Эпоха третьего Александра

Сто восемьдесят лет назад родился император, значение которого в русской истории многие десятилетия сознательно пытались преуменьшить. Кто и за что невзлюбил Александра III?

Юрий Поляков, писатель, председатель Национальной ассоциации драматургов

В советские годы, когда я учился, Александра III изображали без особой симпатии. «Реакционер» – так его определяли в то время. Советская власть превозносила повешенных им цареубийц-народовольцев и не могла простить ему казни старшего брата Владимира Ленина – Александра Ульянова. В период перестройки и ельцинских реформ произошла ревизия опыта царской России, и русских императоров стали оценивать более объективно. Всех, кроме одного: к Александру III в эти годы стали относиться еще хуже, чем при советской власти.

Наши поспешные реформаторы 1990-х искали в дореволюционной истории аналоги своим действиям. Им потребовались опорные фигуры, одной из которых стал Александр II. Выбор, мягко говоря, спорный. В его основе лежал культ «царя-освободителя», во многом созданный либеральными соратниками императора и их увлеченными последователями. На фоне второго Александра его сын изображался эдаким недалеким ретроградом, попытавшимся запустить процесс «контрреформ».

До настоящего времени реформаторская элита современной России старалась держать в тени Александра III. Достаточно сказать, что в серии книг «Жизнь замечательных людей» вышло по несколько биографий двух первых Александров, двух Екатерин, Елизаветы Петровны и Анны Иоанновны. Даже о младенце Иоанне Антоновиче, который царствовал всего около года, выпустили целую книгу. При этом первая биография Александра III в «ЖЗЛ» появилась только в 2016 году…

Между тем по катастрофическим последствиям эпоха непродуманных и во многом несвоевременных реформ Александра II сопоставима с периодом Горбачева – Ельцина. Именно при Александре II разгул революционных страстей в России за считаные годы принял угрожающие размеры, что и привело к гибели царя-реформатора. Его сыну удалось притушить этот разгоравшийся пожар. Если бы Александр III не умер так рано, возможно, взрыва, который в 1917 году разнес страну в клочья, не произошло бы.

Проблемы, с которыми столкнулся Александр III, во многом сопоставимы с теми, что достались Владимиру Путину. Они оба получили «в наследство» страну, пережившую радикальные преобразования, результаты которых не оправдали ожиданий народа. Им пришлось исправлять ошибки предшественников, и оба, в соответствии со здравым смыслом, были вынуждены действовать в рамках консервативного курса. Им удалось, пожалуй, главное – отказаться от самых нелепых, самых радикальных и вредных преобразований, внести в жизнь элементы предсказуемости, порядка, купировать разрушительные тенденции.

 И тот и другой сделали выбор – опереться на русское начало. Напомню, что в России главным критерием в этом вопросе во все времена являлось не этническое происхождение, а мировоззрение. Элита, которую получил Александр III, во многом была космополитичной, и русофильство считалось предосудительным. Императору пришлось прикладывать усилия, чтобы вывести «русскость» из подозрения. И в этом также мне видится аналогия с нашей эпохой.

Александр III внес в общественную жизнь тему традиционных ценностей, нехарактерную для его предшественника. Императора справедливо считают символом русского консерватизма. Для меня консерватизм – это не отрицание нового. Это закрепление того ценного, что было в прошлом и что пригодится в будущем. Проблема наших прогрессистов в том, что они начинают с отмены всего, что было сделано предшественниками, без разбора – отчего все и разваливается. Консерватизм же не позволяет выскочкам во власти перечеркнуть то благое, что уже сделано, при этом не отрицает ни разумные реформы, ни технический прогресс. Но с одним условием: если все это подчинено интересам России, что, на мой взгляд, тоже сближает Александра III и Владимира Путина.