Защитник Севастополя

Павел Нахимов. Синопская битва 18 ноября 1853 года

Флотоводческое искусство Нахимова восхищало современников, но все-таки ярче всего его характер проявился в дни обороны Севастополя, когда моряку пришлось сражаться на суше. Герой скромный и неустрашимый, много месяцев защищавший город Черноморского флота, он отдал жизнь за други своя…

Единственное дело

Выдающийся флотоводец родился в 1802 году, как это часто бывало в России, вдали от морей и океанов, в Смоленской губернии. Его отец Степан Михайлович Нахимов был небогатым дворянином, потомственным военным, дослужившимся до чина секунд-майора. Сына он не без треволнений зачислил в Морской кадетский корпус. В этом славном учебном заведении будущий адмирал (далеко не самый родовитый и состоятельный гардемарин) сразу же ярко проявил себя.

Старательный, терпеливый, не по годам смышленый, он быстро получил практику – назначение на бриг «Феникс», отправлявшийся в плавание по Балтийскому морю, к берегам Швеции и Дании. Двенадцать гардемаринов провели пять месяцев в море вместе с опытными моряками. Рядом с Нахимовым тогда постигал азы морской науки и другой воспитанник корпуса – Владимир Даль, будущий автор «Толкового словаря живого великорусского языка». Рвение Нахимова было заметно каждому.

Академик Евгений Тарле так сформулировал главную черту его характера: «Морская служба была для Нахимова не важнейшим делом жизни, каким она была, например, для его учителя Лазарева или для его товарищей Корнилова и Истомина, а единственным делом, иначе говоря: никакой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел и просто отказывался признавать для себя возможность существования не на военном корабле или не в военном порту. За недосугом и за слишком большой поглощенностью морскими интересами он забыл влюбиться, забыл жениться. Он был фанатиком морского дела, по единодушным отзывам очевидцев и наблюдателей». Это был воин, целиком посвятивший себя ратному служению, отдавший военному флоту все силы, без остатка. Увы, фортуна нечасто улыбалась ему: подобно великому Суворову, Нахимов надолго задержался в нижних чинах. Виной тому, конечно, не только стечение обстоятельств, но и бедность, отсутствие влиятельных знакомых. Только в годы больших войн можно быстро выдвинуться без протекций… Зато русского матроса Нахимов знал и понимал как никто.

Герой Наварина

Такого прилежного мичмана флот не видывал: Нахимов всюду стремился быть первым. И вскоре он стал любимцем талантливого флотоводца, будущего адмирала, а в те годы капитана 2-го ранга Михаила Лазарева. Университетом Нахимова стало трехлетнее плавание к берегам Русской Америки на фрегате «Крейсер» под командованием Лазарева. В 1826 году Лазарев перевел Нахимова на корабль «Азов» – там-то и началось испытание огнем и водой…

На «Азове» Нахимов сражался в Наваринском бою 1827-го. Это морское сражение многим знакомо по картине Ивана Айвазовского: художник, разумеется, изобразил и 74-пушечный «Азов», которым командовал Лазарев. Лазаревский корабль сыграл в том бою решающую роль, а Нахимов проявил удивительную для молодого офицера выдержку. Больше часа «Азов» противостоял шести турецким кораблям. Нахимов командовал батареей, вел огонь прицельно, экономно. За просто так орденами Святого Георгия не награждали, особенно на флоте. А Нахимов получил Георгия IV степени.

Наваринское сражение 8 октября 1827 года. Худ. И.К. Айвазовский. 1846 год

О событиях того дня писал генерал Евгений Богданович, всю жизнь собиравший свидетельства о Наваринском сражении: «"Азов" находился в сие время между батареями Наваринской крепости и батареями острова Сфактерия, с которых тотчас направлен был перекрестный огонь против адмиральского корабля и мало-помалу против прочих кораблей, по мере приближения их ко входу. Невзирая на сей сильный огонь и на огонь с тройной линии судов, составлявших правый фланг турецкого флота, "Азов" продолжал свой путь, не сделав ни одного пушечного выстрела, и стал на якорь на месте, для него назначенном; "Гангут", "Иезекииль", "Александр Невский" и четыре шедшие за ними фрегата совершили таковое же движение и, осыпаемые ядрами, стали в предписываемую им позицию». А сам Нахимов так рассказывал о сражении: «Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы ни сыпались книппели, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били все в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться истинно с особенным мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоящих вдоль правого нашего борта (в чем нам отдают справедливость наши союзники)».

