Белое дело черного барона

Фото: FAI/LEGION-MEDIA

В одной из самых популярных песен о Красной армии, впервые исполненной в 1920 году, барону Врангелю была посвящена ключевая строка:

Белая армия, черный барон

Снова готовят нам царский трон,

Но от тайги до британских морей

Красная армия всех сильней.

Русский немец

В России Врангелей причисляли к немецкому (остзейскому) дворянству, хотя их предки происходили из Дании. Первый из них, Туки Вранг, служил в 1219 году в гарнизоне основанного датчанами Ревеля, нынешнего Таллина. От Вранга пошел разветвленный род, потомки которого жили в Швеции, Дании, Австрии, Пруссии, Голландии, Испании и России, сражаясь за своих монархов – порой друг против друга.

Уже в XIX веке один из родственников «черного барона», генерал Александр Евстафьевич Врангель, взял в плен Шамиля, другой – адмирал Фердинанд Петрович Врангель – открыл в Северном Ледовитом океане остров, носящий его имя. Были в роду и те, кто изменил военному делу, в том числе Николай Егорович Врангель, ставший успешным финансистом. В 1877-м он женился на Марии Дмитриевне Дементьевой-Майковой, а через год в Новоалександровске (ныне Зарасай в Литве) родился их первенец Петр. Тогда же из-за рискованных операций с военными поставками отец будущего генерала разорился, едва не попав под суд; пришлось уехать в Ростов-на-Дону и начать там новое дело.

Маленькие Врангели (в семье родилось еще два сына) росли как все дворянские дети: игры, гувернеры, домашний театр. Отец вспоминал: «У моего старшего сына была одна бросающаяся в глаза способность – быть верховодом над маленькими мальчиками и девочками и подчинять их своей воле. Другой сын любил дрессировать котов… и мог бы, наверно, стать соперником известного Дурова». Этот другой, Николай, стал искусствоведом, основал журнал «Старые годы» и ушел из жизни в 1915-м, руководя санитарным поездом. Младший брат Всеволод умер в детстве от дифтерита – эта трагедия заставила семью покинуть Ростов и перебраться в столицу. Там Николай Врангель, пользуясь знакомством с министром финансов Сергеем Витте, быстро разбогател: бакинские нефтепромыслы и добыча золота в Сибири принесли ему миллионы.

Барон Петр Врангель с женой. Константинополь, октябрь 1921 года (Фото: FAI/LEGION-MEDIA)

Поступивший в Горный институт Петр стал завидным женихом, к тому же он был высок (почти два метра), строен, имел безупречные манеры. Однако романов не заводил – то ли из-за моральных убеждений, то ли потому, что все свое внимание уделял карьере.

После института он поступил в лейб-гвардии Конный полк, где по традиции служили все Врангели, но пробыл там только год, уйдя на чиновничью службу. Однако с началом Русско-японской войны Петр вернулся в армию – уже навсегда. Он оказался в казачьем полку, сражавшемся в Маньчжурии. В июле 1904-го его наградили за храбрость орденом Святой Анны, а в годы Первой русской революции (и за ее подавление) – орденом Святого Станислава. Потом он возвратился в свой Конный полк, к позабытой уже светской жизни столицы. Старый друг генерал Павел Шатилов, в Гражданскую войну бывший начальником штаба армии Врангеля, вспоминал о нем: «Это был любивший общество светский человек, прекраснейший танцор и дирижер на балах и непременный участник офицерских собраний… Он обыкновенно не воздерживался высказывать откровенно свои мнения, почему уже тогда имел недоброжелателей». В 1907 году Врангель поступил в Николаевскую академию Генерального штаба и тогда же женился. Его избранница – фрейлина Ольга Михайловна Иваненко – была не только дочерью богатого помещика, но и признанной красавицей. Их брак оказался долговечным, в нем родилось четверо детей. Все они – Елена, Петр, Наталья и Алексей – прожили долгую жизнь, дождались конца советского строя, но на родину так и не вернулись.

Окончив академию, Врангель продолжил службу в Конном полку и вместе с ним в чине ротмистра отправился на фронт Первой мировой войны. Уже 6 августа 1914 года у деревни Каушен в Восточной Пруссии он возглавил атаку на немцев. Под ним убили коня, но эскадрон под его началом захватил две пушки, за что Врангель получил орден Святого Георгия IV степени. В следующем году он, уже полковник, был награжден золотым Георгиевским оружием за рейд в тыл противника в Литве. Осенью его перевели на Юго-Западный фронт командиром полка, дав такую характеристику: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив». В 1916 году Врангель со своим полком участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве в австрийской Галиции. Подчиненные его любили: он не садился ужинать, пока не убедится, что все солдаты накормлены, а спать ложился последним, обязательно проверив посты. При этом был строг, требовал точного выполнения приказов и говорил: «Если офицер отдал приказание и оно не выполнено, он уже не офицер».

