Смиренные арестанты

Передача семьи Романовых Уралсовету 30 апреля 1918 года. Худ. В.Н. Пчелин. 1927 год

Надежды бывшего российского самодержца тихо и спокойно прожить остаток дней в кругу близких ему людей не оправдались. Под бдительным присмотром охраны Романовы находились сначала в Царском Селе, потом в Тобольске и, наконец, в Екатеринбурге.

В Царском Селе

В судьбоносные дни Февральской революции императрица Александра Федоровна была полностью поглощена заботой о заболевших детях. Впоследствии она очень переживала, что ей не довелось быть рядом с мужем в тот момент, когда он принял решение отречься от престола.

Утром 8 (21) марта 1917 года в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве Николай II простился с чинами штаба и представителями охранявшего его Сводного пехотного полка. В полдень он встретился со своей матерью вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Они провели вместе четыре с половиной часа. Словно предчувствовали, что видят друг друга в последний раз…

Между тем в Могилев для сопровождения бывшего императора прибыли посланцы Временного правительства – члены Государственной Думы Александр Бубликов, Василий Вершинин, Семен Грибунин и Савелий Калинин. В их присутствии около 17 часов Николай II и 47 следовавших вместе с ним лиц сели в поезд, который совершенно обыденно тронулся в путь. «При отъезде не было ни приветствий, ни враждебных возгласов», – сообщили посланники в докладе Временному правительству. По пути к ним в вагон приходили депутации, вручавшие пожертвования «на пользу революции». Историк Генрих Иоффе утверждает: «Такие пожертвования внесли даже бывшая царская прислуга и чины дворцовой полиции, ехавшие в поезде вместе с отрекшимся царем. Еще несколько дней тому назад холуйствовавшая перед Николаем Романовым, эта мелкая царедворческая сошка сегодня уже холуйствовала перед Временным правительством. Впрочем, не только лакеи и охранники бросили своего вчерашнего повелителя. Точно так же вскоре поступили и царедворцы "с положением"».

Перемены в тот день произошли и в Царском Селе, где находилась Александра Федоровна с детьми. Прибывший туда командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант Лавр Корнилов приказал построить офицеров Сводного пехотного полка и конвоя, которые несли службу в Александровском дворце. Когда приказ был исполнен, он огласил постановление Временного правительства об аресте бывшей императрицы. «Никто не шелохнулся. Все застыли как мертвые – так неожиданно и буднично все произошло», – вспоминал впоследствии один из офицеров.

На страницах дневника Александра Федоровна кратко записала, как Корнилов «объявил, что мы находимся взаперти» и что «с этого момента присутствующие [во дворце] считаются изолированными, не должны видеться ни с кем посторонним». Слуги и приближенные могли сами решать, уйти им или остаться рядом с семьей бывшего самодержца.

В 16 часов со всех постов сняли солдат Сводного пехотного полка и конвоя, заменив их часовыми из запасных батальонов. Воспитатель наследника Алексея Пьер Жильяр печально констатировал, что «солдаты стоят на часах уже не для того, чтобы нас охранять, а с тем, чтобы нас караулить».

На следующий день в 11 часов 30 минут в Царское Село прибыл поезд с Николаем II. На платформе бывшего императора встретил полковник Евгений Кобылинский, позже вспоминавший: «Государь вышел из вагона и очень быстро, не глядя ни на кого, прошел по перрону и сел в автомобиль. С ним был гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков. Ко мне же на перроне подошли двое штатских, из которых один был член Государственной Думы Вершинин, и сказали мне, что их миссия окончена: государя они передали мне. В поезде с государем ехало много лиц. Когда государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают. Прекрасно помню, что так удирал тогда генерал-майор Нарышкин и, кажется, командир железнодорожного батальона генерал-майор Цабель. Сцена эта была весьма некрасивая».

В те дни горькие слова: «Кругом измена, и трусость, и обман», занесенные Николаем II в дневник после отречения, в ночь на 3 (16) марта 1917 года, нашли множество подтверждений. Царскую семью покинули люди, которых император и императрица давно знали и в чьей верности не сомневались. Но нашлись и те, кто до конца оставался с ними, разделив все выпавшие на их долю тяготы и лишения.

