Путь в никуда

В начале этого года вышел в свет двухтомный сборник документов  «От национализма к коллаборационизму: Прибалтика в годы Второй мировой войны». О деятельности прибалтийских
пособников нацизма «Историку» рассказал составитель книги, заместитель начальника Центра документальных публикаций РГАСПИ, доктор исторических наук Александр Репников

Работа представителей военных и политических кругов Эстонии, Латвии и Литвы на спецслужбы гитлеровской Германии началась задолго до Второй мировой. Еще в 1930-е годы были посеяны те семена, которые дали богатые всходы летом 1941-го. Урожаи на ниве прибалтийского коллаборационизма нацисты собирали вплоть до конца войны.

Механизмы трансформации

– Сборник документов, подготовленный вами, называется «От национализма к коллаборационизму». Если сформулировать в сжатом виде, то каким был этот путь в Прибалтике? Каков механизм данной трансформации?

– До оккупации коллаборационизма быть не может, но ему могут предшествовать связи тех или иных лиц или организаций с вражескими спецслужбами. Кроме того, национализм не всегда превращается в коллаборационизм. Не каждый националист ради достижения своих целей готов пойти на сотрудничество с оккупантами. А с тем, что немцы были оккупантами, никто не спорит.

В 1941 году перед прибалтийскими националистами встал вопрос, надо ли сотрудничать с немцами, отношения с которыми всегда были сложными, особенно у литовцев. Но накануне и в начале Великой Отечественной войны у них была надежда на то, что Берлин предоставит странам Прибалтики ограниченную независимость, хотя бы протекторат с автономией во внутренних делах. В 1940–1941 годах в Литовской ССР действовало довольно сильное националистическое подполье – Фронт литовских активистов. Его руководители сотрудничали со спецслужбами гитлеровской Германии. В их прокламациях и директивах проводилась мысль, что чем больше они будут помогать немцам, тем больше будет шансов, что Берлин даст Литве государственный суверенитет и независимость, что в результате литовцы займут достойное место в европейской семье народов.

– Такое впечатление, что руководители Фронта литовских активистов не знали ни о расовой теории Третьего рейха, ни о том, что у нацистов в расовой иерархии народов литовцы стояли невысоко. Ниже латышей и эстонцев…

– Это действительно странно. Ведь Адольф Гитлер и его сторонники своих взглядов относительно расового вопроса не скрывали. А поскольку идеологи Фронта литовских активистов были людьми достаточно грамотными, то их директивы поражают странной слепотой. Трезвомыслящие люди понимали: расчет на то, что немцы освободят Эстонию, Латвию и Литву от «ига» большевиков и предоставят этим странам независимость, является самообманом.

Немцев подобные надежды нисколько не волновали. В предвоенный период Балтийский регион входил в зону действия германских спецслужб, которые использовали местных националистов в своих целях – начиная со сбора информации и заканчивая осуществлением терактов и диверсий. А когда гитлеровцы захватили Литву, Латвию и Эстонию, националисты стали коллаборационистами, а многие еще и карателями, палачами и проводниками политики геноцида. Одним из ярких таких примеров является латвийский военный преступник Викторс Арайс. Прибалтийские националисты, во взглядах которых изначально присутствовали германофильские потенции, перешли к сотрудничеству с оккупантами и стали орудием в их руках.

Активно используя коллаборационистов, немцы даже не обещали в дальнейшем предоставить Латвии, Литве и Эстонии широкую автономию или независимость. При этом германские пропагандистские издания прямо указывали местным жителям на то, что они воюют вместе с «Великой Германией» за свой народ, за свое будущее. Этой морковкой перед носом коллаборационистов оккупанты махали вплоть до 1944 года. К этому времени прибалтийские националисты, окончательно осознав, что гитлеровцы их использовали и обманули, обиделись на них. Свои расчеты и надежды они стали связывать с Великобританией, США и даже Швецией, уповая, что те возьмут их под свое крыло и не допустят возвращения Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР. И опять просчитались.

