Правдивая история великого обманщика

Триста лет назад, 11 мая 1720 года, в городе Боденвердере в Нижней Саксонии родился барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Тот самый Мюнхгаузен

Карл Фридрих Иероним – самый знаменитый отпрыск славной династии. Он был пятым по старшинству из восьми детей в семье почтенного полковника Отто фон Мюнхгаузена, принадлежавшего к старинному баронскому роду, славившемуся на всю Саксонию с XII века, со времен Фридриха II Гогенштауфена, внука Фридриха Барбароссы. Прародителем рода считается рыцарь Хейно – участник Крестовых походов. По легенде, почти все его потомки погибли на полях сражений. Уцелел только один – как считалось, потому, что принял постриг. В виде исключения, чтобы династия не угасла, ему, монаху, настоятельно рекомендовали отказаться от обета безбрачия и крепко подумать о потомстве… 

Так рыцарский род получил новое имя – Мюнхгаузен, что означает «дом монаха», а на фамильном гербе появилось изображение монаха с посохом. Среди близких и дальних родственников знаменитого барона было немало влиятельных персон. Достаточно упомянуть основателя Гёттингенского университета Герлаха Адольфа фон Мюнхгаузена или фантастически удачливого ландскнехта Хилмара фон Мюнхгаузена – кондотьера на службе у Филиппа II Испанского, который сказочно разбогател и построил несколько замков на живописных берегах Одера и Везера. Мюнхгаузены любили путешествовать и часто поступали на службу вдали от родного дома. 

Юный паж 

Дом в немецком Боденвердере, где родился, жил и умер знаменитый Карл Иероним, сохранился до сих пор – строили Мюнхгаузены по-немецки добротно и прочно. Сегодня в нем размещаются контора бургомистра и небольшой музей. Наш герой рано покинул родные пенаты: полковник Отто Мюнхгаузен умер, когда Карлу шел пятый год, а на богатое наследство ему, при наличии старших братьев, рассчитывать не приходилось. Поэтому юноша не сидел на месте. В 15 лет он поступил на службу к герцогу Брауншвейг-Вольфенбюттельскому Фердинанду Альбрехту II. 

Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен в мундире кирасира. Худ. Г. Брукнер. 1752 год

Его светлость слыл заслуженным воином – не раз он сражался под командованием знаменитого Евгения Савойского, генералиссимуса Священной Римской империи. В огромном кондуите коммуны Беверн сохранился автограф Мюнхгаузена: «4 апреля 1735 его светлость Фердинанд Альбрехт милостиво зачислил меня к себе в пажи». 

Мюнхгаузен исполнял при нем обязанности порученца и учился военному делу. Рослого смышленого молодого барона приметил второй по старшинству сын герцога – Антон Ульрих. Карл стал его доверенным лицом. В то время русская императрица Анна Иоанновна искала жениха для своей племянницы, принцессы Мекленбург-Шверинской Анны Леопольдовны. И заочно остановила выбор на Антоне Ульрихе – учитывая его родственные связи со многими немецкими августейшими семьями и королем Прусским Фридрихом Великим. Императрица надеялась, что этот брак поможет России преодолеть династический кризис: будучи бездетной, она намеревалась передать престол сыну Антона Ульриха. 

«Я выехал в Россию верхом на коне. Дело было зимою. Шел снег», – вспоминал Мюнхгаузен. Он отправился в Петербург в свите Антона Ульриха. Правда, не верхом на волке, как об этом позже напишут авторы занимательных книг, а на отменной офицерской лошади. Северная империя открывалась ему как сказочная страна с ледяными дворцами, которые императрица Анна возводила в своей столице ради потехи. 

Россия в то время воевала с Турцией. Прибыв в Петербург, Антон Ульрих сблизился с русским главнокомандующим – талантливым полководцем Бурхардом Минихом. В июле 1737 года в свите своего патрона Мюнхгаузен вошел в занятую русскими войсками крепость Очаков. В штурме он участия не принимал, но жадно вслушивался в рассказы офицеров, бившихся на стенах крепости, и в будущем часто вспоминал о перипетиях боя. Пылкое воображение уводило его так далеко, что реальность не поспевала за ним. В мыслях он уже скакал на своем полуконе, потерявшем заднюю часть во время штурма. Недаром существует несколько памятников, изображающих Мюнхгаузена, тщетно пытающегося напоить коня, разрубленного пополам. 

