Призраки Лэнгли: Джеймс Энглтон

Приключение Телемака

Мой Телемак,

         Троянская война окончена.

                             Кто победил — не помню.

                                     Должно быть, греки: столько мертвецов

                                                         вне дома бросить могут только греки…                                                       

Иосиф Бродский, Одиссей Телемаку, 1972

 

Начало

Джеймс Энглтон родился 9 декабря 1917 года. Его отцом был разведчик и успешный бизнесмен, со временем вице-президент международной компании National Cash Register, её представитель в Милане и владелец франшизой фирмы в Италии, а матерью — невероятно красивая креолка, в которой смешалась кровь европейцев, мексиканцев и апачей. Детство Энглтон провёл в Европе и свободно говорил на итальянском и немецком языках, учился в закрытых элитных школах Англии, с ранних лет увлекался поэзией, в 1937 году поступил в Йельский университет. «Энглтон уже тогда разработал особый, свойственный только ему стиль поведения, — вспоминал его сокурсник. — Он говорил с лёгким английским акцентом и был спортивным, ярким и вдумчивым. По общепринятым стандартам он был плохим учеником, часто пропускал занятия, был успешен только в тех предметах, которые его интересовали, и терпел неудачу в тех, которые его не интересовали». 

Осенью 1941 года Энглтон продолжил образование в Гарвардской юридической школе. Во время учёбы подружился с Ричардом Хелмсом, будущим сотрудником Управления стратегических служб (УСС), заместителем и директором ЦРУ. Последний в автобиографии A Look over My Shoulder (2003) вспоминает: «В молодости Джеймс был худым и агрессивно интеллектуальным по внешности... это усиливалось европейским гардеробом, прилежными манерами, тяжёлыми очками и пожизненным интересом к поэзии».

Нападение на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года буквально вбросило американскую академическую молодёжь во Вторую мировую войну, она посчитала своим гражданским долгом служить на благо страны. Джеймс добровольно записывается и служит в армии, откуда его переводят в УСС. Считается, что переводу способствовали не только личные качества и знания Джеймса, но и связи его отца. Подполковник Энглтон был крупной фигурой в разведке, по некоторым данным — руководителем тайных операций и резидентом на средиземноморском побережье Европы, непосредственным подчинённым руководителя УСС полковника Уильяма Донована.

 

Джеймс Энглтон в 1950-х годах

 

ULYSSES

28 декабря 1943 года Джеймс Энглтон прибыл в Лондон, чтобы работать в английской контрразведывательной секции УСС. Вскоре состоялось его первое знакомство с Кимом Филби, офицером английской разведки, ответственным за обучение американских коллег. Филипп Найтли, автор книги Philby: KGB Masterspy (1988), отмечал: «Филби был одним из инструкторов Энглтона, его главным наставником по контрразведке. Энглтон стал воспринимать его как старшего брата».

«Когда я познакомился с Филби, — вспоминал Энглтон, — мир разведки, ранее вызывавший моё любопытство, полностью меня поглотил... Ким нравился нам своей изысканностью и опытом. Он очень многому меня научил...» В этом и заключался врождённый талант Филби: он нравился людям, вызывал у них доверие, возбуждал эмоции и блестяще пользовался своими дарованиями. Он умел вызывать и выказывать симпатию с такой лёгкостью, что мало кто замечал, что его околдовали. Мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные — Ким с ловкостью мага управлял и манипулировал своим окружением, тем более что он любил смеяться и любил выпивать, любил слушать с выражением глубокой искренности и восхищённого любопытства. «Он был из тех, кого люди боготворили, — вспоминал один из его современников. — Невозможно было просто симпатизировать ему, восхищаться им, соглашаться с ним — нет, только боготворить».

Боготворить и преклоняться — не в этом ли разгадка подоплёки личной предрасположенности Энглтона? Получается, что их дружба была основана не только на общих интересах и профессиональной принадлежности, но и на чём-то более личном и глубоком.

Английский аристократ и американец, стремившийся быть похожим на англичан, думать, как они, жить, как они: England. God. Secret Service («Англия. Бог. Секретная Служба»). Сама невидимая рука провидения подталкивала их друг к другу и рано или поздно должна была свести их вместе: Birds of a feather flock together («Птицы одного окраса собираются в стаи» — английская поговорка).