Немецкие войска на улицах Риги. Июль 1941 года (Фото: Legion-Media)

Порядки предвоенной Прибалтики

– Что представляли собой в предвоенный период политические режимы прибалтийских стран? Можно ли считать эти государства демократическими?

– Режимы были авторитарно-националистическими. В 1930-е годы в Латвии, Литве и Эстонии коммунисты и другие левые силы преследовались безжалостно.

– В чем состояла специфика националистических взглядов правящей верхушки прибалтийских государств?

– В первую очередь в германофильской ориентации, что четко показывают документы нашего сборника. Вместе с тем таких ярких идеологов национализма, какими на Украине были Михаил Грушевский и Владимир Винниченко, в Эстонии, Латвии и Литве не было.

– Как обстояло дело с «русским вопросом» в Прибалтике?

– Там имело место как старожильческое, в том числе старообрядческое, население, так и, например, беженцы периода Гражданской войны из Петрограда и внутренних губерний России. До установления авторитарных диктатур в Литве в 1926 году и в Эстонии с Латвией в 1934-м русская интеллигенция обладала определенными свободами для организации культурной жизни, ограничивавшимися главным образом финансовыми проблемами, а то и вовсе откровенной бедностью. После установления таких диктатур и волны национал-шовинизма – к 1939 году – активность русских деятелей основательно подавили. Причем стойкий антисоветский настрой многих из них совершенно не помог им остаться на плаву. Ну а в представлениях простых людей русского происхождения, как и в среде других этнических меньшинств, на фоне усиливавшегося национального гнета в этих государствах все более привлекательным становился Советский Союз.

– Какое место в идеологии и практике прибалтийских националистов в 1930-е годы занимала ксенофобия?

– Значительное. Правящие элиты были заражены антисемитизмом и русофобией. Ими проводилась политика по ограничению прав русских и евреев, но без масштабных пропагандистских кампаний в прессе, характерных для нацистов. В Литве и отчасти в Латвии существовала также и полонофобия.

Притеснения выражались в ограничениях отраслевого характера, в частности в аннулировании разрешений на работу адвокатами. В Латвии евреи не могли свободно владеть лесопилками и деревообрабатывающими предприятиями: иностранные еврейские компании постепенно выдавливались из страны. Министр иностранных дел Латвии Вилхелмс Мунтерс в беседе с германским послом в Риге Ульрихом фон Котце в мае 1939 года заявил: «Именно этот тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ в общем понимает и с которыми соглашается». Однако открытая антисемитская пропаганда в Латвии все же была запрещена.

Немало литовцев и эстонцев поддерживали схожий курс в своих странах. После того как в 1940-м Латвия, Литва и Эстония вошли в состав Советского Союза, местные националисты стали говорить о том, что лучшие места и должности заняли евреи. С евреями связывались и советские репрессии 1940–1941 годов, направленные против националистов и националистического подполья. Примечательно, что еврейские погромы в Литве начались 22 июня 1941-го, как только стало известно о нападении Германии на СССР. Первый на оккупированной гитлеровцами территории Советского Союза концлагерь был создан решением так называемого Временного правительства Литвы под руководством Юозаса Амбразявичюса 30 июня 1941 года.

Демонстрация трудящихся – сторонников присоединения Латвии к СССР. Рига, июль 1940 года

О вхождении в состав СССР

– Как известно, в сводках латвийской полиции осени 1938 года отмечалось, что «рабочие настроены крайне враждебно к гитлеровской Германии и своим единственным спасителем считают СССР». Какие настроения доминировали в Эстонии, Латвии и Литве накануне Второй мировой?

– Социологических опросов никто не проводил, но большинство обычных людей, рабочих и крестьян, были настроены скорее в пользу Советского Союза. Простым людям импонировало то, что рядом с их странами есть крупное государство, в котором выходцы из народа могли делать карьеру, быть заметными в органах госуправления. Импонировали, конечно, социальные гарантии. В рабочей среде националистические настроения проявлялись редко: социальное было важнее национального. Люди стремились к социальным гарантиям и хорошему заработку. Значительная часть трудящихся искренне приветствовала вхождение республик Прибалтики в состав СССР. И они не ошиблись в своих ожиданиях, поскольку в 1940–1941 годах советская власть проводила политику в их интересах.