Обыкновенный подвиг в духе русского флота тех лет: такие, как Нахимов, и помыслить не могли о поражении, об отступлении, тем более о капитуляции. К тому времени уже вполне сложился служебный стиль Нахимова, основанный на трудолюбии и умении воздействовать на матросов, которые смотрели на командира с искренним уважением. Русский матрос если уж кого полюбит – то навсегда. Да можно ли было не любить офицера, который говорил и думал так: «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудие на неприятеля; матрос бросится на абордаж, ежели понадобится; все сделает матрос, ежели мы, начальники, не будем эгоистами, ежели не будем смотреть на службу как на средство для удовлетворения своего честолюбия, а на подчиненных как на ступени для собственного возвышения. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительные слуги отечества». Нахимов ненавидел галломанию, как и всяческое преклонение перед Западом, не терпел и нередкого в офицерской среде снобизма по отношению к русскому простонародью.

Смертельное ранение адмирала П.С. Нахимова 28 июня 1855 года. Худ. В.Е. Маковский. 1872 год

Сослуживец будущего адмирала Александр Рыкачев вспоминал: «В Наваринском сражении он получил за храбрость чин капитан-лейтенанта. Во время сражения мы все любовались "Азовом" и его отчетистыми маневрами, когда он подходил к неприятелю на пистолетный выстрел. Вскоре после сражения я видел Нахимова командиром призового корвета "Наварин", вооруженного им в Мальте со всевозможною морскою роскошью и щегольством, на удивление англичан, знатоков морского дела. В глазах наших, тогда его сослуживцев в Средиземном море, он был труженик неутомимый. Я твердо помню общий тогда голос, что Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться тем, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает более их, а потому исполняли тяжелую службу без ропота и с уверенностью, что все, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто».

Слава Синопа

Нахимов участвовал и в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, служил безупречно, поражений не знал. А в 1845-м (в не столь уж молодом возрасте) стал контр-адмиралом. Высокий вице-адмиральский чин он получил 50-летним, в 1852 году, и наконец сумел испытать себя в роли командующего в больших морских сражениях.

Трагическая для России Крымская война началась для Нахимова с блистательной морской победы. Синоп! Это сражение стало последним в истории крупным столкновением парусных флотов. Нахимов командовал эскадрой. Его корабли крейсировали у турецких берегов, и о начале войны с Османской империей он узнал в походе. От разведки поступили данные, что турки готовят десант для высадки в Поти, на российском кавказском побережье. Нахимов действовал стремительно. Узнав, что в Синопской бухте ждет на море погоды турецкий флот, он поспешил туда. Подойдя к Синопу, русские моряки обнаружили в бухте эскадру из семи фрегатов, трех корветов, двух пароходов и двух вооруженных транспортных судов, расположившуюся под прикрытием шести береговых батарей. Нахимов запер турецкий флот в Синопе. Но сил для решительного сражения не хватало… На помощь шла эскадра контр-адмирала Федора Новосильского.

Сражение состоялось 18 ноября 1853 года. Моросил дождь. Нахимов умело расположил свои суда таким образом, что турецкая эскадра оказалась блокированной. Из береговых орудий лишь немногие могли вести огонь по русским кораблям. Кроме того, русские моряки впервые применили в боевых условиях бомбические орудия, губительные для деревянных судов того времени. После трех часов сражения почти все турецкие корабли были выведены из строя, а береговые батареи подавлены. Среди попавших в плен турок оказался и сам вице-адмирал Осман-паша. Это было настоящее истребление вражеской эскадры. Лишь одному кораблю неприятеля – фрегату «Таиф» – удалось ретироваться. Турки потеряли более 3 тыс. человек убитыми и ранеными, русские потери – 37 павших и 233 раненых матросов и офицеров.