А в августе 1739 года 19-летний паж честно махал саблей в сражении при Ставучанах – победном для русской армии. Именно с этим эпизодом Русско-турецкой войны, первым и последним боем в его жизни, связана легенда о полете на ядре над османскими позициями. 

Служба его протекала главным образом при дворе. В России с ним сразу стали происходить курьезы, из которых позже рождались знаменитые байки. Как-то раз на смотре у одного из солдат его роты случайно выстрелило ружье. Забитый в дуло шомпол вылетел и раздробил ногу герцогской лошади. Лошадь и всадник упали наземь, правда, Антон Ульрих при этом не пострадал. А вскоре в воображении барона родилась история о том, как он изжарил несколько куропаток на вылетевшем из ружья шомполе… 

Галантный офицер 

На глазах Мюнхгаузена регентом при малолетнем Иоанне Антоновиче, сыне Антона Ульриха, стал грозный герцог Эрнст Иоганн Бирон. Гостям из Германии этот господин не нравился: он сковывал их свободу, постоянно проявляя деспотический нрав. Не исключено, что наш герой участвовал в заговоре против Бирона. В итоге власть перешла в руки брауншвейгской пары – Анны Леопольдовны и Антона Ульриха, ставшего генералиссимусом. Правда, столь высокое звание не искупило отсутствия политических талантов. Без награды не остался и барон. Ему присвоили чин поручика – при этом он обошел 12 других корнетов, ожидавших повышения в чине. Мюнхгаузену вверили командование лейб-компанией (то есть самой отборной, ударной ротой) Брауншвейгского полка. Он вращался при дворе и, кажется, должен был снискать завидный успех в ловле счастья и чинов. Но августейшее семейство, как известно, продержалось у кормила власти недолго – ровно месяц. А потом гвардия под барабанную дробь возвела на престол дочь Петра Великого – Елизавету. Брауншвейгскую фамилию несколько лет перевозили из одной крепости в другую, а затем поселили в Холмогорах под строгим надзором. 

Портрет принцессы Софии Августы Фредерики Ангальт- Цербстской (будущей импера- трицы России Екатерины II). Худ. А. Р. де Гаск. 1742 год

Впрочем, Мюнхгаузену удалось избежать столь печальной судьбины. Он надолго остался в поручиках, но опальным себя не чувствовал. Императрица Елизавета Петровна не проявила мстительности по отношению к недавнему пажу Антона Ульриха. Барон служил исправно, а иногда даже получал деликатные поручения. К 20 годам из юноши он превратился в расторопного царедворца – эдакого русско-немецкого д’Артаньяна. 

Первый памятник барону Мюнхгаузену, установленный в СССР в 1970 году. Хмельницкий, Украина

В феврале 1744 года ему было доверено командование почетным караулом, встречавшим в Риге невесту цесаревича Петра Федоровича – принцессу Софию Фредерику Ангальт-Цербстскую (будущую императрицу Екатерину II) и ее мать Иоганну-Елизавету, прибывших в Россию инкогнито. Дамы высоко оценили галантность статного офицера. А старшая из них даже отметила в своих записях, что поручик «был чрезвычайно красив». Можно предположить, что Мюнхгаузен не только пересадил дам в удобный возок, позаботившись о комфорте и тепле, но и занял их остроумной беседой на отличном немецком языке и стал первым гидом в стране белых и бурых медведей. К тому времени ему было что рассказать об особенностях петербургской придворной жизни. 

Ровно через шесть лет после той исторической встречи барон наконец получил повышение по службе. «Известно и ведомо будет каждому, что Еронимус Мингаузен нам верно служил и для его оказанной к нашей службе ревности и прилежности в наши ротмистры всемилостивейши произведен 20 февраля 1750 года» – этот офицерский диплом подписала Елизавета Петровна. Из этого же документа мы знаем, что Мюнхгаузен умел говорить по-русски, хотя грамотой владел только немецкой. 

По-видимому, барон долго ждал этого чина. И, став ротмистром, незамедлительно женился на рижской дворянке Якобине фон Дунтен. Товарищам по полку казалось, что он надолго пустил корни в России, но барона потянуло на родину. И мать, и его старший брат Хилмар к тому времени умерли – и пришла пора делить наследство. Вероятно, и Якобина предпочла заснеженной России тихую Европу, а съемным зимним квартирам – собственный дом. 

