Царь Дмитрий Иванович

Смутное время было богато на самозванцев. Лжедмитрий I оказался самым удачливым из них. Если, конечно, считать удачей год пребывания на русском троне и смерть от рук недавних адептов...

Первые слухи о «воскресшем» царевиче Дмитрии Ивановиче, если верить капитану русской службы французу Жаку Маржерету, появились в 1600 году. Вслед за ними, примерно в 1602–1603 годах, объявился и первый претендент на это имя. В исторической литературе его называют Лжедмитрием I. Впрочем, почти сразу после возникновения этой самозванческой авантюры стало известно подлинное имя ее героя – Юрий Богданович Отрепьев, в монашестве Григорий.

Предоставлено М.Золотаревым

ЮРИЙ, ОН ЖЕ ГРИГОРИЙ, ОН ЖЕ ДМИТРИЙ

Он происходил из дворянской семьи, представители которой владели поместьями в Галицком уезде. Вероятнее всего, Юрий Отрепьев родился около 1581 года и был на год старше царевича Дмитрия. Отец Юрия – стрелецкий сотник Богдан Иванович – в пьяной драке был зарезан литвином в Немецкой слободе в Москве. Мальчик рос под присмотром матери и под ее началом освоил грамоту, проявляя редкие способности. Потом он перебрался в Москву, где продолжил образование, научившись искусству красиво писать. Юрий Отрепьев поступил на службу к окольничему Михаилу Никитичу Романову в качестве боевого холопа, т. е. военного слуги. Не исключено, что именно во время службы у Романовых у этого юноши и возникла (или была ему внушена) идея принять имя сына Ивана Грозного. Расправа над братьями Романовыми, впавшими в опалу, в 1600 году заставила Юрия спасаться от царского гнева. Он был вынужден постричься в монахи.

Беспокойная натура инока Григория не дала ему надолго задержаться в провинции, где он принял постриг. Вскоре молодой человек оказался в столичном Чудовом монастыре, откуда – за хороший почерк – был взят в штат переписчиков книг на патриарший двор, а спустя время он стал одним из приближенных патриарха Иова. На службе у Романовых и в кругу патриарших придворных Отрепьев хорошо изучил обстановку и нравы двора. Многое узнал он и о трагической гибели царевича Дмитрия в Угличе.

Юный инок не раз говорил своим товарищам: «Царь буду на Москве!» – «они же ему плеваху и на смех претворяху». Тем не менее, имея смелый план и необходимый опыт, в 1602 году Отрепьев бежал в Литву, где после нескольких неудачных попыток открыть тайну своего «царственного происхождения и чудесного спасения» он получил признание у литовского магната князя Адама Вишневецкого.

ЩЕДРЫЕ ОБЕЩАНИЯ

Успех самозванца связан с активной поддержкой со стороны литовских магнатов, стремившихся к войне с Россией в надежде на территориальные приобретения и военную добычу. Лжедмитрий I не скупился: по договору с королем Сигизмундом III он обещал по воцарении в Москве отдать Речи Посполитой Северскую землю; однако еще раньше Северщина была им обещана сандомирскому воеводе Юрию Мнишеку, оказавшему ему деятельную помощь. В результате самозванец посулил королю половину Смоленской земли, а Мнишеку – Северщину без шести городов и другую половину Смоленщины.

Кроме того, Лжедмитрий I посватался к дочери Юрия Мнишека Марине и заключил «брачный контракт», согласно которому невеста получала Новгород и Псков, а сам он не только принимал католичество, но и обещал стремиться обратить население Московии в католическую веру за год. После того как в апреле 1604-го самозванец тайно перешел в католичество, он обеспечил себе поддержку со стороны папского нунция в Польше и иезуитов.