В Европе разгром османского флота истолковали чуть ли не как военное преступление русских моряков. В ход пошла откровенная клевета о добивании раненых турецких матросов… В британской прессе сражение называли «Синопской резней» (Massacre of Sinope). Пропагандистская волна должна была подготовить английское общественное мнение к войне против России.

Император Николай I, не щедрый на похвалы, назвал Синопское сражение «украшением летописи русского флота». Особое удовлетворение ему доставила гибель фрегата «Фазли Аллах», ведь это был бывший русский корабль «Рафаил», сдавшийся османам без боя в 1829 году. Минуя III степень, Нахимов получил за эту победу Георгия II степени.

Впрочем, в «утонченных» кругах его по-прежнему считали солдафоном, форменным «боцманом». Морской министр Александр Меншиков шутил: «Ему бы канаты смолить, а не адмиралом быть». И все-таки после Синопа Нахимова догнала слава, к которой он относился не без иронии. Когда один стихотворец прислал ему восторженную оду о разгроме турецкого флота, Нахимов пожал плечами: «Лучше бы он прислал пару сотен ведер капусты для моих матросов».

Хозяин Севастополя

Увы, очень скоро после великой победы пришлось, сдерживая слезы, топить свой собственный флот, чтобы преградить врагу путь на Севастопольский рейд. Северная бухта так и осталась неприступной, но армия не сумела помешать вражескому десанту занять позиции для атаки Севастополя с суши.

О причинах трагедии можно рассуждать бесконечно. Сказалось техническое отставание России: наши управленцы проспали промышленную революцию. Русские превосходили в военной выучке и англичан, и французов, вступивших в войну, но нарезное оружие оказалось грозной силой – как и паровые корабли. Британские интересы совпали с османскими, добавим сюда реваншистский дух императора Франции Наполеона III, который питал к русскому царю еще и личную ненависть.

В сентябре 1854 года началась высадка многочисленного (более 60 тыс. солдат и офицеров) десанта в Евпатории. Англичане, французы, турки… Вскоре состоялась первая бомбардировка Севастополя. 5 октября погиб вице-адмирал Владимир Корнилов – первый организатор обороны города. В начале лета 1855-го противник вплотную приблизился к Малахову кургану: казалось, вот-вот он овладеет Севастополем, а то и «загонит московитов вглубь лесов». Девять месяцев Нахимов твердой рукой командовал обороной города, в том числе более месяца – в самых отчаянных условиях. И это была не пассивная оборона. Постоянные вылазки наносили значительный урон врагу.

Еще в марте 1855 года Нахимова произвели в адмиралы. Только флота у него не было, его флотом отныне был весь Севастополь. Когда французам удалось закрепиться на восточном склоне Малахова кургана, только решительность Нахимова и мужество солдат и матросов спасли положение. «В штыки!» – скомандовал адмирал, и горстка чудо-богатырей по-суворовски отразила наступление. Этот кровавый бой произошел 18 июня 1855 года. За новый подвиг Нахимова – человека небогатого – наградили «арендой», то есть значительной прибавкой к жалованью. «Лучше бы бомб прислали», – пожал плечами адмирал.

Планы эвакуации из Севастополя он резко отвергал. Нахимов поклялся сражаться здесь до последней капли крови – вместе с преданными матросами и офицерами. Во всех горячих севастопольских делах адмирал мог опереться на крепкое плечо полковника князя Виктора Васильчикова, о котором говорил: «Без него несдобровать Севастополю». Князь так оценивал героическое поведение Нахимова: «Не подлежит сомнению, что Павел Степанович пережить падения Севастополя не желал. Оставшись один из числа сподвижников прежних доблестей флота, он искал смерти и в последнее время стал более, чем когда-либо, выставлять себя на банкетах, на вышках бастионов, привлекая внимание французских и английских стрелков многочисленной своей свитой и блеском эполет…» В те дни он единственный в Севастополе носил золотые эполеты. Остальные побаивались стрелков…

