Наш друг Буратино

В московском доме-музее писателя Алексея Толстого открылась выставка, посвящённая самой знаменитой его сказке.

Из иллюстраций Леонида Владимирского к сказке Алексея Толстого

Только самым близким друзьям Алексей Николаевич признавался: «Буратино – это я!». Неудивительно, что сотрудники музея на время выставки превратили весь дом в обиталище старого шарманщика и назвали экспозицию «В каморке папы Карло». Здесь не будет скучно ни большим, ни маленьким посетителям. Раздел «Хвост налево – нос направо» адресован детям. Там можно заглянуть в дырочку, проделанную Буратино в очаге, нарисованном на куске старого холста,  посмотреть, что за ним скрывается. Или дёрнуть за бороду Карабаса-Барабаса. Или уютно устроиться за столом в харчевне «Три пескаря». Пространство «Буратино – это я!» отдано реальным событиям, вплетенным в детскую сказку, а «Alter ego или Буратиноиды» - современному её прочтению. Помимо ГМИРЛИ имени Даля, экспонаты предоставили галерея Светланы Сажиной, объединение «Творческий союз художников России», галерея Гросart и частные коллекционеры.

В предисловии к «Золотому ключику» автор уверял, что читал сказку Карло Коллоди в детстве, но книжка потерялась и он снова и снова пересказывал её своим друзьям, придумывая приключения, которых в ней не было. Среди первых читателей сказки, публикацию которой в 1936 году начала «Пионерская правда», были такие, что знали о существовании Пиноккио. Они писали в редакцию газеты, требуя объяснений. Ответом и стала эта невинная уловка. Итальянским Толстой не владел, а к моменту появления первого русского перевода «Пиноккио» ему исполнилось 23. Сказка запала ему в душу – их встреча состоялась при трагических обстоятельствах. Его мать, Александра Леонтьевна Бостром, писала рассказы для детей. В 1906 году их стал публиковать журнал «Задушевное слово», а летом её не стало. Алексей, перечитывая бережно собранную подшивку, обнаружил в одном из номеров мамин рассказ «День проказника» на одном развороте с очередной главой «Пиноккио».

Семнадцать лет спустя деревянный мальчишка напомнил писателю о себе. В последние годы эмиграции семейство Толстых проживало в Берлине. По просьбе приятельницы – Нины Петровской, одной из знаменитых femme fatale Серебряного века, возлюбленной Валерия Брюсова и Андрея Белого – Алексей Николаевич взялся редактировать её перевод этой истории. Книжка вышла в берлинском эмигрантском издательстве «Накануне» в 1924 году, когда Толстые уже вернулись в Россию, которой тогда было не до сказок.

В то время в нашей стране выходили опусы «О вреде сказок», «Нужна ли сказка пролетарскому ребенку» и всё в том же духе. А через десять лет словно по волшебству возник «Золотой ключик».  Самуил Маршак, руководивший в то время Ленинградской редакцией «Детгиза», вспоминал: «Он принёс в редакцию перевод итальянской повести Коллоди «Приключения Пиноккио». Эта повесть, впервые вышедшая в русском переводе ещё до революции, почему-то не пользовалась у нас таким успехом, как на Западе. Не знаю, завоевала ли бы она любовь в этом новом переводе, но мне казалось, что такой мастер, как Алексей Толстой, мог бы проявить себя гораздо ярче и полнее в свободном пересказе повести, чем в переводе… А. Н. Толстой взялся за работу с большим аппетитом. Он как бы играл с читателем в какую-то веселую игру, доставлявшую удовольствие прежде всего ему самому».

В эту «игру» вмешалась жизнь. В декабре 1934 года Алексей Николаевич перенёс инфаркт и смог вернуться к «Золотому ключику» только следующей весной, отложив работу над новой редакцией «Хождения по мукам», на которую у него ещё не хватало сил. Маршак оказался прав – нашим детям Буратино оказался гораздо нужнее Пиноккио. В советское время общий тираж книжки превысил 14,5 миллионов экземпляров.

Карло Лоренцини (Коллоди – псевдоним, взятый в честь родного города) сочинил, по сути, воспитательный роман: деревянная кукла хочет стать человеком, на что ей потребовалась тысяча дней. Никакого ключа у Пиноккио нет, потому как открывать-то им нечего: холст на очаге – всего лишь банальный кусок ткани. Буратино (il burattino по-итальянски – «кукла») хочет найти себя, не изменяя своей природе.  Золотой ключик (он присутствует в фамильном гербе Толстых) открывает ему путь к собственному театру – деревянная кукла становится актёром. И дорога к себе занимает всего шесть дней – шесть дней творения.

Первыми слушателями детской сказки стали взрослые, собравшиеся в квартире художника Бронислава Малаховского. Писательница Лидия Варковицкая вспоминала: «Алексей Николаевич сидел за большим обеденным столом, рядом с художником, который пробовал делать наброски будущих рисунков, но ему это плохо удавалось, потому что и он сам, и все присутствующие безудержно хохотали. Не было никакой возможности не смеяться. Не смеялся только один автор. Выражение его лица было благожелательным и безмятежным.

