"По-пластунски пропахали"

Съёмки «Освобождения» продолжались 6 лет – дольше, чем шла война. Нередко киногруппе приходилось работать в обстановке, максимально приближенной к боевой. Когда эпопея была закончена, режиссёр-фронтовик Юрий Озеров признался: «Похоже, мы Европу освободили дважды».

Юрий Озеров на съемках "Освобождения" 

Карен Шахназаров, возглавляющий сегодня киностудию «Мосфильм», был знаком с Юрием Озеровым – их семьи дружили много лет. Когда на экраны вышли заключительные части эпопеи, Карен как раз закончил первый курс режиссёрского факультета ВГИКа и к его чисто человеческому, зрительскому восторгу уже примешивалось восхищение профессионала, способного оценить сложность задачи, решённой Озеровым и его коллегами. Прошло полвека, а «Освобождение» так и осталось исключительным, не имеющим аналогов произведением. «Никто так уже никогда не снимет, – уверен Шахназаров, – это же всё вживую. Поверьте мне, как режиссёру – батальное кино самый сложный жанр. Юрий Николаевич прошёл войну, но далеко не каждый режиссёр-фронтовик смог бы снять такую картину. Нужен был масштаб личности Озерова, его талант, железная воля и неукротимая работоспособность. Он не скрывал, что чувствует огромную ответственность, причём перед фронтовиками даже большую, чем перед зрителями».

 Искать актёров на роли исторических персонажей было непросто, поскольку режиссёру приходилось учитывать фактор внешнего сходства. Но по собственному признанию Юрия Николаевича, выбор исполнителей на роли героев, придуманных писателем Юрием Бондаревым, отвечавшим в сценарии за «окопную правду», оказался куда сложнее. Нужны были лица, при одном взгляде на которые становилось бы ясно, через какие испытания пришлось пройти людям обыкновенным, на плечи которых легла основная тяжесть войны.

 В роли капитана Цветаева Озеров видел Олега Борисова, но худсовет артиста не утвердил. И тут кто-то посоветовал Юрию Николаевичу посмотреть недавно вышедший на экраны фильм «Дни лётные», где одну из главных ролей – лётчика-истребителя Николая Болдырева – сыграл артист Красноярского ТЮЗа Николай Олялин. Это был его дебют в кино, ставший путёвкой в жизнь. Высокий, худой, со впалыми щеками – в нём чувствовалась сила русского характера, но не только она. Олялин-Цветаев это не просто сильный солдат, но солдат уставший за два года войны (действие первого фильма начинается летом 1943 года на Курской дуге).

Николаю было трудно – вторая роль в кино, опыта маловато, а вокруг сплошные знаменитости – Лариса Голубкина, Михаил Ножкин, Всеволод Санаев, Владимир Самойлов. Надо отдать должное Николаю Владимировичу – учился он, что называется с колёс. За те шесть лет, что снималось «Освобождение», он успел поработать ещё в восьми(!) картинах, включая ставший культовым «Бег» Александра Алова и Владимира Наумова, и «Обратной дороги нет» Григория Липшица.

 Невелик кинематографический опыт был и у Бориса Зайденберга, сыгравшего командира Цветаева – майора Орлова. До «Освобождения» Борису Ильичу доставались в основном роли даже не второго, а третьего плана, так что эпопея и для него стала счастливым билетом в большой кинематограф. Самыми опытными из «окопных» персонажей были Лариса Голубкина и Сергей Никоненко. На счету Голубкиной к тому моменту были уже четыре главные роли: две в фильмах Эльдара Рязанова – Шурочка Азарова в «Гусарской балладе» и Таня Шумова в «Дайте жалобную книгу», Царица в «Сказке о царе Салтане» Александра Птушко и разведчица Лида Костюк в «Как вас теперь называть» Владимира Чеботарёва. Удивительно, но об участии Никоненко в «Освобождении» молчит даже Википедия. Между тем его неунывающий и отчаянно храбрый Сашка-адъютант очень полюбился зрителям, сцена его гибели во втором фильме вызвала немало слёз.