Во время войны Энглтон проводит ряд секретных операций и помогает разоблачить несколько десятков нацистских агентов. Одних поместили в тюрьму, других по законам военного времени казнили, оставшихся использовали в качестве двойных агентов, чтобы они снабжали германское командование дезинформацией. Так зарождалась грандиозная система «двойной игры» — сеть двойных агентов, игравших важную роль в развитии событий на фронтах войны. На допросах многие из этих шпионов сообщали информацию, представлявшую огромный интерес для разведслужб союзников. А вокруг Энглтона постепенно стал создаваться ореол гения контршпионажа, который мог разгадывать вражеские замыслы и проникать в истинную сущность людей.

Сотрудники УСС в период войны. Будущие директора ЦРУ Аллен Даллес (в центре) и Ричард Хелмс (первый справа)

Летом 1944 года, когда американские войска заняли Рим, 26-летний второй лейтенант (соответствует званию лейтенанта) УСС Энглтон возглавил в итальянской столице резидентуру специального контрразведывательного подразделения с кодовым шифром «Х-2», но сфера его интересов распространялась далеко за пределы Вечного города. Помимо борьбы с итальянским фашизмом и германским нацизмом главными задачами резидентуры были разведывательная работа в Ватикане и проникновение в круги, окружавшие престол Святого Петра, противодействие политическим целям движения Сопротивления, саботирование коммунистического движения в Европе, участие в операциях, проводимых в Швейцарии, Франции и других странах. Энглтон выполняет различные поручения Аллена Даллеса, в том числе в оккупированной Германии. Тогда же произошло его знакомство с Генри Киссинджером (настоящее имя — Хайнц Альфред Киссингер), служившим в тот период в военной разведке. Будущему советнику по национальной безопасности и госсекретарю Киссинджеру принадлежит фраза: «Все приличные люди начинали в разведке. Я тоже».

В 1945–1947 годах коммунисты входили в коалиционные правительства восьми стран Западной Европы, будучи наиболее массово представлены во Франции и Италии, где за них голосовало до 30% избирателей на выборах. Компартия Италии в то время насчитывала 2 млн членов. Официальные данные, связанные с деятельностью УСС и Энглтона по противодействию коммунистическому движению в Италии, либо искажаются, либо держатся в строжайшей тайне.

В декабре 1947 года Энглтон возвращается в Соединённые Штаты, посвящая себя семье, но довольно скоро оказывается на оперативной работе. В июне 1948 года он перешагивает порог штаб-квартиры ЦРУ, располагавшейся тогда в здании Бюро медицины и хирургии ВМФ США по адресу: 2430 Е Street NW, а первым его назначением становится должность специального советника директора службы тайных операций, занимавшейся шпионажем, контршпионажем и проведением диверсий по всему миру.

Здание ЦРУ в Вашингтоне, 2430 Е Street NW

В принятой 20 августа 1948 года Советом национальной безопасности директиве СНБ-20 конечной целью американской внешней политики называлось свержение существующей в СССР власти. Этот документ ориентировал ЦРУ на проведение тайных операций против СССР и поддержку антикоммунистической оппозиции в странах Восточной Европы, Китае и Корее.

В 1949 году Ким Филби становится официальным представителем английской разведки МИ-6 в Вашингтоне. На него были возложены функции координатора (офицера связи) между британской секретной службой, с одной стороны, и ЦРУ и ФБР — с другой. Филби также отвечал за секретный канал связи между британским премьер-министром Клементом Эттли и президентом США Гарри Трумэном. Немаловажный нюанс: при назначении Филби на эту должность, по словам Рэя Кляйна, американцам предоставлялось право выбора предпочтительного кандидата, и именно Джеймс Энглтон был тем, кто выступил за назначение Кима Филби.

Ким Филби в 1950-х годах

 

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ: КИМ ФИЛБИ (01.01.1912 — 11.05.1988). Утончённый и блестяще образованный английский аристократ, потомок древнейшего рода, занимавший ключевые посты в руководстве Секретной разведывательной службы Его (Её) Величества (SIS, МИ-6), едва не возглавивший эту крайне агрессивную и влиятельную организацию, большую часть своей жизни был советским разведчиком, внёсшим личный вклад в Победу советского народа в Великой Отечественной войне. Наблюдая стремительное восхождение фашизма к власти во всём мире, он понимал, что только Советский Союз сможет противостоять «коричневой чуме» ХХ века, и осознанно выбрал идеалы социализма, встав на сторону коммунистического движения. В своей книге «Моя тайная война» (1980) Ким Филби писал: «В моей родной Англии я тоже видел людей, ищущих правды, борющихся за неё. Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности, имя которому — коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашёл в советской разведке». 