Отношение же правящих кругов прибалтийских государств к СССР всегда было настороженным. А когда началась Вторая мировая война, руководителям Латвии, Литвы и Эстонии пришлось делать выбор между Советским Союзом и Германией. В той ситуации, которая сложилась в Европе, сохранить независимость три прибалтийские страны не могли.

Каунасское гетто. 1942 год

– Как происходило включение прибалтийских республик в состав СССР в 1940 году? Все ли было так хорошо и гладко, как изображала советская историография?

– Не все было гладко. Советским руководством в Литве, Латвии и Эстонии реализовывалась политика, которая вела к трансформации местной экономики и социальной структуры. Были национализированы банки, началась реорганизация торговых и промышленных предприятий. Из органов власти и управления увольняли тех, кого считали «реакционными элементами». Фабриканты, домовладельцы, крупные чиновники, националистическая интеллигенция и видные религиозные деятели имели основания быть недовольными утратой имущества и положения в обществе. В то же время у рабочих росла зарплата, безземельных и малоземельных крестьян наделяли землей. Принимались меры по расширению сферы профессионально-технического образования населения.

Имели место репрессии: тогда пострадали и невинные люди, которых преследовали из-за социального происхождения. Но значительная часть репрессий была направлена против тех, кто осуществлял антисоветскую деятельность и сотрудничал с германскими спецслужбами. В современной Прибалтике масштаб репрессий сильно раздувается, чтобы оправдать собственный коллаборационизм во время войны.

– Недавно министр юстиции Эстонии Урмас Рейнсалу заявил, что Россия должна возместить его стране ущерб в 1,2 млрд евро, причиненный в годы «советской оккупации». Насколько корректным является определение вхождения прибалтийских республик в состав СССР как «оккупации»?

– Такое определение абсолютно некорректно. Оно политически ангажировано и противоречит сути происходившего в 1940–1941 годах процесса. Оккупация не подразумевает проведение реформ на благо оккупируемых. Советская власть вкладывала колоссальные деньги в экономику и инфраструктуру прибалтийских республик. Реформы в них старались проводить с учетом местной специфики. А главное – не было попыток радикально поломать жизненный уклад большинства эстонцев, латышей и литовцев. Все, что подходит под определение именно оккупации, началось в 1941-м при немцах.

Бойцы эстонского полицейского батальона «Остланд». 1942 год

На службе Гитлеру

– В конце 1930-х годов часть эстонцев, латышей и литовцев были настроены прогермански. Насколько оправдались их ожидания после оккупации трех прибалтийских республик немцами?

– Националисты ждали, что им позволят восстановить независимость прибалтийских государств или провозгласить создание протектората с широкой автономией во внутренних делах. А гитлеровцы даже национальные гимны литовцам, латышам и эстонцам исполнять запрещали. Издание газет разрешалось только в том случае, если они имели прогерманскую направленность. А вот когда литовцы, латыши и эстонцы уничтожали евреев и русских, то немцам это было выгодно, поскольку грязную работу за них делали коллаборационисты. Оккупанты активно их использовали, наиболее ретивых пособников даже награждали. Гитлеровцы не отрицали, что когда-нибудь после победоносной войны удовлетворят какие-то политические притязания, но ничего конкретного, как мы уже говорили, не обещали. Хотя еще до начала войны руководители Третьего рейха твердо решили, что хозяйничать в Прибалтике должны они.

– По каким причинам литовцы, латыши и эстонцы служили рейху? Каковы мотивы?

