Товарищ Серго

Нарком тяжелой промышленности Григорий Орджоникидзе стал одним из символов индустриализации: под его руководством создавались крупнейшие производственные комплексы того времени. Его жизненный путь был весьма тернист, а смерть тут же обросла самыми невероятными слухами

Биография Григория Орджоникидзе по-своему уникальна. До революции – классический нелегал, гроза полиции, во время Гражданской войны – яростный комиссар, в годы индустриализации – цепкий управленец. Оказывается, и профессиональный революционер, разрушитель устоев с годами может стать настоящим созидателем – «эффективным менеджером», если использовать современную терминологию.

Профессия – революционер

Будущий красный нарком родился в дворянской семье, но не во дворце, а в хижине в деревне Гореша Шорапанского уезда Кутаисской губернии. Он окончил два класса в скромном сельском начальном училище, занимался в одной комнатушке с крестьянами. Григорий рано осиротел. Чтобы обеспечивать семью, поступил на фельдшерские курсы, а друзей и единомышленников в Тифлисе нашел в подпольном марксистском кружке. Уже тогда все называли его Серго – сначала это было домашнее прозвище, а потом и партийный псевдоним. К 1905 году, когда юноша получил диплом фельдшера, он уже проявил себя как активный подпольщик.

Серго был образцовым профессиональным революционером – энергичный, контактный, многое схватывавший на лету. Кроме того, настоящий авантюрист, получавший явное удовольствие от постоянной игры в «казаки-разбойники». Тюрьмы и ссылки таких не страшили. Его считали учеником Камо – настоящего закавказского Робин Гуда. А сам Камо по партийной линии был «крестником» товарища Кобы, Иосифа Сталина.

В жандармских документах Серго проходил под кличкой Прямой, данной ему за несгибаемый, упрямый характер. В среде революционеров вызывал уважение его арестантский послужной список: три года в Шлиссельбургской крепости, тюрьмы всех крупных городов Закавказья, ссылки в Енисейскую губернию и Якутск, несколько побегов… Политкаторжанин! Это звучало гордо.

Серго работал фельдшером при нефтяных промыслах и, конечно, вел тайную агитацию. Со Сталиным он познакомился летом 1906 года в Тифлисе в редакции большевистской газеты «Ахали Цховреба» («Новая жизнь»). Вскоре они на несколько недель оказались в одной камере в бакинской Баиловской тюрьме. Примечательно, что товарищ Серго умел быстро адаптироваться едва ли не в любой стране – и в Европе, и на Востоке. Налаживал подпольную работу, агитировал, консультировал, руководил… В 1909-м его направили в Иран. Орджоникидзе создавал в персидских городах интернациональные рабочие клубы, которые должны были стать основой революционного движения.

После серии побегов, не раз меняя паспорта, Серго оказался питомцем партийной школы, которую Владимир Ленин создал в 1911 году для «воспитания кадров» под Парижем, в деревне Лонжюмо, на живописном берегу речки Иветт. Орджоникидзе поселился в доме, который сняла для учеников соратница Ленина Инесса Арманд. Кроме Ильича, преподавали в Лонжюмо Надежда Крупская, Анатолий Луначарский, Николай Семашко. Впитав марксистскую премудрость, Серго покинул Францию со специальным поручением Ленина – готовить Пражскую партийную конференцию, на которой его избрали в ЦК.

«Великорусский держиморда»

Он прибыл в Петроград накануне взятия Зимнего и сразу оказался в эпицентре борьбы за власть. Товарища Серго послали навстречу казачьим частям генерала Петра Краснова, наступавшим на революционную столицу. Продвинуться дальше Царского Села казакам не удалось, да и было их меньше тысячи. Но Орджоникидзе показал себя крепким пропагандистом. Благодаря его энергичным действиям и выступлениям Краснов не получил поддержки местного населения.

Анастас Микоян, Иосиф Сталин, Григорий Орджоникидзе (слева направо). 1925 год

В Гражданскую войну Серго комиссарствовал в Царицыне и на Кавказе, яростно боролся за советскую власть. На одном из заседаний в 1936 году Сталин под гром оваций особо подчеркнул роль Орджоникидзе в советизации Баку: «Привет освободителю Азербайджана! Товарищи, он первым вошел в Азербайджан!» Трудно переоценить значение этого завоевания в конце Гражданской войны: Баку – это нефть и ключ к Каспию.