В 1946 году Кима Филби наградили орденом Британской империи — высшей наградой Великобритании. А в 1947 году за личный вклад в Победу над германским нацизмом ему вручили советский орден Боевого Красного Знамени.

Филипп Найтли, встречавшийся с Кимом Филби в Москве в 1988 году, приводит слова сотрудника ЦРУ Майлза Коупленда, который после анализа деятельности Кима Филби заявил: «Если взглянуть на целый отрезок с 1944 по 1951 год… это привело к тому, что все усилия западной разведки, а они были значительны, превращались в то, что вы можете назвать безрезультативностью. Лучше бы мы вообще ничего не делали!»

Как писал сам Ким Филби, характеризуя этот период взаимоотношений с Энглтоном: «Наши отношения, я уверен, опирались на подлинно дружеское расположение обеих сторон. Но у каждого из нас были свои скрытые мотивы… Поддерживая со мной близкие отношения, он мог в большей степени держать меня под контролем. Я же со своей стороны охотно делал вид, что попался на его удочку. Чем больше было между нами открытого доверия, тем меньше он мог заподозрить тайные действия. Трудно сказать, кто больше выиграл в этой сложной игре, но у меня было одно большое преимущество: я знал, что он делает для ЦРУ, а он знал, что я делаю для СИС, но истинный характер моих интересов ему был неизвестен».

Дом Кима Филби на Авеню Небраски стал местом, где собиралась вся разведывательная элита Вашингтона. Среди постоянных гостей здесь можно было встретить Джеймса Энглтона, Уолтера Беделла Смита (директор ЦРУ), Аллена Даллеса (заместитель директора ЦРУ), Фрэнка Виснера (руководитель специальных операций), Уильяма К. Харви (контрразведка ЦРУ) и Роберта Фонаря (советский отдел ФБР). А Аллен Даллес открыто покровительствовал сыну своего давнего товарища и бизнес-партнёра. Как позднее констатировал один офицер ЦРУ: «Сотрудники разведки всё время обсуждали между собой оперативные дела... Филби был знаком с тем, что он не должен был знать».

Джеймс Энглтон и Ким Филби были друзьями не только на словах. Энглтон безгранично верил Филби и, не допуская даже тени сомнения, поддерживал Кима до конца, пока невероятное не стало очевидным. Побег Филби в СССР в 1963 году явился сокрушительным ударом по мировоззрению Энглтона. Friends are made in wine and proven in tears («Дружба рождается в вине, а проверяется в слезах» — английская поговорка).

В нач. 1951 года Джеймса Энглтона назначили главой группы специальных операций ЦРУ. Данное подразделение было самым засекреченным, а его сотрудники говорили, что «это управление внутри управления». В одном из своих интервью Энглтон рассказывал, что в 1950-е годы были приведены в соответствие со сложившимися условиями оперативные (диверсионные. — Прим. авт.) группы, которые создавались по приказу Белого дома.

 

 

Директор ЦРУ Аллен Даллес

При Даллесе ЦРУ становится ведущей разведывательной службой США и практически монополизирует такие направления разведывательной деятельности, как политическая разведка и проведение тайных операций, превращаясь в грозное орудие Белого дома, всё чаще привлекаемое к проведению «особых миссий» в странах народной демократии, социалистического блока и в Латинской Америке. И именно Энглтон разрабатывал и обеспечивал реализацию этих миссий.

В этом же году ЦРУ разработало и запустило международную операцию REDCAP («Красный колпак») — систематическую и концентрированную программу по проникновению в советские структуры, находящиеся за рубежом, контролю деятельности советских граждан и мотивации их к предательству (дезертирству). Программа предусматривала вербовку:

— агентов из числа эмигрантов и бывших советских граждан для использования на месте против СССР под контролем разведки и контрразведки;

— агентов из числа эмигрантов и бывших советских граждан для последующей нелегальной заброски в СССР;

— советских официальных лиц для незамедлительного бегства на Запад;

— советских официальных лиц для их агентурной работы после возвращения в СССР.