 Съёмки в «Освобождении» для всех были серьёзным испытанием, даже те, у кого был опыт работы в картинах о войне, признавались, что такое с ними происходит впервые. «Всё происходило на самом деле, – вспоминал впоследствии Сергей Никоненко. – В чистом поле вырыли три линии окопов, километров по десять каждая. Расставили орудия. Мы заняли позиции. Команда «Мотор!» и на нас двинулась, пыля и грохоча, вся эта танковая армада. О том, что это кино, что всё «не взаправду» из головы улетучилась мгновенно. По спине бежали мурашки, я сидел в своём окопе и думал: что же это были за люди, которые тогда выстояли, не дрогнули, не побежали?

Кровавый ад Курской дуги Озеров показал первым. Съёмки были очень тяжелыми. У командного «бункера» дежурило не меньше десятка санитарных машин, которые после команды «Стоп!» сразу же выезжали на поле – кому-то всегда нужна была помощь. Ведь помимо артистов, которых на площадке работало десятка по два, была еще и тысячная массовка. Пиротехники не жалели. Земля и камни летели во все стороны. Один разбил очки Юрию Николаевичу. Его жена Диля их потом бережно хранила. Мне тоже досталось. Была сцена, где я за снарядами ползу через окопы к разбитой пушке. Проползаю мимо нее, и вдруг рядом со мной что-то как рванёт – оказалось, заряд работал не вовремя. Контузия оказалась лёгкой, но со слухом у меня с тех пор не всё в порядке».

 Юрий Озеров хотел снимать всё, как было, благо средства, выделенные Госкино, позволяли подлинный размах. Тогдашний министр обороны маршал Малиновский предоставил в распоряжение режиссера три тысячи солдат, сотню сапёров и 150 танков. К 1967 году Т-34 был раритетом. На ходу было всего несколько машин. Немецкой военной техники не было вовсе. Подлинные «тридцатьчетвёрки» работали на первом плане, «массовку» - и нашу, и немецкую - изображали соответствующим образом раскрашенные послевоенные Т-54. На Львовском ремонтно-механическом заводе на базе наших Т-44 были изготовлены десять «Тигров». Получилось довольно похоже. Удачно вышли и самоходки «Фердинанд». А вот «Пантеры» получились совершенно непохожими и в кадр их не пустили.

 Под «Лавочкиных» и «Юнкерсы» замаскировали учебные самолёты ДОСААФ, Як-18 изображали советские истребители, а чешские Zlin Z-526 – немецкие «Мессершмитты». С автомобилями было совсем трудно, так что пришлось использовать послевоенные машины: ГАЗ-63, ЗиЛ-157 и даже Урал-375. Под боевые суда Днепровской флотилии (их к тому времени не сохранилось ни одного) «замаскировали» послевоенные катера класса Ярославец-376. Конечно, все эти замены и «подмены» фронтовикам, да и кадровым военным видны были с первого взгляда. Но зрители прекрасно понимали, что в картине главное – не техника, а люди – судьбы, характеры. 

 «Армия» костюмеров и гримёров по численности немногим уступала «действующей армии». Главные герои, второстепенные, эпизодические, массовка – всех нужно было вооружить, одеть, обуть, загримировать. Художник по костюмам Диляра Озерова была ходячей энциклопедией знаков различия обеих воюющих сторон – нашивок, кокард, шевронов, погон. Всё должно было быть точно, ведь «Освобождение» предполагалось показывать не только в Советском Союзе.  Советскую форму военного образца получили с армейских складов. Мундиры командного состава отшивались в ателье Министерства обороны, форму армий других стран – в мастерских «Мосфильма». Там же, на студии, из пластика и кожзама изготовили экипировку (каски, портупеи, планшеты) и награды. В мастерских Главного артиллерийского управления сухопутных войск переделывали автоматы под стрельбу холостыми патронами.

