"Там муз приют в кожевенном амбаре"

Время театра стартовало в России в начале XVIII столетия – домашние спектакли в усадьбах самого разного достатка и сословной принадлежности, любительские труппы, возникавшие словно бы из ниоткуда, ярмарочные потешные балаганы со скоморохами. Но нужна была личность ренессансного масштаба, чтобы превратить это стихийное кипение в мощный полноводный поток высокого, самобытного и яркого национального искусства. Актёр, постановщик, стихотворец, драматург, художник, резчик, архитектор, механик… Не исключено, что здесь не все таланты упомянуты. Но что с того! Фёдору Григорьевичу Волкову лавры «отца русского театра» пришлись как раз впору. Как и положено фигуре легендарной, жизнь его до сих пор окружена тайнами.

На свет он появился в Костроме в феврале 1729 года. До наших дней уцелели два каменных двухэтажных дома, принадлежавших купеческому роду Волковых, занимавшихся ткацким делом. Фёдор был старшим из пяти сыновей Григория и Матрёны. Мальчику едва исполнилось семь, когда умер отец: во время кулачного боя – одной из любимейших народных забав – под дерущимися подломился лёд. Неизвестно, как сложилась бы судьба братьев Волковых, если бы не Фёдор Полушкин, толковый купец, владевший серными и купоросные заводиками в Костроме и Ярославле. Дело у него было поставлено хорошо, одна беда – передать некому. И Фёдор Васильевич взял за себя молодую вдову, к детям которой отнёсся как к родным – всех вырастил, выучил, к делу пристроил.

Семейство обосновалось в Ярославле. Дом Полушкиных стоит на улице, которая сегодня носит имя Волкова. Где располагался амбар, в котором Фёдор давал свои первые представления,  уже не установить. Но несколько складских помещений того времени – с массивными стенами и кирпичными сводами, прячутся в глубине ярославских дворов и по сию пору. Цел и дом купца Серова, где одно время давала представления труппа Волкова. Театром Фёдор заболел в Москве, куда в 1741 году отчим отправил его изучать коммерцию и немецкий язык. кстати, по свидетельствам современников, по-немецки он говорил безукоризненно.

Семь лет юноше провел в первопрестольной. На сороковые годы XVIII века пришелся расцвет русских «охочих комедиантов» – любительских трупп, дававших представления по выходным и праздникам в специально арендованных для этого помещениях. На сцену выходили студенты и отставные военные небольших чинов, мастеровые, приказчики и даже отпрыски купеческих фамилий.  Играли переводные пьесы, инсценировки литературных произведений. Но гораздо больше юноше нравились представления студентов Славяно-греко-латинской академии. А в 1746 году Волков впервые попал на спектакли итальянской оперно-балетной труппы. Николай Иванович Новиков, друг и первый биограф великого актёра, вспоминал: «Ходил он несколько раз на театр, чтобы обстоятельнее рассмотреть оного архитектуру, махины и прочие украшения; и как острый его разум все понимать был способен, то сделал он всему чертежи, рисунки и модели».

Вскоре семейные дела призвали юношу в Ярославль, но увлечение театром оказалось сильнее коммерческих интересов –  и в 1750 году собранная Волковым любительская труппа стала давать свои представления в старом кожевенном амбаре. Играли духовные комедии Дмитрия Ростовского, пьесы Александра Сумарокова и Михаила Ломоносова, а также комедии самого Волкова, сочиненные на злобу ярославского житья-бытья. Горожане зачастили в волковский амбар, а когда тот перестал вмещать всех желающих, расторопный молодой человек обратился за помощью к публике, которая и помогла собрать средства на строительство театрального здания. Вот когда Фёдору Григорьевичу пригодились его московские впечатления. Он стал «архитектором, живописцем и машинистом», а когда строительство было окончено – директором и первым актером.

Памятник Фёдору Волкову возле театра его имени в Ярославле

Всего через год с небольшим известие о ярославской труппе дошло до столицы. Фантастика! Есть версия, что граф Павел Игнатьев, возглавлявший Комиссию для принятия прошений, на Высочайшее Имя  приносимых, занимаясь в Ярославле расследованием злоупотреблений по части винных акцизов, побывал на представлении и поделился впечатлениями с князем  Никитой Трубецким, генерал-прокурором Сената, а тот уже рассказал о ярославских актёрах императрице Елизавете Петровне, любившей театральные увеселения едва ли не более прочих. Как бы то ни было, 4 января 1752 года был оглашён высочайший указ: «Фёдора Григорьева сына Волкова, он же и Полушкин, з братьями Гаврилом и Григорьем (которые в Ярославле содержат театр и играют комедии) и кто им для того еще потребны будут, привесть в Санкт-Петербург…»

20 января 1752 года обоз из 19-ти подвод с театральным имуществом и 6 кибиток с актёрами отправился в дорогу. Первое представление было дано буквально на следующий день, в Царском. Перед государыней играли драму «Хорев» Александра Сумарокова. Через несколько дней спектакль повторили, затем сыграли сумароковского «Гамлета» и пьесу «Синав и Трувор». С началом поста публичные представления были прекращены, но ярославцы на закрытом спектакле исполнили при дворе религиозную драму из школьного репертуара – «Комедию о покаянии грешного человека» Дмитрия Ростовского, о чём есть запись в придворном камер-фурьерском журнале от 18 марта. «Искусные и знающие люди, – уверяет Новиков, – увидели превеликие способности в сем г. Волкове и прочих его сотоварищах, хотя игра их и была только что природная, и не весьма украшенная искусством». 