Мюнхгаузен дважды присылал в Россию из Боденвердера прошение о продлении отпуска и дважды получал отсрочку. Наконец в 1754 году его окончательно уволили. После этого барон несколько раз посылал в русское военное ведомство прошение о производстве его в подполковники – за многолетнюю беспорочную службу. Скорее всего, это была авантюра в расчете на доброжелателей, которые остались у него в Петербурге. Чин подполковника сулил пожизненную пенсию, которая пришлась бы саксонскому помещику кстати. Но в Россию он больше не ездил и заочного повышения не получил. 

Охотничьи рассказы 

Он навсегда вернулся туда, где когда-то появился на свет, – в тихую усадьбу на берегу реки Везер. Построил во дворе дома беседку для дорогих гостей (потом ее окрестили «павильоном лжи») и зажил, как и подобает почтенному ветерану придворных и военных баталий. Детей у Мюнхгаузенов не было. Барон любил читать, сохранился даже его экслибрис – весьма прихотливый. Но главным развлечением искусного стрелка стала охота. А какая охота без дружеских застолий и завиральных рассказов? 

Барон Мюнхгаузен рассказывает истории. Иллюстрация к книге Р. Э. Распе «Приключения барона Мюнхгаузена». Худ. О. Херфурт

Для своих устных мемуаров барон облюбовал трактир Рулендера в Гёттингене, на Юденштрассе, 12. Там собирались наивные восторженные бюргеры – послушать байки барона за бокалом доброго вина. Повествовал он главным образом о России, о своих невероятных приключениях в загадочной заснеженной стране. Один из участников тех пирушек вспоминал: «Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал все выразительнее, крутил руками на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии». 

Это были настоящие охотничьи рассказы, когда в основе лежит нечто действительно случавшееся, но правда подается под острым соусом эффектных выдумок и преувеличений. Скорее всего, в круг его слушателей входили и писатели – Рудольф Эрих Распе и Готфрид Август Бюргер. Иногда барона приглашали и ко двору курфюрста – как непревзойденного рассказчика. 

Отметим, что в своих художественных откровениях барон никогда не касался закулисных сюжетов большой политики и секретов августейших династий, хотя мог бы и припомнить, и приврать немало про Антона Ульриха, про Иоанна Антоновича, да и про будущую императрицу Екатерину. Эти тайны он хранил свято, по-рыцарски. 

Двусмысленная слава 

Барон считал себя импровизатором, остряком, ему льстил застольный успех. Но трепать свое имя в прессе он не намеревался. Однако уже в 1761 году в Ганновере вышла книжка под названием «Чудак» с тремя анекдотами Мюнхгаузена о его жизни в России – правда, без упоминания его имени. Это был первый тревожный знак. А через 20 лет, в 1781 году, в журнале «Путеводитель для веселых людей» появились озорные рассказы за подписью «господин M-h-s-n», с программным эпиграфом: «Умные люди любят дурачиться». Некий анонимный автор записал несколько рассказов барона, кое-что добавил от себя – и произвел литературную сенсацию. В «господине M-h-s-n» трудно было не узнать Мюнхгаузена – и он рассвирепел. Подозревал в шпионаже и Бюргера, и Распе, и других своих собутыльников. Но это было только начало двусмысленной славы… 

Распе был личностью не менее замечательной, чем сам барон. Хранитель древностей и знаток античности, он обладал душой авантюриста. Путешествовал по всему миру, наживая врагов и приумножая долги. Бывало, его обвиняли в воровстве. А вскоре после знакомства с Мюнхгаузеном ему пришлось бежать от кредиторов – прочь из Германии, в Лондон. Там на английском языке в 1785 году в Оксфорде он анонимно издал книгу, которая стала всемирно известной, – «Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в России». 27 веселых рассказов, объединенных сюжетной канвой. Для второго издания через год Распе дополнил книгу циклом «Морских приключений». 

