Карл Маркс. «Разоблачения…»

160 лет назад, летом 1856 года, в одной из английских газет увидела свет публицистическая работа Карла Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII века», в которой в наибольшей степени отразились его русофобские взгляды на прошлое России.

Карл Маркс (1818–1883)

История самого этого текста и его публикации в нашей стране заслуживает отдельного рассказа. После смерти Карла Маркса (1818–1883) новое издание «Разоблачений» было подготовлено к печати его дочерью Элеонорой Маркс-Эвелинг. Текст повторно вышел в свет в 1899 году в Лондоне под названием Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century, и с тех пор эта работа известна и под вторым названием – «Секретная дипломатия XVIII века». Однако в Советском Союзе, где наследие одного из классиков марксизма-ленинизма бережно хранилось и популяризировалось, а его многочисленные творения издавались массовыми тиражами, она долгое время была знакома читателям лишь в выдержках. Полный текст «Разоблачений» был опубликован только на излете советской эпохи – в 1989 году.

Причина – в явно русофобском характере этого произведения Маркса, в котором он не только не стеснялся одаривать прошлое России самыми уничижительными эпитетами, но и активно демонстрировал солидарность со сторонниками расовой теории, упоминая о «характерных чертах славянской расы» как о чем-то доказанном и раз и навсегда установленном.

Немецкий философ определял написанное им в «Разоблачениях» о России как «предварительные замечания относительно общей истории русской политики». При изучении этого вопроса Маркс, тогда еще не владевший русским языком, пользовался работами немецких, французских, отчасти английских историков, уже носившими серьезный налет свойственной Европе середины XIX века русофобии.

Впрочем, и сам автор «Разоблачений», которые писались как политический памфлет, оказался страстным критиком России. Кроме прочего, на тональность его работы во многом повлияли и политические события того времени. Участие Российской империи в подавлении европейских революций 1848–1849 годов, а также недавно закончившаяся Крымская война существенно усилили антироссийские настроения как среди элиты Старого Света, так и среди «контрэлиты» – лидеров левых сил тогдашней Европы. Россия, с точки зрения последних, по определению стояла на пути революции и прогресса, и поэтому они активно приветствовали ее поражение в Крымской войне.

Разумеется, в советское время такой подход вступал в явное противоречие с представлениями о Марксе как основоположнике «пролетарского интернационализма». А русофобская риторика классика входила в очевидный диссонанс со взятым ВКП(б) с середины 1930-х годов курсом на укрепление патриотизма. Поскольку авторитет Маркса в СССР был предельно высок, видимо, и было решено не публиковать целиком его работу, идущую вразрез не только с пропагандируемым образом самого философа, но и с политикой, проводившейся в тот период партией большевиков.

Не случайно авторы первой в нашей стране публикации этого текста, действовавшие под эгидой Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, в 1989 году осторожно признавали: «…отдельные положения «Разоблачений» (сведение причин освобождения от монголо-татарского ига к дипломатическим усилиям московских князей, суждения об «антиморском» характере славянской расы и пр.) не соответствуют современному уровню исторической науки и нуждаются в критическом осмыслении». Находясь в рамках принятой в СССР апологетики Маркса, публикаторы все-таки отмечали: в данном труде классик «допускает известную односторонность». И это было мягко сказано…

Журнал «Историк» решил напомнить читателям основные положения этой малоизвестной работы Маркса.

Неодолимое влияние России заставало Европу врасплох в различные эпохи, оно пугало народы Запада, ему покорялись как року или оказывали лишь судорожное сопротивление. Но чарам, исходящим от России, сопутствует скептическое отношение к ней, которое постоянно вновь оживает, преследует ее, как тень, усиливается вместе с ее ростом, примешивает резкие иронические голоса к стонам погибающих народов и издевается над самим ее величием, как над театральной позой, принятой, чтобы поразить и обмануть зрителей.

Другие империи на заре своего существования встречались с такими же сомнениями, но Россия превратилась в исполина, так и не преодолев их. Она является единственным в истории примером огромной империи, само могущество которой, даже после достижения мировых успехов, всегда скорее принималось на веру, чем признавалось фактом. С начала XVIII столетия и до наших дней ни один из авторов, собирался ли он превозносить или хулить Россию, не считал возможным обойтись без того, чтобы сначала доказать само ее существование. <…>

Норманнская теория Маркса

Развернутые перед нами старинные карты России показывают, что раньше она занимала в Европе даже большие пространства, чем те, которыми может похвалиться теперь: они со всей точностью свидетельствуют о непрерывном процессе расширения ее территории в IX–XI столетиях. <…>