К смерти Нахимов относился насмешливо, не позволял себе малейшего проявления трусости. И конечно, демонстрировал это перед воинством, ободряя матросов. Он бросал их на огонь, на штыки, а они называли его отцом-благодетелем. Видели, что и сам Нахимов не щадил живота своего, не берегся. Сохранились такие воспоминания: «Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев и выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: "Как-с! Вы хотите-с уйти с вашего поста? Вы должны умирать здесь, вы часовой-с, вам смены нет-с и не будет! Мы все здесь умрем; помните, что вы черноморский моряк-с и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя-с! Я уже выбрал себе могилу, моя могила уже готова-с! Я лягу подле моего начальника Михаила Петровича Лазарева, а Корнилов и Истомин уже там лежат: они свой долг исполнили, надо и нам его исполнить!"» Когда начальник одного из бастионов доложил адмиралу, что англичане заложили батарею, которая будет поражать укрепления в тыл, Нахимов отвечал: «Ну, что ж такое! Не беспокойтесь, мы все здесь останемся!»

Памятник Павлу Нахимову в Севастополе

Его называли хозяином Севастополя. Очередной день обороны, 28 июня 1855 года, начинался для него обыденно – с объезда укреплений. «Так нужно, друг мой, ведь на все воля Бога! Что бы мы тут ни делали, за что бы ни прятались, чем бы ни укрывались, мы этим показали бы только слабость характера. Чистый душой и благородный человек будет всегда ожидать смерти спокойно и весело, а трус боится смерти, как трус», – говорил Нахимов своему адъютанту.

Он снова был на Малаховом кургане. Встав чуть ли не в полный рост, принялся в подзорную трубу осматривать французские позиции. Первая пуля пролетела возле локтя. «Они сегодня довольно метко стреляют», – усмехнулся адмирал. Это были его последние слова. Вторая пуля пробила голову, вышла у затылка. Врачи сражались за его жизнь, но тщетно. Утром 30 июня 1855 года герой Севастополя скончался. Матросы толпились вокруг гроба целые сутки, целуя руки мертвеца, сменяя друг друга. Каждый простился с адмиралом.

Похороны Нахимова стали настоящей рыцарской тризной. Защитники Севастополя шли за гробом, не боясь обстрелов. Но французская и английская картечь умолкла! Даже на вражеских кораблях приспустили флаги. И многие английские морские офицеры обнажили головы в честь героя, поразившего их эпическим бесстрашием. Конечно, не все незваные гости Крыма вели себя столь благородно. Заняв Севастополь, англичане и французы осквернили себя мародерством, в том числе и на могиле Нахимова.

Гибель адмирала поразила Россию. Он стал символом несгибаемого патриотизма в годы великих разочарований, а после его смерти многие утвердились во мнении, что война приняла роковой для страны оборот. «"Нахимов получил тяжелую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!" – эти роковые слова не сходили с уст московских жителей в продолжение трех последних дней. Везде только и был разговор, что о Нахимове. Глубокая, сердечная горесть слышалась в беспрерывных сетованиях. Старые и молодые, военные и невоенные, мужчины и женщины показывали одинаковое участие», – писал в те дни историк Михаил Погодин.

Память о Нахимове для русского человека священна, а для моряка – в особенности. Кадетов – будущих моряков со времен Великой Отечественной мы называем нахимовцами. Режиссер Всеволод Пудовкин (между прочим, создатель фильмов «Суворов» и «Минин и Пожарский») сразу после войны выпустил на экраны «Адмирала Нахимова», которому рукоплескали на Венецианском фестивале. В роли адмирала снялся Алексей Дикий – признанный специалист по «отцам-командирам». Его интонации остаются в памяти, вслушиваться в них – наслаждение, мало с чем сравнимое. Фильм снова всколыхнул народную память о герое… Но главный памятник Нахимову – неприступный Севастополь, который был и остается городом русских моряков.

Что почитать?

Давыдов Ю.В. Нахимов. М., 1970 (серия «ЖЗЛ»)

Павел Нахимов. Адмирал Ее Величества России. Сборник. М., 2014