В 1922 году, когда обсуждались проекты будущего СССР, Орджоникидзе, как и Сталин, был сторонником централизованного государства, без суверенитета для республик. Эту идею резко не принимал Ленин. Сопротивлялась «имперскому подходу» и Грузия. Отзвуком той дискуссии стал скандал, разразившийся 20 октября 1922-го между Орджоникидзе и группой грузинских коммунистов, которых он презрительно именовал «социал-духанщиками». Когда один из них – Акакий Кобахидзе – назвал Серго «сталинским ишаком», да еще и упрекнул в «барстве» («Твои лошади живут лучше, чем мои дети»), тот не сдержался и ударил обидчика. По жалобе грузин этот инцидент расследовала комиссия во главе с Феликсом Дзержинским, который поддержал линию Серго.

И тут в игру вступил Ленин. В свое время он уже рассматривал жалобы на грубость и рукоприкладство товарища Серго и тогда отнесся к нему снисходительно: «Что вы от него требуете? У него такой характер вспыльчивый. Темперамент очень большой, и вы учтите, он плохо слышит на одно ухо». Но на этот раз Ильич и не думал шутить. Он обрушился на Сталина и Дзержинского, а заодно предлагал «примерно наказать тов. Орджоникидзе» – как «великорусского держиморду». Свою задачу Ленин выполнил: идея централизованного Советского государства была скомпрометирована.

Эффективный менеджер

В середине 1920-х Серго стал опорой Сталина. Он и выглядел как его младший брат. И, несмотря на самолюбие, смирился с этой ролью. В то время пустили в ход лозунг: «Совместить американскую деловитость и русский революционный размах». Орджоникидзе, как никто другой, соответствовал этой формуле.

Технократом он стал по наитию. Ни образования, ни управленческого опыта у фельдшера не имелось. Но как только страна от нэпа перешла к индустриализации, значение Орджоникидзе возросло. Он, независимо от занимаемых должностей, стал лицом первых пятилеток, а Наркомат тяжелой промышленности, который он возглавлял, считался главным штабом индустриализации.

Руководил Серго по-военному, шел напролом к поставленной цели – как в атаку. Он был сторонником форсированного развития тяжелой промышленности. Орджоникидзе понимал, что ради промышленной революции страна жертвует многим. Понимал, что прогресс оплачивается почти бесплатным крестьянским трудом: «Вывозим очень часто необходимые нам продукты, продовольственные… А как иначе сделать? Если не купить, у нас не будет тех машин, которые нам нужны. Металл нам нужен, нужен до чертиков, нужен, как воздух человеку, как вода». Результат не заставил себя ждать. Советский Союз по выплавке чугуна вышел на второе место в мире, по производству электроэнергии, стали, грузовых автомобилей – на третье. К 1937 году наша индустрия уже мало зависела от импорта.

Григорий Орджоникидзе на заводе «Запорожсталь». Худ. И.Г. Дроздов. 1937 год

На плакатах того времени Орджоникидзе – в числе главных вождей страны, наравне с Климом Ворошиловым, Лазарем Кагановичем. Дело не только в том, что товарищ Коба продвигал «своего человека». С большинством соратников по закавказскому подполью Сталин порвал еще в 1920-е. Но Серго умел «тянуть воз», не ломая дров. И это дорогого стоило.

Среди технарей он не выглядел профаном. Сталин верил в его энергию, в его умение находить общий язык с самыми ершистыми инженерами. Казалось, что на карандаше у товарища Серго каждый станок, каждый мотор. Сохранилось немало идиллических воспоминаний об управленце Орджоникидзе. «Он знает в лицо уйму людей, с бесчисленным количеством металлургов переписывается. Любой мастер или инженер, приехавший в Москву с новостройки, может побеседовать с наркомом. Доступ всегда открыт», – писал академик Иван Бардин, один из основоположников советской черной металлургии. Сработались с Орджоникидзе и такие творческие натуры, как Андрей Туполев, Сергей Ильюшин и Александр Яковлев – отцы-основатели советской авиации.

Список предприятий, построенных и отлаженных под прямым руководством Орджоникидзе, впечатляет. Сталинградский тракторный завод, машиностроительный завод «Сибкомбайн» в Новосибирске, а также знаменитая уральская Магнитка – Магнитогорский металлургический комбинат. Дал первый ток Днепрогэс. Кузнецкий металлургический комбинат прокатал первые рельсы для метростроевцев. На Дальнем Востоке, в Комсомольске-на-Амуре, приказом наркома Орджоникидзе началось строительство металлургического гиганта «Амурсталь».

Cтроить заводы и при этом быть свободным от политики в советских условиях невозможно. Во время стычек с «оппозиционными уклонами» Орджоникидзе всякий раз поначалу занимал умеренную, примиренческую позицию. Оставаясь близким соратником Сталина, он не скрывал некоторых колебаний, был сторонником более бережливого отношения к кадрам. И все-таки поддерживал «генеральную линию».