Тем временем в Германии за дело взялся Бюргер, ревновавший к славе британского анонима. В тот же год он – тоже без указания авторства – выпустил на немецком «Удивительные путешествия, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена на воде и на суше, о которых он обычно рассказывал за бутылкой вина в кругу своих друзей». К первым рассказам Распе Бюргер добавил истории об охоте на уток, о полете на пушечном ядре, о прыжке барона сквозь карету и о том, как он вытащил себя за косичку из болота. Книга Бюргера вышла в Гёттингене, в Германии, но в выходных данных значился Лондон – издатели напустили туману, чтобы оградиться от возможных претензий со стороны главного героя. Конспирация сработала: авторство и Распе, и Бюргера исследователям удалось установить только в XIX веке, когда оба писателя давно пребывали в мире ином. 

Успех первых изданий о находчивом бароне превзошел самые смелые ожидания. Они стали истинно народным чтением. При этом жизнь прототипа сделалась невыносимой. После злосчастных книг к нему привязалось прозвание Lugenbaron – «баpoн-врун». Он хотел подать в суд на авторов-клеветников, но не мог найти «этих негодяев» – недаром они издавали свои рассказы о бароне анонимно. Спокойные деньки отставного ротмистра кончились: в Боденвердер стекались толпы «паломников», жаждавших увидеть живого литературного героя. 

В 1790 году барон стал вдовцом. Умерла его любимая Якобина. Вопреки фамилии, Мюнхгаузен не стал записываться в монахи – и вскоре ему вскружила голову 17-летняя дочь саксонского майора Бернардина фон Брун. 

С молодой женой барону не повезло. По-видимому, на первых порах он поверил в ее чувства, но для фройляйн это был всего лишь брак по расчету. Первые огорчения принесла свадебная пирушка: Бернардина, не посоветовавшись с бароном, пригласила в его дом целый полк музыкантов из Ганновера – разумеется, за счет жениха. 

Ее аппетиты не угасли и после свадьбы: Бернардина быстро растранжирила добрую половину состояния Мюнхгаузена. Позже знаменитый охотник на оленей узнал, что сам стал рогатым, а его молодая супруга беременна. Начался бракоразводный процесс, окончательно разоривший старика. Родилась девочка, которую барон наотрез отказался признавать своей дочерью. На суде свидетели дали показания против Бернардины, нагло изменявшей мужу с неким писарем. А тут и младенец умер… 

В начале 1797-го 76-летний барон слег. За ним ухаживала жена местного егеря – ее он и наградил своей последней шуткой. Переодевая старика, дама заметила, что у того на ноге не хватает двух пальцев – когда-то в России он их отморозил. На вопрос любопытной фрау Мюнхгаузен ответил незамедлительно: «Их откусил на охоте белый медведь». Что ж, как говорили про одного его современника: жил грешно и умирал смешно. Замечательная участь, между нами говоря! 

Похоронили барона Мюнхгаузена в мундире русского Брауншвейгского полка. 

Герой на все времена 

Немцы традиционно питали пристрастие к шванкам – своеобразным анекдотам с грубоватым юмором и фантастическими преувеличениями. Таков, например, германский народный эпос о шильдбюргерах. В эту традицию вписывались и россказни про барона 

Издания Распе и Бюргера – это своего рода сборники анекдотов и в то же время памятники мысли эпохи Просвещения, по духу не чуждые «Робинзону Крузо» Даниеля Дефо или «Кандиду» Вольтера. Во-первых, своим безудержным хвастовством Мюнхгаузен разоблачает ежедневную приземленную обывательскую ложь, которая искусно гримируется под ханжескую правду. А во-вторых, он проповедует веру в человека, который не тушуется перед препятствиями, никогда не падает духом и, если требуется, вытаскивает себя из болота за волосы. Даже вместе с лошадью. 

Он вошел в узкий клуб популярнейших героев мировой литературы. Англичане называли его новым Гулливером, французы, увлекавшиеся арабскими сказками «Тысячи и одной ночи», – новым Синдбадом-мореходом. 

На русский язык в 1791 году, еще при жизни барона, рассказы Бюргера и Распе первым перевел Николай Осипов – остроумный поэт и беллетрист, служивший в Тайной канцелярии. Книга, вышедшая под названием «Не любо – не слушай, а лгать не мешай», стала популярной и выдержала несколько переизданий. Авторы предисловий не могли удержаться от прямолинейного морализаторства: «Если бы кому-нибудь из вас вздумалось прихвастнуть, сказать неправду – вспомните барона фон Мюнхгаузена и постыдитесь походить на него». Имя Мюнхгаузена быстро стало нарицательным. 