 Первая картина – «Огненная дуга» – была посвящена Курской битве. Но на месте сражения снимать было нельзя – до сих пор в земле находились неразорвавшиеся снаряды, которые могли сдетонировать в ходе съёмок, поскольку предполагалось использовать большое количество пиротехники. Их, кстати, находят и по сию пору. И трава на том месте, проходили танковые колонны до сих пор отличается по цвету. Озеров, вместе с главным оператором Игорем Слабневичем и художником Александром Мягковым, ездили на поле под Прохоровкой – разговаривали с местными жителями, делали фотографии и зарисовки, чтобы потом отыскать похожее место для натурных съёмок. Нашли в двадцати километрах от Киева, в окрестностях села Ходосовка.

 Специальной техникой были отрыты окопы, строительные части возвели блиндажи и «командный пункт», куда сходились километры кабелей связи, чтобы режиссёр, военные консультанты и командиры подразделений могли координировать действия техники и многотысячной массовки. В распоряжении группы был специальный вертолёт, с которого можно было снимать общие планы «сражения». Сцену танкового наступления фашистов репетировали три дня, добиваясь согласованности всех частей и подразделений. Проверяли «диспозицию» кинокамер, чтобы каждая снимала свой сюжет, не попадаясь при этом «на глаза» соседней.

 Помимо «руководящих», приходилось решать массу технических вопросов. Где и как располагать «огневые точки», как размещать пиротехнические заряды, чтобы взрывы были и эффектны, и безопасны для людей, где прокладывать маршруты для артистов и массовки, чтобы никто не пострадал. Как на крупных планах имитировать выстрелы из орудий, если они при стрельбе холостыми снарядами не дают отката и это будет видно любому военному, тем более, фронтовику? Как показать попадание снаряда в танк, как поджечь его, а затем быстро потушить? Откат имитировали точно дозированным микровзрывом, от которого орудие «подпрыгивало». В танках устанавливали газовые баллоны, выводя горелки на броню так, чтобы механик-водитель мог видеть пламя и регулировать его интенсивность.

 С третьим фильмом эпопеи — «Направление главного удара» — произошла та же история, что и с первым: снимать на месте событий было нельзя. картина рассказывала об операции под кодовым названием «Багратион» - разгроме группы армий «Центр» на территории Белоруссии. Но снимать в белорусских болотах тоже оказалось невозможным. С середины 60-х там велись работы по их осушению – страна расширяла сельскохозяйственные угодья. Всё повторилось, как и под Курском – выезд на место, общение с местными жителями, фотофиксация, художественные эскизы. Похожую местность нашли в окрестностях небольшого городка Пабраде, километрах в пятидесяти от Вильнюса. И снова – окопы, блиндажи, гати, проложенные по болотистым озерам, люди и техника, утопающие в вязкой жиже. Но никто не скулил и не жаловался. Все – от режиссёра до последнего солдата из массовки понимали, кому и для чего это нужно.

 «Сниматься было очень тяжело – вспоминала Лариса Голубкина. – К концу смены мы буквально валились с ног от усталости. Но киноэкспедиция, когда снимаем на натуре, мы и живём в этой самой натуре. Нам казалось, что мы перенеслись на четверть века назад на какой-то фантастической машине времени, и избавиться от этого чувства было невозможно даже после команды «Стоп! Снято!». «Освобождение» появилось очень вовремя. Уже тогда и в Штатах, и в Европе начинали снимать кино о войне, «забывая» о том, какой она была на самом деле. И «Освобождение» стало таким мощным зарядом правды, игнорировать которую уже было невозможно. Мы с Юрием Николаевичем объездили чуть ли не полмира, и везде нашу картину принимали очень тепло. Многие зрители после показа признавались, что фильм открыл им глаза на подлинную историю. Вот ради этого мы и работали».