Несмотря, однако, на известные параллели, <…> политика первых Рюриковичей коренным образом отличается от политики современной России. То была не более и не менее как политика германских варваров, наводнивших Европу, – история современных народов начинается лишь после того, как схлынул этот потоп. Готический период истории России составляет, в частности, лишь одну из глав истории норманнских завоеваний. <…> Быстрый процесс расширения территории был не результатом выполнения тщательно разработанных планов, а естественным следствием примитивной организации норманнских завоеваний. <…>

Могут возразить, что здесь победители слились с побежденными скорее, чем во всех других областях, завоеванных северными варварами, что вожди быстро смешались со славянами, о чем свидетельствуют их браки и их имена. Но при этом следует помнить, что дружина, которая представляла собой одновременно их гвардию и их тайный совет, оставалась исключительно варяжской, что Владимир, олицетворяющий собой вершину готической России, и Ярослав, представляющий начало ее упадка, были возведены на престол силой оружия варягов. <…>

При Ярославе верховенство варягов было сломлено, но одновременно исчезают и завоевательные стремления первого периода и начинается упадок готической России. <…> Нескладная, громоздкая и скороспелая империя, сколоченная Рюриковичами, подобно другим империям аналогичного происхождения, распадалась на уделы, делилась и дробилась между потоками завоевателей, терзалась феодальными войнами, раздиралась на части чужеземными народами, вторгавшимися в ее пределы. <…>

«Кровавое болото монгольского рабства»

Колыбелью Московии было кровавое болото монгольского рабства, а не суровая слава эпохи норманнов. А современная Россия есть не что иное, как преображенная Московия. Татарское иго <…> не только подавляло, но оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой. Татаро-монголы установили режим систематического террора; опустошения и массовая резня стали непременной его принадлежностью. Ввиду того, что численность татар по сравнению с огромными размерами их завоеваний была невелика, они стремились, окружая себя ореолом ужаса, увеличить свои силы и сократить путем массовых убийств численность населения, которое могло поднять восстание у них в тылу. Кроме того, оставляя после себя пустыню, они руководствовались тем же экономическим принципом, в силу которого обезлюдели горные области Шотландии и римская Кампанья, – принципом замещения людей овцами и превращения плодородных земель и населенных местностей в пастбища. <…>

Штурм града. Худ. И.С. Глазунов. Карл Маркс отмечал, что татарское иго «не только подавляло, но оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой»

Иван I Калита и Иван III, прозванный Великим, олицетворяют Московию, поднимавшуюся благодаря татарскому игу, и Московию, становившуюся независимой державой благодаря исчезновению татарского владычества. Итог всей политики Московии с самого ее появления на исторической арене воплощен в истории этих двух личностей.

Политика Ивана Калиты состояла попросту в следующем: играя роль гнусного орудия хана и заимствуя, таким образом, его власть, он обращал ее против своих соперников-князей и против своих собственных подданных. Для достижения этой цели ему надо было втереться в доверие к татарам, цинично угодничая, совершая частые поездки в Золотую Орду, униженно сватаясь к монгольским княжнам, прикидываясь всецело преданным интересам хана, любыми средствами выполняя его приказания, подло клевеща на своих собственных родичей, совмещая в себе роль татарского палача, льстеца и старшего раба. <…>

Иван Калита превратил хана в орудие, посредством которого избавился от наиболее опасных соперников и устранил всякие препятствия со своего пути к узурпации власти. <…> Ни обольщения славой, ни угрызения совести, ни тяжесть унижения не могли отклонить его от пути к своей цели. Всю его систему можно выразить в нескольких словах: макиавеллизм раба, стремящегося к узурпации власти. Свою собственную слабость – свое рабство – он превратил в главный источник своей силы. <…>

Изумленная Европа, в начале правления Ивана III едва знавшая о существовании Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была ошеломлена внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи, и сам султан Баязид, перед которым Европа трепетала, впервые услышал высокомерную речь московита. Каким же образом Ивану III удалось совершить эти великие дела? Был ли он героем? Сами русские историки изображают его заведомым трусом. <…>

Иван освободил Московию от татарского ига не одним смелым ударом, а в результате почти двадцатилетнего упорного труда. Он не сокрушил иго, а избавился от него исподтишка. Поэтому свержение этого ига казалось больше делом природы, чем рук человеческих. <…>

Иван не восставал. Он смиренно признавал себя рабом Золотой Орды. <…> Могущество было им не завоевано, а украдено. Он не выбил врага из его крепости, а хитростью заставил его уйти оттуда. Все еще продолжая падать ниц перед послами хана и называть себя его данником, он уклонялся от уплаты дани под вымышленными предлогами, пускаясь на все уловки беглого раба, который не осмеливается предстать перед лицом своего хозяина, а старается только улизнуть за пределы досягаемости. <…> Иван победил Золотую Орду, не вступая сам в битву с нею. <…>

«Характерная черта славянской расы»

Петр Великий действительно является творцом современной русской политики. <…> Он сочетал политическое искусство монгольского раба с гордыми стремлениями монгольского властелина, которому Чингисхан завещал осуществить свой план завоевания мира.