Он откладывал в сторону лист за листом, выпивал глоток-другой вина и продолжал ровным, спокойным голосом повествовать… Часы отзванивали час за часом, уже наступил рассвет, а мы, взрослые люди, сидели, как очарованные, и слушали детскую сказку…»  

У тех, чьё детство давно скрылось за поворотом, выставка в доме писателя даёт возможность взглянуть на знакомую историю другими глазами и попытаться отгадать, кто есть кто в ней на самом деле. На первой странице рукописи, переданной Толстым в издательство, стоял подзаголовок: «Новый роман для взрослых и детей». Любил Алексей Николаевич оставлять намёки на второй план, когда сказка – только повод, чтобы поговорить о серьёзных вещах. Кто захочет – поймёт, ведь каждые персонаж – символ, зашифрованный знак. Литературные игры с читателями – его стихия.

В ноябре 1936 года Фаина  Раневская писала подруге детства – Эсфири Ицкович: «Толстой-третий написал сказку «Золотой ключик». Прочти её, он там ославил множество народу под видом сказочных героев. Я бы сама не догадалась, но мне объяснили в театре. Главный герой Буратино — это Горький, Мальвина — жена Блока Любовь Менделеева, а сам Блок выведен как Пьеро. В сказке есть злодей Карабас-Барабас, директор кукольного театра, так вот это — Мейерхольд». Конечно, это только одна из возможных версий. Алексей Николаевич всё запутал гораздо хитроумнее. Начнём с того, что Буратино – неунывающий авантюрист, добросердечный и легкомысленный – не во всём похож на Горького.  А вот со своим автором деревянного мальчугана роднит не только золотой, но и часовой ключик, которым он заводит театральный механизм: после нисхождения во тьму (перед больным писателем явственно вставал призрак смерти) часы начинают отсчитывать время новой жизни. Существует предположение, что Толстой зашифровал в этом персонаже ещё и актёра Михаила Чехова, создавшего собственную театральную систему.

Возможен и ещё один кандидат на эту роль – Николай Гумилёв, с которым Толстого связывали дружеские отношения. В воспоминаниях Алексей Николаевич оставил весьма красноречивый портрет друга: «…длинный, деревянный, с большим носом, с надвинутым на глаза котелком». Не стоит забывать и о том, что, странствуя по Африке, поэт искал некую таинственную дверь, о которой упоминает в своих «Записках» Анна Андреевна Ахматова: «Сколько раз он говорил мне о той «золотой двери», которая должна открыться перед ним где-то в недрах его блужданий…» Образ этот возникает и в его стихах:

Это дверь в стене, давно заброшенной,
Камни, мох и больше ничего,
Возле — нищий, словно гость непрошенный,
И ключи у пояса его.

Александра Блока и Любовь Менделееву и впрямь связывали очень непростые отношения. Можно обнаружить ритмическое родство виршей Пьеро со стихами Блока. Мальвина, в отличие от своей итальянской «сестры», существо не инфернальное, но голубые локоны явно указывают не некую «нездешность», а то и чертовщинку.

Она соединила в себе нескольких Прекрасных Дам. Вторую жену Толстого – художницу Софью Дымшиц и третью – поэтессу Наталью Крандиевскую. Оленьку Судейкину – актрису, танцовщицу, скульптора и художницу, о которой современник писал: «Стоило ей, как истинной фее, прикоснуться к чему-либо, как сразу начиналась магия людей, магия чувств и магия вещей – вещи как бы зажигались внутренним огнем. Как фея, Ольга Афанасьевна имела ключи от волшебных миров...». А ещё – Ольгу Леонардовну Книппер (параллель «Артемон – Антон Павлович» становится очевидной) и Марию Фёдоровну Андрееву, претендовавших на статус ведущей актрисы МХАТа. И даже Ахматову, известную своей любовью к нотациям и поучениям.

Современники угадывали в Коте Базилио и Лисе Алисе Дмитрия Мережковского и Зинаиду Гиппиус, а в черепахе Тортилле – Надежду Крупскую. И только мудрый Сверчок был просто сверчком, жившим на даче Толстого под Тарусой. Под его незамысловатую песенку Алексею Николаевичу так хорошо работалось…

Если «Золотой ключик» – роман, то определённо – театральный. Слишком похожа молния на занавесе на легендарную чайку. И в этой истории без труда прочитывается противостоянии двух систем – символистской и реалистической. Карабас-Барабас – доктор кукольных наук. Псевдоним Всеволода Мейерхольда – доктор Дапертутто (ит. dappertutto – всюду, везде). Один прячет в карман длиннющую бороду, другой – непомерной величины шарф, с которым никогда не расставался,  оба создают «театр имени меня». И не секрет, что для Всеволода Эмильевича актёры были «марионетками», которые обязаны беспрекословно выполнять его распоряжения. Ассистентом у Мейерхольда был некий Вольдемар Соловьев, чрезвычайно тощий субъект, носивший зелёное пальто до пят.

Сказка, которая скоро отметит 90-летие, не стареет. Два мультфильма, кино- и телефильм, опера, балет, мюзикл, драматические и кукольные спектакли... Песни детские и взрослые. Бесчисленное количество фанфиков и продолжения, придуманные серьёзными авторами –  вроде Сергея Лукьяненко.  Буратино – реинкарнация любимого народного персонажа. Иванушка-дурачок, который не может не обрести счастье в награду за доброту и смелость. Его «глупость» оборачивается нетривиальным решением, приносящим желанный успех. И мы спешим за ним. Вниз по лестнице, ведущей вверх.