Фактически любой советский гражданин, находившийся за границей, автоматически становился объектом контроля и учёта с возможными вербовочными подходами и дискредитирующими мероприятиями со стороны американской спецслужбы.   

 

Начальник контрразведки: Cold Warrior («Воин холода»)

В декабре 1954 года Даллес назначает Энглтона первым руководителем недавно созданного контрразведывательного штаба ЦРУ. Теперь основной задачей Энглтона становится предотвращение, обнаружение и устранение проникновения в ЦРУ агентов, нелегалов и разведок социалистического блока. Он неустанно преследует несуществующих «кротов» КГБ, которые, по его мнению, действовали на высоком уровне в правительстве США и их союзников. В разное время он называет агентами Советского Союза такие фигуры, как Аверелл Гарриман, бывший посол США в Москве, и два премьер-министра, Гарольд Вильсон из Великобритании и Лестер Пирсон из Канады. Энглтон разрушил карьеру более дюжины оперативных сотрудников ЦРУ, обвинив их в работе на КГБ. Поскольку многие из них говорили по-русски, специализировались на СССР или работали в посольстве США в Москве, их увольнение ослабило возможности ЦРУ собирать разведданные о Советском Союзе.

И именно в 1950-х — нач. 1960-х годов на путь предательства становятся высокопоставленные сотрудники ГРУ Генерального штаба Министерства обороны СССР подполковник Пётр Попов, полковники Дмитрий Поляков и Олег Пеньковский. Остаётся на Западе нелегал подполковник Рейно Хейханен, который сдаёт резидента советской нелегальной разведки в США полковника Вильяма Фишера. Из зарубежных резидентур уходят к противнику и перебираются в США сотрудники внешней разведки подполковник Юрий Растворов, майоры Пётр Дерябин и Анатолий Голицын. А предательство полковника польской разведки Михала Голеневского приводит к аресту в Англии советских нелегалов высочайшего уровня — Гордона Лонсдейла (полковника Конона Молодого) и Джорджа Блейка. Работу с Пеньковским, Дерябиным и Голицыным курирует лично Энглтон. С Голицыным его объединяли схожесть взглядов на способы противодействия КГБ, всепоглощающая подозрительность и любовь к выпивке. Весной 1964 года в руках Энглтона оказывается сотрудник Второго главного управления КГБ при СМ СССР капитан Юрий Носенко (о его деле мы писали в очерке «История одной фотографии»).

Документы прикрытия предателя Анатолия Голицына

И с этого момента за кулисами ЦРУ, в недрах советского отдела и внешней контрразведки, разворачивается скрытая драма. Наметившаяся трещина, вызванная недоверием к показаниям Юрия Носенко, с каждым днём расползалась в стороны, пока не превратилась в непреодолимый каньон Котауаси. Началась «война перебежчиков», в которой главными действующими лицами выступили Энглтон, Голицын и Носенко.

 

Спусковой крючок

Несколько тысяч человеко-часов было потрачено на опрос Носенко и анализ полученной информации. Показания Носенко оценивались как отвлекающие внимание от настоящего «крота» и агентов в Лэнгли, поисками которых были заняты Энглтон и Голицын. Убеждённый в том, что Носенко — двойной агент, Энглтон поставил целью сломать его психологически и заставить признаться в истинных целях побега (тайной миссии). Бывший сотрудник ЦРУ, занимавшийся исследованием «феномена» Носенко, считал, что именно Энглтон был тем лицом, которое приняло окончательное решение о содержании Носенко в специальной тюрьме и применении к нему жёстких форм воздействия. Фактически дело Носенко превратилось для ЦРУ в петлю Мёбиуса, которую можно было только разорвать.

1970-е годы стали самым сложным периодом в послевоенной истории американской разведки. Серьёзнейшие скандалы, в которых было замешано ЦРУ, волна недоверия и даже враждебности к спецслужбам, раздуваемая рядом средств массовой информации, не способствовали успешной работе разведывательного сообщества. Общественность и многие либеральные политики в тот период заговорили о том, что необходимо открыть для общественности ту информацию, которую скрывают спецслужбы.