– Мотивы были разные. Люди, пошедшие на службу оккупантам, преследовали ту или иную выгоду: статус, деньги, материальные блага, власть над населением. В период с лета 1940-го до лета 1941 года, когда в Прибалтике существовала советская власть, часть литовцев, латышей и эстонцев работали в органах этой власти. Когда прибалтийские республики оккупировали немцы, то, желая «реабилитировать» себя в собственных глазах и глазах других, они стали проявлять жестокость в отношении коммунистов и их сторонников. Кто-то действительно хотел отомстить за родственников, пострадавших в результате советских репрессий, кто-то по глупости поддался атмосфере казавшегося безнаказанным реванша под эгидой немцев, кто-то просто реализовывал свои садистские инстинкты.

Широко распространенной причиной служить немцам являлось желание улучшить свое материальное положение. Участвовавшие в карательных акциях обогащались за счет ограбления населения. Например, в ходе крупномасштабной операции «Зимнее волшебство», которая проводилась немцами, восемью латышскими и одним литовским полицейскими батальонами (а также эстонскими и украинскими коллаборационистами), с 16 февраля по 31 марта 1943 года были разграблены и полностью или частично уничтожены 439 населенных пунктов…

Представителями политической и военной элиты двигал антисоветизм. Он подталкивал к сотрудничеству со всеми, кто боролся против СССР и большевиков. Идеологически мотивированные люди гордились тем, что служат Третьему рейху. Чтобы считать себя проводником национал-социалистской «Новой Европы», необязательно было родиться немцем. Антисоветизм, антисемитизм и славянофобия (в том числе русофобия) объединяли нацистов и коллаборационистов.

– Каковы оценки численности прибалтийских коллаборационистов?

– За все время войны в разные форматы военной и парамилитарной коллаборации были вовлечены сотни тысяч человек, а на первых порах добровольцами выступили десятки тысяч.

– Насколько соответствует реальности утверждение, что эстонские и латышские легионеры СС воевали только на передовой и исключительно против Красной армии? Какова степень их участия в карательных операциях, Холокосте и т. д.?

– Эстонский и Латышский легионы СС, литовские, латышские и эстонские полицейские батальоны активно использовались немцами в карательных акциях. Причем не только на территории Прибалтики, но и в России и Белоруссии (как в упомянутой выше операции «Зимнее волшебство»). Коллаборационисты сжигали деревни, участвовали в расстрелах, охраняли концлагеря, которые были превращены в «фабрики смерти». И работали на таких «фабриках» тоже местные коллаборационисты. С их помощью накануне прихода Красной армии гитлеровцы уничтожали трупы расстрелянных людей, стремясь ликвидировать следы своих преступлений. Литовские, латышские и эстонские коллаборационисты запятнали себя, являясь пособниками нацистов. Это подтверждают многочисленные документы сборника.

«Лесные братья». Литва, 1951 год

– После изгнания гитлеровцев борьбу против советской власти на территории Литвы развернули так называемые «лесные братья». Какой масштаб имело это движение? Сколько людей стало жертвами «лесных братьев», много ли среди них литовцев?

– Во время стремительного наступления Красной армии значительную часть боеспособных эстонских и латышских легионеров СС немцы эвакуировали в Германию для переформирования и дальнейшего использования. В Литве легиона СС создано не было. После ухода гитлеровцев сотрудничавшие с ними литовцы стали прятаться по лесам. Многие из них были настроены антисоветски, поскольку, кроме прочего, недавние коллаборационисты опасались преследования со стороны советской власти за соучастие в преступлениях нацистов. Ведя борьбу, «лесные братья» призывали к воссозданию «Великой Литвы». Жертвами их нападений стали не только советские военные, сотрудники НКВД, коммунисты и госслужащие, но и так называемые «новоземельцы» (люди, получившие наделы за счет прежних землевладельцев), а также сельские активисты и литовские крестьяне, которых подозревали в лояльности советской власти и обвиняли в отказе помогать «национальным партизанам». По сводкам республиканских органов госбезопасности и другим документам прослеживается более чем 20 тыс. жертв «лесных братьев», причем до 80% – среди мирного населения.