21 марта (3 апреля) в Царском Селе побывал министр юстиции Временного правительства Александр Керенский. Он переговорил с Николаем II, обошел Александровский дворец и представил нового начальника Царскосельского караула – полковника Кобылинского.

Ближайшие несколько дней бывший император разбирался в своих вещах и книгах, откладывая те, которые хотел взять с собой в Англию. 27 марта (9 апреля) в Царское Село опять приехал Керенский. Неожиданно для всех он попросил бывших царя и царицу ограничить их общение друг с другом исключительно временем еды. Министр объяснил это тем, что необходимо держать в спокойствии относительно отрекшегося императора Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. «Пришлось подчиниться, во избежание какого-нибудь насилия», – констатировал Николай II.

Члены семьи Николая II на огороде Александровского дворца в Царском Селе. В центре – великая княжна Татьяна Николаевна. Май 1917 года

Если верить дневнику Александры Федоровны, то и ее реакция на это ограничение оказалась сдержанной: «Ники и мне разрешается встречаться только за едой, не разрешается спать вместе». Однако за этой лаконичностью скрывалась буря эмоций. Жильяр вспоминал, что Александра Федоровна была в ярости. «Поступать так с государем, сделать ему эту гадость после того, что он принес себя в жертву и отрекся, чтобы избежать гражданской войны, – как это низко, как это мелочно!» – с негодованием восклицала она.

Правда, уже 12 (25) апреля ситуация изменилась. «Утром чай в моей комнате, и сейчас спим опять вместе», – записала Александра Федоровна. Находясь под арестом в Царском Селе, Романовы гуляли, много читали, по вечерам часто играли в карты и домино. В конце апреля, когда стало тепло, решили разбить в парке огородик. Участие в этом начинании приняли все желающие, в том числе несколько охранявших царскую семью солдат, заскучавших по крестьянскому труду.

Романовы исправно посещали церковь, что нашло отражение в дневнике настоятеля Феодоровского государева собора в Царском Селе Афанасия Беляева. Вот одна из записей протоиерея: «Всенощная началась в дворцовой церкви в свое время. Молилась вся царская семья, кроме бывшего наследника Алексея Николаевича. В воскресенье за литургией присутствовала вся царская семья и слушала мое слово на Евангелие о смирении и кротости как высших христианских добродетелях и жизнь преподобного Николы Святителя».

Когда надежда уехать в Англию рухнула, возникла мечта перебраться в Крым. Увы, и ей не суждено было сбыться. 28 июля (10 августа) от обер-гофмаршала двора графа Павла Бенкендорфа Романовы узнали, что их отправляют «не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трех или четырех днях пути на восток».

В Тобольске

31 июля (13 августа) 1917 года семья Николая II и их слуги готовились к отъезду, час которого все время откладывался. Утром попрощаться с отъезжающими родственниками Керенский привез Михаила Романова, младшего брата бывшего императора. Братья увиделись в последний раз… «Очень приятно было встретиться, но разговаривать при посторонних было неудобно», – записал в дневнике Николай II.

Наконец в шестом часу утра следующего дня снова появился Керенский. Все погрузились в автомобили и через 15 минут были уже на станции. На прощание Керенский поцеловал руку Александре Федоровне, а ее мужу сказал: «До свидания, ваше величество. Я придерживаюсь пока старого титула». В 6 часов 10 минут Николай II с супругой и детьми в сопровождении 39 слуг отбыли в Тобольск на двух поездах под флагом японской миссии Красного Креста. В первом находились сама семья бывшего императора, его свита, прислуга и рота 1-го лейб-гвардии Стрелкового полка, во втором – остальная охрана и три представителя Временного правительства.

Поздним вечером 4 (17) августа поезда прибыли в Тюмень, где все пересели на пароход «Русь». Николаю II, Александре Федоровне и Алексею предоставили по каюте 1-го класса, дочерям – одну пятиместную. Погрузка вещей продолжалась долго. Только ранним утром «Русь» отправилась в Тобольск. После обеда пароход прошел мимо села Покровского – родины Григория Распутина. Это дало повод членам императорской семьи предаться воспоминаниям.