Против красных… и белых

В январе 1917-го Врангеля произвели в генерал-майоры: его карьерный рост был самым быстрым в русской армии. В Кишиневе, где стоял его полк, он без особого удивления узнал о Февральской революции. «Они не могут править, потому что не хотят, – говорил Врангель о Романовых. – Они потеряли вкус к власти».

Шокированный, как и многие офицеры, приказом № 1, поставившим армию под контроль солдатских комитетов, он еще пытался выполнять свой долг; в июле командовал 7-й кавалерийской дивизией на Юго-Западном фронте. Врангель разделял взгляды генерала Лавра Корнилова, но не принял участия в его выступлении, считая это дело заведомо провальным. После большевистского переворота барон уехал с семьей на свою дачу в Ялте, откуда собирался бежать за границу. Там его арестовали красные матросы, но жена отправилась в тюрьму вместе с ним. Председатель ревтрибунала великодушно заявил: «Не у всех такие жены – идите оба, вы свободны!»

Скоро Крым заняли немцы, и Врангель уехал сначала в Киев, а потом в Екатеринодар (ныне Краснодар), где генерал Антон Деникин собирал Добровольческую армию. Оставаясь ярым врагом большевистской власти, Врангель не нашел общего языка и с белыми, а точнее – с их лидерами. О Деникине барон вспоминал: «Говоря с войсками, он не умел овладевать сердцами людей. Самим внешним обликом своим, мало красочным, обыденным, он напоминал среднего обывателя. У него не было всего того, что действует на толпу, зажигает сердца и овладевает душами». Врангель не одобрял упрямой приверженности Деникина лозунгу «единой и неделимой России», выступая за союз с украинскими, кавказскими и прочими националистами в борьбе против большевиков. Расходились они и в стратегических военных вопросах: так, летом 1919 года главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Деникин хотел наступать на Москву, чтобы одним махом покончить с красными, а Врангель – идти на соединение с силами Верховного правителя России Александра Колчака.

Но не барон определял тогда стратегию белых. Еще в 1918-м во главе 1-й конной дивизии он выступил в поход на Кубань. Врангель действовал быстро и беспощадно, пленных не брал (впрочем, в годы Гражданской войны так поступали и белые, и красные), грабителей и дезертиров безжалостно вешал. Серия кавалерийских атак привела к падению советской власти на всем Северном Кавказе, после чего барон стал командующим Кавказской армией. В начале 1919 года он едва не умер от сыпного тифа, долго лечился, а потом возглавил поход на Царицын для соединения с Колчаком. В июне его армия взяла город, но Колчак к тому времени уже был отброшен красными за Урал.

Деникин, обвинив Врангеля в провале его плана, настоял на участии барона в походе на Москву. Это распыляло силы белых, которым пришлось наступать сразу в пяти направлениях. Войска под командованием Врангеля двигались по Волге на север, но далеко не ушли: красные организовали контрнаступление и отбросили части Добровольческой армии к Харькову, который барону поручили оборонять. Тут у него возник другой план – отправиться в Европу и потребовать у Антанты помощи для борьбы с большевиками. Белой армии он предлагал пока закрепиться в Крыму. Деникин это предложение отверг и отстранил Врангеля от командования. Вскоре белые и в самом деле отступили в Крым; барон попытался захватить власть на полуострове, но потерпел неудачу и отбыл в Константинополь, предоставив оборонять Крым своему сопернику – генералу Якову Слащову.

Деникин отправил Врангелю вслед гневное письмо: «Для подрыва власти и развала Вы делаете все, что можете… Пусть Бог простит Вас за сделанное Вами русскому делу зло». Однако уже весной 1920 года Деникин понял, что ошибался. Теперь Врангель многим представлялся единственным человеком, способным сплотить остатки белых сил и продолжить борьбу. Так считали и британские власти, спешно переправившие барона в Крым, где он 22 марта (4 апреля) сменил Деникина на посту главнокомандующего.

Суровыми мерами восстановив порядок в деморализованной армии, он отбил атаки красных и двинулся в причерноморские степи, навстречу наступавшим на Киев полякам. Попытался создать союз с националистами Украины и Кавказа, одобрил федеративное устройство России, принял наконец закон о передаче земли крестьянам. Но все эти меры явно запоздали, а помощь извне вовремя не пришла. Польское наступление было отбито, а англичане преследовали свои цели, посоветовав Врангелю напоследок договориться с большевиками «о достойных условиях сдачи». Договариваться, разумеется, ни одна из сторон не собиралась. В ноябре 1920 года Красная армия преодолела перекопские укрепления и ворвалась на полуостров. В сложнейших условиях Врангель сумел эвакуировать из Крыма 150 тыс. человек, но многие тысячи пришлось оставить – практически на верную смерть. Сам главнокомандующий покинул город 14 ноября; перед этим он встал на колени и трижды поцеловал родную землю, которую ему не суждено было больше увидеть.