Несколько раз рассказы Распе и Бюргера адаптировали для детей. Вскоре после Октябрьской революции, в голодные годы, по совету Максима Горького за дело взялся Корней Чуковский. Его первая книга пересказов историй Распе вышла в 1923-м. Через пять лет он расширил ее, добавив сюжеты Бюргера, и нашел для барона обаятельную русскую интонацию. «Ай да Мюнхгаузен! Вот так барон!» – это запоминается раз и навсегда. Чуковский часто рассказывал, как читал своего «Мюнхаузена» больным детям в санатории в Алупке: «Через две минуты они уже ржали от счастья. Слушая их блаженное ржание, я впервые по-настоящему понял, какое аппетитное лакомство для девятилетних людей эта веселая книга и насколько тусклее была бы детская жизнь, если бы этой книги не существовало на свете. С чувством нежнейшей благодарности к автору я читал под взрывчатый хохот детей и про топор, залетевший на луну, и про путешествие верхом на ядре, и про отрезанные лошадиные ноги, которые паслись на лугу, и, когда я на минуту останавливался, дети кричали: "Дальше!"». 

С легкой руки дедушки Корнея завиральный барон превратился во всесоюзного детского героя. Книги о нем переиздавались регулярно, Мюнхгаузен (иногда без «г» в середине замысловатой фамилии) становился персонажем «рассказов в картинках» и ребусов, которые публиковались в «Веселых картинках», «Мурзилке», «Колобке», «Звездочке». Мюнхгаузена, летящего на ядре, можно было увидеть и на стене пионерлагеря, и на стенде в детском саду. 

Для советских детей книга Чуковского стала школой юмора. Во многом именно под ее влиянием появились и «Приключения капитана Врунгеля» Андрея Некрасова, и «Звездные дневники Ийона Тихого» Станислава Лема – книги, герои которых сродни Мюнхгаузену. В 1928 году Сигизмунд Кржижановский написал повесть «Возвращение Мюнхгаузена», в которой заставил барона появиться в Советской России, сразу после Кронштадтского восстания. Получилось бодро и по-мюнхгаузеновски смело. 

В театральном искусстве ХХ века появилась интересная линия: драматурги брали за основу всем известный легендарный литературный сюжет, придавали его героям новые черты и перекладывали старую сказку на новый лад. Бразильский драматург Гильерме Фигейредо преобразил сказания об Эзопе в философскую пьесу о любви. Фридрих Дюрренматт превратил в современную трагикомедию миф о Геркулесе и Авгиевых конюшнях. А советский драматург и сатирик Григорий Горин то же самое проделал с Мюнхгаузеном, найдя в нем такие черты, о которых и помыслить не могли Распе и Бюргер. 

Сначала Горин написал пьесу «Самый правдивый», которую поставили во многих театрах страны, но самым известным стал спектакль Центрального академического театра Советской армии с 62-летним Владимиром Зельдиным в главной роли – «Комическая фантазия о жизни, любви и смерти барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена». А вскоре режиссер Марк Захаров снял фильм, ставший культовым, – «Тот самый Мюнхгаузен» с Олегом Янковским в роли барона. 

Актер сыграл образцового нонконформиста, творца и бунтаря, который запросто беседует с Шекспиром и не считается со скучными канонами заранее расписанной жизни. Он не лжет. Он честно служит своей фантазии – и сражается против рутины, против компромисса, против круговой поруки, которая принуждает нас к предательству собственной мечты. Против системы, в которой торжествуют приспособленцы, и во славу любви, которая не приемлет лжи. В этом раскладе можно рассмотреть «фигу в кармане» по отношению к советской реальности 1979 года, а герцога-самодура сравнить с Леонидом Брежневым. Но это было бы мелковато для Горина. Он создавал не злободневную карикатуру, а утонченную философскую сказку на все времена, в которой парадокс торжествует над демагогией. 

Олег Янковский в роли барона Мюнхгаузена. Кадр из кинофильма режиссера Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен». 1979 год

В финале барон поднимается по веревочной лестнице – к самой луне. Свободный творец взмывает над изолгавшимся миром. Советский Мюнхгаузен так навсегда и остался самым правдивым, самым мятежным и самым лиричным. 

Фото: LEGON-MEDIA