Вечером 6 (19) августа они были уже в Тобольске, который Николай, будучи еще наследником престола, посетил летом 1891 года по пути из Японии. «Вспомнил вид на собор и дома на горе», – записал он в дневнике. В том доме, где Романовым предстояло жить, еще шел ремонт, и они целую неделю оставались на пароходе. Лишь утром 13 (26) августа Николай II с семьей и слугами перебрались в губернаторский дом, который после Февральской революции стали называть домом Свободы. В нем царская семья расположилась на втором этаже. Там же поселились старый камердинер Николая II Терентий Чемодуров, горничная Анна Демидова, камеристка (младшая камер-юнгфера комнат Александры Федоровны) Мария Тутельберг и няни детей Александра Теглева и Елизавета Эрсберг. Остальные разместились через дорогу, в доме купца Корнилова.

В полдень местный священник отслужил молебен и окропил все комнаты святой водой. Так началась жизнь в Тобольске. Она протекала по следующему распорядку. Вставали около 9 часов утра и после чая занимались каждый своим делом. Николай II со старшей дочерью, как правило, читали, другие дети делали уроки. Жильяр преподавал им французский язык, а англичанин Чарльз Сидней Гиббс – английский. В 11 часов все выходили на прогулку в огороженный высоким деревянным забором маленький сад, примыкавший к дому. В час отправлялись завтракать. Во второй половине дня опять гуляли. С 16 до 17 часов Николай II занимался с сыном историей. В 19 часов 30 минут подавался обед. Потом бывший император читал, играл в карты и домино с членами свиты. С ним и Александрой Федоровной завтракали и обедали гофлектриса Екатерина Шнейдер, фрейлина Анастасия Гендрикова, генерал-адъютант Николая II Илья Татищев, генерал-майор свиты Василий Долгоруков, лейб-медик Евгений Боткин, а также Жильяр и Гиббс.

Однажды бывший император пожаловался ставшему начальником особого отряда охраны в Тобольске Кобылинскому на недостаток физических упражнений. Тот распорядился привезти бревна и купил пилы и топоры. С этого момента Николай II усердно занимался заготовкой дров для печей и кухонных плит. Вскоре к нему присоединились дети и Жильяр.

18 (31) августа в Тобольск по собственной инициативе приехала бывшая фрейлина императрицы Маргарита Хитрово, ровесница и близкая подруга великой княжны Ольги. Она привезла с собой около двух десятков писем. На улице Маргарита встретила Анастасию Гендрикову, которая привела ее к себе в комнату в доме купца Корнилова. Но не прошло и получаса, как туда с солдатами явился Кобылинский, получивший приказ Керенского арестовать прибывшую из Петрограда девушку. У Маргариты отобрали все привезенные письма. Николай II записал в дневнике, что уже на следующий день «бедная Рита Хитрово должна была выехать обратно с вечерним пароходом».

Выполнивший приказ Кобылинский, по свидетельству Елизаветы Эрсберг, не отличался ни неприязнью, ни тем более ненавистью к семье бывшего императора: «Он их любил, и они хорошо все относились к нему. Он был весьма предупредителен к ним и заботился о них. Но ему было очень тяжело ладить с распущенными солдатами и приходилось быть весьма осмотрительным. Он, однако, проявлял большой такт. Не будь около них Кобылинского, я уверена, много худого они могли бы пережить при ином человеке».

Николай II с сыном Алексеем в Тобольске. Зима 1918 года

1 (14) сентября в Тобольск прибыли новый комиссар от Временного правительства Василий Панкратов и его помощник Александр Никольский. Панкратов был народовольцем, отсидевшим 14 лет в Шлиссельбургской крепости; ему дважды пришлось пройти через якутскую ссылку (второй раз уже после его вступления в партию эсеров). Александра Теглева впоследствии так охарактеризовала вновь прибывших: «Про Панкратова я должна по совести сказать, что он был человек по душе хороший. <…> Он был человек добрый и сердечный. К семье, в особенности к княжнам, и особенно к Марии Николаевне, он относился хорошо. Марию Николаевну он любил больше всех. Государь при встречах разговаривал с ним. Никольский же был груб и непорядочен. Он был противоположностью Панкратову».