В ноябре 1920 года Петр Врангель сумел организовать эвакуацию 150 тыс. человек. Сам он покинул Крым на одном из последних кораблей

После России

По решению стран Антанты, оккупировавших тогда Константинополь, русским беженцам выделили для проживания пустынный полуостров Галлиполи. Военные жили в палатках, получая от союзников скудный паек; гражданские постепенно перебрались в город, зарабатывая на жизнь кто чем мог – мелочной торговлей, проституцией, знаменитыми тараканьими бегами. Врангель с семьей поселился на яхте «Лукулл», которую ему разрешили покидать только в штатском костюме; знаменитую черкеску пришлось снять. План «черного барона» был прост: сохранить армию до момента, когда власть большевиков начнет рушиться, а потом снова двинуться в Крым и оттуда в Москву. Барон не хотел замечать, что советская власть, победив своих врагов, укрепляется с каждым годом, тогда как его голодающая армия тает и все смелее за границей действуют большевистские агенты. Вскоре он вместе с остатками армии перебрался в Королевство сербов, хорватов и словенцев, будущую Югославию, власти которой (как и соседней Болгарии) согласились приютить русских «братушек».

В 1922 году барон вместе с 2 тыс. русских беженцев обосновался в сербском городе Сремски-Карловцы. Там с ним встретились чудом выжившие и бежавшие из России родители (мать всю Гражданскую войну умудрилась проработать под своей фамилией в ставшем музеем Аничковом дворце в Петрограде). Пытаясь сплотить эмиграцию, Врангель в 1924 году создал Русский общевоинский союз (РОВС), в который по всей Европе вступали солдаты и офицеры бывшей царской армии. Он подчинил союз великому князю Николаю Николаевичу – претенденту на трон, но отказался от лозунга восстановления монархии, чтобы не отталкивать республиканцев (их было немало и среди военных).

ГПУ (а потом ОГПУ), считавшее барона главным врагом, не раз ставило задачу его устранения. Еще в 1923 году на его виллу в Сремски-Карловцах под видом французских репортеров пытались проникнуть киллеры во главе со знаменитым Яковом Блюмкиным, в чьем кофре вместо кинокамеры лежали гранаты и пистолеты. Покушение сорвалось только потому, что «французов» не пропустила бдительная охрана. Как и прежде, не меньше хлопот барону доставляли свои, особенно зампред РОВС генерал Александр Кутепов, требовавший активных действий в борьбе с большевиками (в том числе терактов, против которых выступал осторожный Врангель). В конце концов раздоры генералов утомили их «верховного вождя» Николая Николаевича, и он отказал союзу в финансировании. Барону пришлось отправиться в Брюссель, где его взяли горным инженером в одну бельгийскую фирму, а Ольга Михайловна открыла шляпную мастерскую.

Нудная работа увлекала Врангеля гораздо меньше, чем война, его неиссякаемая ранее энергия таяла. Видный деятель РОВС Алексей фон Лампе писал после встречи с ним в октябре 1927 года: «…его настроение на этот раз показалось мне мало энергичным, пассивным», от «многих дел и дрязг… он в стороне не только на словах, но и в душе». Врангель тосковал еще и потому, что не мог помочь тем солдатам и офицерам белой армии, что по-прежнему верили ему и жили впроголодь в чужой, равнодушной Европе. В 1928 году он обратился к ним в новогоднем воззвании: «Час падения советской власти недалек. Наши силы понадобятся родине, и тем ценнее будут они, чем сплоченнее сохранится наша спайка, чем крепче останется дух». Но недалек оказался час смерти самого барона: в марте у него внезапно поднялась температура, его состояние ухудшалось с каждым днем. Врачи диагностировали сначала инфлюэнцу, потом скоротечный туберкулез. Мать Врангеля, дежурившая у постели сына вместе с его женой, вспоминала: «Его силы пожирала 40-градусная температура… Он метался, отдавал приказания, порывался вставать. Призывал секретаря, делал распоряжения до мельчайших подробностей».

Утром 25 апреля 1928 года Врангель скончался, прошептав: «Боже, храни армию!» Многие обвиняли в его смерти чекистов; дочь Наталья утверждала, что отца отравил брат его денщика, приехавший из России. В это можно поверить, ведь агенты советской разведки впоследствии убили преемников Врангеля на посту председателя РОВС – Кутепова и Евгения Миллера. Но более вероятно, что барон умер своей смертью: в последние годы он часто болел, эмигрантские скитания и склоки подорвали здоровье. Его похоронили в Брюсселе, но уже через год перенесли прах в русскую церковь Святой Троицы в Белграде. На предложение перезахоронить Врангеля в Москве его внук Петр Базилевский ответил, что это невозможно, пока «почетное место рядом с Кремлем занимают Ленин и Сталин». Без сомнения, такую не терпящую компромиссов твердость одобрил бы «черный барон», проявлявший ее всю свою жизнь.