Знаковым событием, во многом определившим развитие разведки США в 1970-е годы, стал разразившийся в 1973 году Уотергейтский скандал. Хотя в нём действительно оказалось замешанным ЦРУ, для разведывательного сообщества США самым опасным явился не сам скандал, а его последствия. В прессе развернулась активная кампания критики ЦРУ и методов деятельности американской разведки. ЦРУ припомнили преследование противников войны во Вьетнаме, покушения на неугодных США лидеров зарубежных государств. В 1974 году конгресс принимает поправку Хьюджеса — Райана (Hughes — Ryan) к Акту о зарубежной помощи. Согласно этой поправке, президент США был обязан информировать соответствующие уполномоченные комитеты конгресса о любой операции ЦРУ за пределами США, которая выходила за рамки сбора и добывания разведывательной информации. В качестве уполномоченных были определены комитеты по военной службе, по международным делам и по бюджету обеих палат конгресса.

Вслед за принятием поправки Хьюджеса — Райана президентом и конгрессом США создаётся ряд специальных комитетов и комиссий, уполномоченных расследовать деятельность американской разведки на предмет её соответствия требованиям законодательства и конституционным гарантиям прав и свобод американских граждан.

В декабре 1974 года новый директор ЦРУ Уильям Колби увольняет Энглтона, поскольку Колби пришёл к выводу, что Энглтон — деструктивная фигура, а всё, что он делает, приводит к противоположным результатам. Не могло быть и речи о сохранении в руководстве ЦРУ человека, вышедшего из-под контроля директора. На прощание вновь назначенный заместитель директора ЦРУ генерал-лейтенант Вернон Энтони Уолтерс вручил Энглтону высшую американскую награду за шпионаж — медаль «За выдающиеся заслуги в разведке».

Отставка Энглтона стала развязкой скандалов в американском разведсообществе, побудивших конгресс впервые расследовать деятельность ЦРУ. Расследование в специальном комитете сената, возглавляемое сенатором Фрэнком Чёрчем, выявило ряд других злоупотреблений: заговоры с целью убийства, несанкционированное вскрытие почты, сотрудничество с лицами, нарушавшими права человека, проникновение в СМИ и многое другое, от чего политический класс пришёл в ужас, а журналисты между собой стали называть Энглтона «великим инквизитором».

Но, даже находясь в отставке, Энглтон как призрак, подпитывал чувство страха в американском истеблишменте. Разоблачение методов «великого инквизитора» вызвало политическую лавину. После завершения скандала были созданы разведывательные комитеты конгресса и сената по контролю за тайными операциями ЦРУ. Принятие Закона о надзоре за внешней разведкой требовало от ЦРУ получения ордеров на шпионаж за американцами. Впервые с 1947 года ежегодные ассигнования разведки были сокращены.

 

 

 

Джеймс Энглтон в отставке

В последние годы жизни «пенсионер» Энглтон, как позже вспоминала его жена, постоянно медитировал вслух и в мыслях «возвращался в мир предков», настаивая на том, что перед кончиной ему «должны позволить уйти в лес, чтобы завершить жизненный путь, как это делали в своё время апачи». Когда журналисты спрашивали его о Филби, он отвечал: «…Есть вещи, которые я хотел бы унести с собой в могилу. Ким одна из них».

 

Эпилог: один из нас 

В тот февральский день 1963 года на седьмом этаже здания на площади Дзержинского проходило закрытое совещание работников ключевых подразделений разведки и контрразведки. Хозяин кабинета, заслушав доклады приглашённых, резюмировал: «Нам выпал уникальный шанс непосредственного контакта в оперативной игре, а анализ информации позволяет составить психологические портреты потенциальных объектов разработки — это первые лица разведсообщества нашего главного противника. И им надо сторицей вернуть долги, которые накопились на сегодняшний день — "Долг платежом красен!" Считаю правильным скорректировать и продолжить предшествующую работу, реализовав оперативные комбинации по предлагаемой схеме. Подключайте аналитиков к разработкам легенд, обратив внимание на психологическую подготовку и стрессоустойчивость наших сотрудников, и обеспечьте контроль информационных периметров. Обращаю внимание, что мы вступаем на территорию противника, где он чувствует себя полностью защищённым и игра может продолжаться десятилетиями. Любая утечка исключается, в операцию посвящены только присутствующие здесь, руководителям направлений залегендировать работу в своих коллективах и усилить контрразведывательные мероприятия».