В пришедшем вскоре из Царского Села дополнительном грузе, по признанию Николая II, оказалось «три-четыре ящика с винами». Никольский собственноручно разбил топором все бутылки. «Его даже солдаты за это ругали идиотом», – вспоминала потом Эрсберг. Довелось Романовым испытать и другие унижения. Вот одно из свидетельств Кобылинского: «Государь надел черкеску, на которой у него был кинжал. Солдаты подняли целую историю: "Их надо обыскать. У них есть оружие". Кое-как мне удалось уговорить эту потерявшую всякий стыд ватагу не производить обыск».

В Екатеринбурге

Утром 23 апреля 1918 года в бывший дом генерал-губернатора явился приехавший из Москвы особоуполномоченный ВЦИК Василий Яковлев. Николай II рассказал об этом в дневнике: «Он вошел, бритое лицо, улыбаясь и смущаясь, спросил, доволен ли я охраной и помещением. Затем почти бегом зашел к Алексею, не останавливаясь, осмотрел остальные комнаты и, извиняясь за беспокойство, ушел вниз. Так же спешно он заходил к другим в остальных этажах».

25 апреля Яковлев сообщил, что получил приказание увезти бывшего императора уже на следующий день рано утром. Он не дал никаких объяснений, место назначения оставалось неизвестным. В это время Алексей был серьезно болен. В результате было принято решение выехать вместе с Александрой Федоровной, дочерью Марией, Долгоруковым, Боткиным, а также с Демидовой, Чемодуровым и лакеем Иваном Седневым. Перед отъездом Александра Федоровна поручила дочерям Ольге и Татьяне спрятать в одежде фамильные драгоценности. Девушки выполнили наказ матери.

Выехали в 4 часа утра. Двигались на тарантасах быстро, почти без остановок. 27 апреля бывший император и его спутники из-за ожидавшегося ледохода вынуждены были переходить реку Тобол пешком по доскам. Николай II писал, что «только у другого берега пришлось переехать сажень 10 на пароме». Оказавшись в селе Покровском, он, Александра Федоровна и Мария, пока перепрягали лошадей, долго стояли у дома Распутина, который прежде видели на фотографиях. В окнах они заметили членов его семьи, внимательно наблюдавших за арестантами.

30 апреля в 8 часов 40 минут поезд доставил Романовых из Тюмени в Екатеринбург. Их привезли в дом Ипатьева, который теперь называли Домом особого назначения. «Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару», – излил негодование на страницах своего дневника Николай II. Комендантом был Александр Авдеев, сквозь пальцы смотревший на то, что солдаты обворовывали арестантов. Через два месяца его сменил Яков Юровский, которого Романовы поначалу считали доктором.

23 мая комиссар Павел Хохряков привез в Екатеринбург детей Николая II – Алексея, Ольгу, Татьяну и Анастасию. С ними приехало 27 человек. Позже Юровский поделился своими впечатлениями о Романовых: «Заносчивости в семье, кроме Александры Федоровны, не замечалось ни в ком. Если бы это была не ненавистная царская семья, выпившая столько крови из народа, можно бы их считать как простых и незаносчивых людей. Девицы, например, прибегали на кухню, помогали стряпать, заводили тесто или играли в карты в дурачки, или раскладывали пасьянс, или занимались стиркой платков. Одевались все просто, никаких нарядов. Николай вел себя прямо "по-демократически"… Немалое удовольствие представляло для них полоскаться в ванне по несколько раз в день. Я, однако, запретил им полоскаться часто, так как воды не хватало. Если посмотреть на эту семью по-обывательски, то можно было бы сказать, что она совершенно безобидна».

Но смотреть «по-обывательски» на совершенно безобидную семью Юровский и его подчиненные не собирались. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николай II, Александра Федоровна, их сын Алексей, дочери Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, доктор Евгений Боткин, камердинер Алексей Трупп, повар Иван Харитонов и горничная Анна Демидова были убиты в подвале Дома особого назначения.

Что почитать?

Иоффе Г.З. Революция и судьба Романовых. М., 1992

Жук Ю.А. Вопросительные знаки в «царском деле». СПб., 2013