Наиболее талантливые актёры труппы были отданы в обучение в Шляхетский корпус, где они проходили общий курс наук. Актёрское искусство ярославцы осваивали под руководством самого Сумарокова. Но Фёдор тонкости профессии открывал природным талантом: «дошёл наконец до познания её красот и тонкостей остротою своего разума и врождённой к театру способности», а кроме того, «упражнялся более в чтении полезных книг для его искусства, в рисованье, музыке и в просвещении своего знания всем тем, чего ему не доставало <…>  в бытность свою в Кадетском корпусе употреблял он все старания выйти из оного просвещённейшим, в чем и преуспел совершенно».

30 августа 1756 года государыня направила указ Правительствующему Сенату: «Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать головинскинский каменный дом, что на Васильевском острову, близ кадетского дома. А для оного повелено набрать актеров и актрис: актеров из обучающихся певчих и ярославцев в кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, а в дополнение к ним актеров из других неслужащих людей, также и актрис приличное число <…> Дирекция того Русского театра поручается от нас бригадиру Александру Сумарокову». Фёдор Волков назначен был первым актёром нового театра. Лучшей его ролью современники считали Оскольда в трагедии Сумарокова «Семира». О том, какие ещё роли он играл, достоверных сведений практически не сохранилось. Но так ли это важно, коль Державин восхищался остротой его ума, а Фонвизин считал «мужем глубокого разума, наполненного достоинствами, который имел большие знания и мог бы быть человеком государственным».

Действительно, мог. Фёдор Григорьевич немало споспешествовал воцарению императрицы Екатерины. И эта история тоже окутана тайной. Александр Михайлович Тургенев, представитель древнего и славного дворянского рода, верой и правдой служивший Отчизне, переживший четырех российских властителей, в своих знаменитых «Записках» так аттестует нашего героя: «При Екатерине первый секретный, не многим известный, деловой человек был актёр Фёдор Волков, может быть первый основатель всего величия императрицы. Он во время переворота при восшествии ее на трон действовал умом; прочие <…> действовали физическою силою, в случае надобности и горлом, привлекая других в общий заговор». Если верить Александру Михайловичу, государыня предложила Волкову «быть кабинет министром ее, возлагала на него орден Св. Андрея Первозванного», но Фёдор Григорьевич ото всех почестей и милостей отказался, оставив себе одну – служение театру. И привилегией «доступа в кабинет государыни без доклада» пользовался редко.

В честь своего восшествия на престол Екатерина поручила Волкову организовать в первопрестольной большой маскарад с народными гуляниями. Коронация состоялась в сентябре 1762 года, маскарад был назначен на февраль 1763-го. Волков готовил его полгода.

Коронация Екатерины II

Это была грандиозная постановка – в типографии Московского университета была издана брошюра с подробным её описанием и мы может судить, что такое и сейчас осуществить было бы непросто. В первые два дня февраля прошло шествие «Торжествующей Минервы», «в коем явится гнусность пороков и слава добродетели». С 10 утра и до полудня шествие двигалось по Большой Немецкой (ныне Бауманская), обеим Басманным, Никитской, Мясницкой и Покровке до Никольского моста, к стенам Кремля. Волков сам надзирал за порядком, разъезжая вдоль процессии, простудился на февральском ветру и слёг в горячке.

Своей квартиры в Москве у Фёдора Григорьевича не было. Предполагается, что его приютили в больнице Златоустовского монастыря – в архивах был найден счёт за погребение. Там не указаны траты на похоронные дроги, необходимые, чтобы доставить тело из церкви на кладбище. Выходит, Волков был погребён на погосте этого монастыря? Доказать это невозможно – на месте кладбища в 1930-е возвели ведомственные дома. Есть, однако, свидетельство Новикова, который писал, что актер похоронен в Спасо-Андрониковом монастыре. Там и сегодня можно видеть кенотаф, установленный неподалёку от предполагаемого места захоронения. Сохранилось и обращение, направленное в начале 1950-х  в Моссовет Всероссийским театральным обществом –  с просьбой ликвидировать выгребную уборную, устроенную на месте могилы для жильцов коммуналок, устроенных в монастыре. Так где же находится место последнего упокоения «отца русского театра»? Нет ответа…

А если бы точный ответ был? Если бы господа артисты могли прийти на могилу своего великого предшественника, попросить о покровительстве, об удаче, от которой в этой профессии так много зависит? Для них, возможно, что-то изменилось бы. Но не для Фёдора Григорьевича Волкова. Сумароков на его кончину сочинил элегию, обращённую к его сподвижнику Ивану Афанасьевичу Дмитревскому:

Расстался Волков наш со мною и с тобою,

И с музами навек. Воззри на гроб его.

Оплачь, оплачь ты друга своего,

Которого, как нас, потомство не забудет!