Марш ветеранов Латышского легиона СС и их сторонников под государственными флагами Латвии. Рига, 2017 год (Фото: РИА Новости)

Политика лжи и беспамятства

С начала 1990-х годов оправдание коллаборационизма времен войны стало важнейшим направлением исторической политики официальных Таллина, Риги и Вильнюса

При всем многообразии тематики, связанной с экспансией гитлеровской Германии на восток, в Латвии, Литве и Эстонии вопрос о сотрудничестве с нацистскими оккупантами представителей местного населения остается одним из ключевых политико-идеологических маркеров, характеризующих как состояние исторической науки, так и позицию этих государств.

В основу «национальной» идеологической конструкции был положен тезис латышских, литовских и эстонских эмигрантских кругов о прибалтийских странах как жертвах двух тоталитарных режимов. Причем советский режим всегда подавался ими как «худший и наиболее опасный» для титульных балтийских народов в сравнении с нацистским. После обретения Латвией, Литвой и Эстонией государственной независимости идеологические постулаты такого рода нашли отражение в ряде политико-декларативных актов органов власти.

Так, показательным документом является декларация «О латышских легионерах во Второй мировой войне», принятая сеймом Латвийской Республики 29 октября 1998 года. В ней безапелляционно утверждается: «Целью призванных и добровольно вступивших в легион воинов была защита Латвии от восстановления сталинского режима. Они никогда не участвовали в гитлеровских карательных акциях против мирного населения. Латышский легион, так же как и финская армия, воевал не против антигитлеровской коалиции, а только против одной из стран-участниц – СССР, которая в отношении Финляндии и Латвии была агрессором».

К сожалению, и в современной официальной прибалтийской историографии также доминирует оправдательный уклон. О местных коллаборационистах чаще всего пишут как о «жертвах двух тоталитарных режимов». Они-де воевали под неправильными знаменами, но «враг у них был самый настоящий».

Цель фальсификации истории очевидна. Полный пересмотр представлений о событиях Второй мировой войны используется в качестве инструмента для переформатирования общественного сознания и укрепления нынешней власти. Тезис о якобы тяжких последствиях «повторной советской оккупации» в 1944–1945 годах, как правящие круги Латвии, Литвы и Эстонии называют освобождение Прибалтики от нацистов, призван объяснить возникновение и обострение социально-экономических и демографических проблем, сложившихся уже в постсоветский период.

При этом прославление на высшем уровне пособников нацизма ставит вопрос об ответственности прибалтийских государств за преступления, совершенные коллаборационистами. В частности, эстонские власти официально признают легитимность Юри Улуотса как «временного президента», которого в апреле 1944-го провозгласила таковым группа людей, называвшая себя подпольным эстонским правительством. Будучи последним премьер-министром Эстонии до присоединения республики к Советскому Союзу, он активно сотрудничал с немцами в годы войны. Сформированные по его призыву части Эстонского легиона СС, в том числе принимавшие участие в блокаде Ленинграда, имеют отношение ко многим военным преступлениям. 18 сентября 1944 года, в момент отступления германских войск из Таллина, Улуотс провозгласил независимость Эстонии и бежал в Швецию, где вскоре умер. Официальное признание его легитимности как «временного президента» меняет сложившийся взгляд на происходившие события. Ведь получается, что с нацистами сотрудничал не пребывавший в частном статусе коллаборационист, а легитимный глава республики. Отсюда следует, что Эстония де-факто являлась союзником нацистской Германии, участвовавшим в борьбе против антигитлеровской коалиции.

Вместе с тем показательна реакция Риги, Таллина и Вильнюса на введение в научный оборот российскими и белорусскими историками новых свидетельств участия прибалтийских полицейских батальонов и дивизий СС в зверствах, организованных гитлеровцами и направленных против мирного населения. Публикация документов, рассказывающих об этой мрачной странице истории, воспринимается руководством Латвии, Литвы и Эстонии крайне болезненно. Дело доходит до шельмования некоторых ученых и объявления их персонами нон грата.

Нет никаких оснований полагать, что эти негативные тенденции в ближайшем будущем исчезнут. Маховик национал-реваншистских мифов в Прибалтике будет и дальше набирать обороты.

Владимир Симиндей,

руководитель исследовательских программ фонда «Историческая память»