Предтечей совещания явилась информация, полученная от консультанта с оперативным псевдонимом Сынок, который ещё с довоенных времён был источником внешней разведки в западных политических и разведывательных кругах. Настоящее имя неугомонного Сынка, в январе перебравшегося в Москву, было Ким Филби. Добытая агентурными методами внешней разведки и нелегалами из Лэнгли информация позволяла перезапустить игру, сконцентрировав усилия на решении принципиально иной по характеру задачи. Особый интерес представляли три ключевые фигуры в разведывательном сообществе США: отправленный в отставку после провала авантюрного вторжения на Кубу, но сохранивший своё влияние бывший директор ЦРУ Аллен Даллес, начальник контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон и заместитель директора Ричард Хелмс. Разящий удар следовало нанести в самое сердце ЦРУ — шла настоящая война спецслужб, а главным преимуществом являлось то, что советской разведке было известно намного больше, чем предполагали её противники. И в этом смысле информация, полученная от Кима Филби, лично знавшего потенциальные цели, оказывалась бесценной.

Удостоверение почётного сотрудника госбезопасности товарища Филби

По понятным причинам мы не можем посвятить читателей во все подробности комплекса мероприятий и операций, но расскажем об их финале. Частично мы попытались приоткрыть завесу тайны в материале, посвящённом перипетиям дела Юрия Носенко. 

Итогом этих мероприятий явилось то, что в 1970-х годах резидентура американской разведки в Москве была фактически разгромлена и обескровлена, а многие офицеры советского отдела ЦРУ уволены или переведены на совершенно иные направления работы. Джеймса Энглтона отправили в отставку, сделав политическим трупом, а одно из сильнейших подразделений ЦРУ, внешнюю контрразведку, существенно сократили.

Во второй пол. 1970-х годов Энглтон пытался восстановить своё профессиональное имя и доверие, неоднократно направляя в адрес президента Джеральда Форда развёрнутые меморандумы с предложениями о противодействии проникновению КГБ, но от него шарахались как от зачумлённого. Дошло до того, что бывшие его коллеги предъявили ему обвинение в сотрудничестве с советской разведкой, а оценка специалистами ущерба от его профессиональной деятельности выходила за пределы разумного. «Воина холода» сломали «русские морозы».

Энглтон умер 11 мая 1987 года в возрасте 69 лет в кругу своей многочисленной семьи. Последними его словами были: «Я сделал так много ошибок...» 

А ровно через год, 11 мая 1988 года, все высшие офицеры советской разведки и руководители КГБ СССР в траурном зале Центрального клуба имени Ф.Э. Дзержинского прощались с 76-летним советским гражданином, разведчиком-нелегалом, коммунистом-интернационалистом, кавалером двух орденов Боевого Красного Знамени, орденов Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и многочисленных медалей, почётным сотрудником госбезопасности Андреем Фёдоровичем Фёдоровым, которого Энглтон знал как Кима Филби. Смерть окончательно примирила их — Death pays all debts («Смерть оплачивает все долги» — английская поговорка). Но «Большая игра», однажды начавшись, никогда не прекращается. Отдельные её отголоски мы порой слышим и в наши дни.

Ким Филби и оперативный руководитель советской разведки, известный немногим посвящённым как БС

В сентябре 1977 года в конференц-зале объекта «Лес» — нового комплекса советской разведки, находящегося недалеко от  МКАДа, молодое поколение советских разведчиков смотрело на этих двух уже возрастных мужчин в президиуме как на символы высочайшего профессионализма и преданности идеям социализма, справедливости, правды и выбранному пути. В силу секретности многие из присутствующих вообще не представляли, кто перед ними и какой им пришлось пройти трудный жизненный и профессиональный путь, чтобы сегодня по праву напутствовать своих молодых коллег. И только ряд посвящённых в высшем руководстве страны знал, что в этот день два боевых товарища отмечали профессиональную победу над главным противником — победу, которую они ковали более 15 лет. Победу в игре, нанёсшей непоправимый урон ЦРУ, дискредитировавшей его руководящий состав и позволившей вырваться вперёд. Для них же самих эта победа была не более чем одной из многих и далеко не самой главной. 

Перед их памятью мы почтительно склоняем головы и чувствуем себя обязанными показать глубоко гуманное содержание их беззаветного служения народу. Возможно, в год 100-летнего юбилея Службы внешней разведки России нам выпадет уникальный шанс рассказать и о других разведчиках и операциях советской внешней разведки второй пол. прошлого века.