же время, в елизаветинские времена все двери открывались и перед главным соперником Сумарокова – Михайло Ломоносовым. Каждый год он писал оды императрице, в которые не только прославлял, но и поучал ее. Порой его советы бывали строгими – но императрице всё приходилось по сердцу. Награждали Ломоносова щедро. И, право, он увековечил Елизавету.

Вовсю развернулся в те годы генерал-фельдмаршал граф Петр Иванович Шувалов – не только вельможа, но и промышленник, организатор артиллерии, наконец, изобретатель. Он создал новую пушку-единорог, которая на долгие годы стала лучшей в мире, благодаря сужающемуся стволу. Она стреляла и картечью, и ядрами, и гранатами – и обеспечивала победы русского оружия над пруссаками, поляками, шведами, турками. Шувалов выдвинул идею и так называемой «секретной гаубицы». Это орудия «с овалистым калибером, из которого рассуждается в стрелянии картечами лутчий способ». Картечи при выстреле нового орудия «более по линии в стороны раздаваться имеют, а не так, как до ныне от круглых калиберов большое число вниз и вверх праздно падают». Они наводили ужас на неприятелей. В том числе – на солдат Фридриха Прусского.

Во многом она была похожа на отца. Любила технические новшества, поддерживала науку, армию, возродила российский флот, на который после смерти Петра Великого махнули рукой. Но, в отличие от первого русского императора, была богобоязненна, избегала казней, наказывая опальных и проворовавшихся чиновников иначе. Ссылкой, тюрьмой, но не плахой.

Что же еще отличало ее от Петра? В первую очередь – религиозность, не вполне обычная для того «секулярного» времени. Она оказывала покровительство монастырям, положила конец их притеснениям со стороны государства. Все важные документы, которые она должна была подписать, императрица складывала под плащаницу и оставляла там на некоторое время, а подпись ставила, если сердце подсказывало ей, что это дело стоящее. Многие отмечали, что Елисавет не совершает опрометчивых поступков, что ее политические решения осторожны. Среди других решений императрицы – запрещение публичных кулачных боев и публичных домов.

В то же время, религиозность не мешала ей увлекаться модой и светскими утехами. По ироническому замечанию Василия Ключевского, она с вечерни она шла на бал, а с бала к заутрене.

…По преданию, ее смерть предсказала блаженная Ксения Петербуржская, которая ходила по городу и советовала всем печь блины, так как «Скоро вся Россия блины печь будет». Так и случилось на поминках по императрице, которую вся страна вспоминала добрым словом. За доброту, за то, что могла отстоять церковную службу в гуще народной. За то, что была олицетворением красоты и победной роскоши елизаветинского барокко. И за виктории – мирные и батальные.