Одна характерная черта славянской расы должна броситься в глаза каждому наблюдателю. Почти повсюду славяне ограничивались территориями, удаленными от моря, оставляя морское побережье неславянским народностям. Финско-татарские племена занимали берега Черного, литовцы и финны – Балтийского и Белого морей. Там, где славяне соприкасались с морским побережьем, как на Адриатическом и отчасти на Балтийском море, они в скором времени вынуждены были подчиниться чужеземной власти. Русский народ разделил эту общую участь славянской расы. <…>

Спуск галеры «Принципиум» на воронежской верфи 3 апреля 1696 года. Худ. Ю.А. Кушевский. Карл Маркс считал Петра I творцом русской политики, актуальной и для ХIХ века

До Петра Великого он не смог отвоевать себе доступ ни к одному морю, кроме Белого, которое в течение трех четвертей года сковано [льдами] и непригодно для мореплавания. <…>

Петр Великий с самого начала порвал со всеми традициями славянской расы. «России нужна вода». Эти слова, с которыми он с упреком обратился к князю Кантемиру, стали девизом всей его жизни! <…> Для системы местных захватов достаточно было суши, для системы мировой агрессии стала необходима вода. Только в результате превращения Московии из полностью континентальной страны в империю с морскими границами московитская политика могла выйти из своих традиционных пределов и найти свое воплощение в том смелом синтезе, который, сочетая захватнические методы монгольского раба и всемирно-завоевательные тенденции монгола-властелина, составляет жизненный источник современной русской дипломатии.

Русская угроза Западу

Говорят, что ни одна великая нация никогда не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком вначале находилась империя Петра Великого; что ни одна нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские берега и устья рек были оторваны от нее; что Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив – в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар; что по самому своему географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними; что, одним словом, Петр – по крайней мере в данном случае – захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны. С этой точки зрения Петр Великий намеревался в результате своей войны со Швецией лишь создать русский Ливерпуль и обеспечить его необходимой полосой побережья.

Но здесь упускают из виду одно важное обстоятельство, тот tour de force [с франц. «ловкий прием». – «Историк»], которым он перенес столицу империи из континентального центра к морской окраине, ту характерную смелость, с которой он воздвиг новую столицу на первой завоеванной им полосе балтийского побережья почти на расстоянии пушечного выстрела от границы, намеренно дав, таким образом, своим владениям эксцентрический центр. Перенести царский трон из Москвы в Петербург значило поставить его в такие условия, в которых он не мог быть в безопасности даже от внезапных нападений, пока не будет покорено все побережье от Либавы до Торнио, а это было завершено лишь к 1809 году с завоеванием Финляндии.

«С.-Петербург – это окно, из которого Россия может смотреть на Европу», – сказал Альгаротти. Это было с самого начала вызовом для европейцев и стимулом к дальнейшим завоеваниям для русских. Укрепления, имеющиеся в наше время в русской Польше, являются лишь дальнейшим шагом в осуществлении той же самой идеи. <…> Они являются такой же угрозой Западу, какую Петербург в сфере его непосредственного влияния представлял сто лет тому назад для Севера. Они должны превратить Россию в Панславонию подобно тому, как прибалтийские провинции превратили Московию в Россию. <…>

Если московитские цари, осуществлявшие свои захваты, главным образом используя татарских ханов, должны были татаризовать Московию, то Петр Великий, который решил действовать, используя Запад, должен был цивилизовать Россию. Захватив прибалтийские провинции, он сразу получил орудия, необходимые для этого процесса.

Эти провинции не только дали ему дипломатов и генералов, то есть умы, при помощи которых он мог бы осуществить свою систему политического и военного воздействия на Запад, но одновременно в изобилии снабдили его чиновниками, учителями и фельдфебелями, которые должны были вымуштровать русских, придав им тот внешний налет цивилизации, который подготовил бы их к восприятию техники западных народов, не заражая их идеями последних.

Подготовил Владимир Рудаков