После суда над «зиновьевцами» Орджоникидзе писал Сталину: «Их мало было расстрелять, если бы это можно было, их надо было по крайней мере по десять раз расстрелять». Но масштабы Большого террора Серго одобрить не мог: Наркомат тяжелой промышленности терял лучших специалистов, страх и подозрительность мешали работе. Он пытался умерить репрессивные аппетиты соратников – это видно по многим тогдашним его выступлениям. Орджоникидзе оценивал ситуацию с позиций рачительного хозяина: «Некоторые считают, что надо вышибить из партии всех бывших, но это неразумно и нельзя делать, а присмотреться, разобраться – не всегда хватает у наших людей терпения и умения. Подкачали порядочное количество директоров, почти всех их спасли, но "обмазанными" остались».

В сентябре 1936 года был арестован Георгий Пятаков – первый заместитель Орджоникидзе. Это о нем писал Лион Фейхтвангер, присутствовавший на судебном процессе в Колонном зале: «Я никогда не забуду, как Пятаков, господин среднего роста, средних лет, с небольшой лысиной, с рыжеватой, старомодной, трясущейся острой бородой, стоял перед микрофоном и как он говорил – будто читал лекцию. Спокойно и старательно он повествовал о том, как он вредил во вверенной ему промышленности». Орджоникидзе клеймил Пятакова как политического врага и двурушника, но пытался сохранить ему жизнь, чтобы не терять пробивного специалиста.

Стал ли Серго противником своего бакинского сокамерника? Старый большевик Иван Орахелашвили на допросе свидетельствовал о таких рассуждениях Орджоникидзе: «Сталин своей чрезмерной жестокостью доводит партию до раскола и в конце концов заведет страну в тупик». Впрочем, безоглядно верить этим показаниям, конечно, нельзя: кого только не оговаривали на допросах?

Постоянной головной болью для Серго был его старший брат Папулия, крепко пьющий и невоздержанный на язык. Правда, буян то и дело громогласно бранил не только Сталина, но и самого Серго. Благодаря влиятельному брату он до поры до времени занимал высокий пост председателя Торговой палаты Грузии. В 1936-м Папулию арестовали – накануне юбилея товарища Серго, который отмечали «всенародно». К тому моменту у Сталина имелось немало резонов, чтобы устранить самого наркомтяжпрома. Но он медлил.

«Не выдержало сердце»

На февральском Пленуме ЦК 1937 года Орджоникидзе должен был выступить с докладом о «вредительстве». Он почти каждый день виделся со Сталиным, они обсуждали доклад, спорили, но общались по-дружески. До Пленума Орджоникидзе не дожил пяти дней: 18 февраля в его московской квартире занавесили зеркала. В официальном сообщении значилось: «Внезапно скончался от паралича сердца во время дневного сна». Сталин у постели умершего друга произнес: «Он работал на износ с больным сердцем, вот сердце и не выдержало». На траурном митинге Вячеслав Молотов ораторствовал: «Троцкистские выродки ускорили смерть Орджоникидзе. Он не ожидал, что Пятаковы могут пасть так низко». Однако для многих смерть энергичного наркома выглядела таинственно.

Гром грянул в 1956-м, когда на ХХ съезде партии Никита Хрущев заявил, что товарища Серго довел до самоубийства злокозненный Лаврентий Берия. После смерти вдовы Орджоникидзе, в 1960-е, стали появляться пересказы ее воспоминаний о том, как Серго застрелился. Среди домыслов бытовал и такой: на Пленуме нарком собирался выступить против Сталина – и потому его убили…

Молотов, считавшийся лучшим другом Орджоникидзе, на склоне лет в беседе с писателем Феликсом Чуевым рассуждал: «Серго был хороший, но близорукий политически. Это был человек чувства и сердца. Сталин часто говорил, что так нельзя. Серго нередко приближал к себе людей, руководствуясь только чувствами. У него был брат в Грузии, железнодорожник. Может быть у хорошего члена ЦК плохой брат? Так вот брат выступал против советской власти, был на него достоверный материал. Сталин велел его арестовать. Серго возмутился. А затем дома покончил с собой. Нашел легкий способ. О своей персоне подумал. Какой же ты руководитель!»

Сталин не мог скрыть обиды на Орджоникидзе. На очередном Пленуме ЦК вождь сетовал: «Сколько крови он себе испортил, отстаивая мерзавцев!» Это сказано о друге, которого только что похоронили… Но посмертно свергать его с пьедестала не стали. Именем Серго по-прежнему назывались предприятия, улицы и дома отдыха. Он так и остался для всех советских поколений образцом революционера, ставшего эффективным управленцем.