Дмитрий Самозванец у Вишневецкого. Худ. Н.В. Неврев. 1876. Предоставлено М.Золотаревым

Царь Борис Годунов пытался противостоять самозванческой интриге. Произведенный розыск достаточно быстро установил истинное имя человека, выдающего себя за царевича. В Речь Посполитую к королю и панамраде были отправлены посланники с разоблачением Лжедмитрия и требованием его выдачи. В 1604 году в Краков выехал двоюродный дядя самозванца Никита Елизарьевич Отрепьев Смирной, который должен был при встрече обличить племянника. Но Смирного Отрепьева паны не допустили до Лжедмитрия I. Неудачей закончилась и аналогичная миссия стрелецкого головы Постника Григорьевича Огарева. Письма с обличениями самозванца доставлялись не только польскому королю, но и императору Священной Римской империи Рудольфу II и римскому папе Клименту VII. Борис Годунов не оставлял надежды разрешить ситуацию дипломатическим путем, но жестоко ошибся.

«ЦАРЬ ДМИТРИЙ» И ЦАРЬ БОРИС

Лжедмитрий не терял времени даром. Под его знамена в Самборе собралось 3 тыс. поляков, русских эмигрантов и донских казаков (впоследствии его армия существенно увеличилась). 13 октября 1604 года небольшое войско самозванца пересекло границу и вторглось в пределы России. Появление «царя Димитрия», обещавшего «жаловати и в чести держати... и в покое, и во благоденственном житии», вызвало на охваченных недовольством и брожением землях эффект искры в пороховом погребе. Приграничные города сдавались один за другим – чернь вязала воевод и передавала их Лжедмитрию. Частично они сами переходили на сторону самозванца, признавая в нем «царевича». Войско последнего остановилось под Новгородом-Северским, где воевода Петр Федорович Басманов сумел организовать крепкую оборону. Тем временем из Москвы было отпущено войско численностью 25 336 человек во главе с первым боярином государства князем Федором Ивановичем Мстиславским.

Плоды победы в сражении 21 декабря под Новгородом-Северским, одержанной благодаря лихой атаке польских гусар, были утеряны самозванцем после жестокого разгрома в битве при селе Добрыничи 21 января 1605 года. Потери Лжедмитрия, согласно официальным данным, составили 11,5 тыс. человек, среди которых насчитывалось 7 тыс. украинских казаков. Остатки его войска были рассеяны, а сам претендент на русский престол, едва не попав в плен, бежал в Путивль.

Но счастье отвернулось от царя Бориса. Его армия застряла под небольшим городком Кромы, оказавшим серьезное сопротивление. А в это время к самозванцу собирались все новые и новые толпы сторонников. Надо сказать, что воеводы Годунова сами способствовали пополнению войск противника бессмысленной жестокостью, направленной против населения территорий, поддержавших «царя Димитрия». Царская армия под Кромами таяла из-за дезертирства дворян; кроме того, начались болезни. Между тем Лжедмитрий I из Путивля вел очень активную и весьма успешную агитацию, обращаясь как к простым жителям Северщины и южных крепостей, так и к воеводам русской армии. Боевые действия на время замерли, и исход противостояния был неясен.

Предоставлено М.Золотаревым

В этот момент неожиданно 13 апреля 1605 года от удара скончался царь Борис Годунов: «случися царю Борису в царствующем граде сидети за столом в царском своем доме, обеднее кушание творяше по обычаю царскому, и по отшествии стола того, мало времени минувшю царю же в постельной своей храмине седящу, и внезапу случися ему смерть». Умирающего успели постричь в монахи с именем Боголепа, а на следующий день Москва принесла присягу Федору Годунову, единственному сыну покойного царя Бориса.

ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ САМОЗВАНЦА

Москвичи целовали крест 16-летнему царю, грамоты с присягой были отправлены во все города Русского государства. 17 апреля под Кромы прибыли для приведения войска к присяге и смены главных воевод – князя Федора Ивановича Мстиславского и князя Василия Ивановича Шуйского – бояре князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский и Петр Федорович Басманов. Петр Басманов, обласканный царем Борисом, обещал верно служить его наследнику, но в душе у него затаилась обида. Согласно новому разряду, он получил назначение ниже, чем рассчитывал: на «его» месте оказался князь Андрей Андреевич Телятевский, приходившийся родственником боярину Семену Никитичу Годунову, в руки которого практически перешла государственная власть после кончины царя Бориса. Семен Годунов и ранее занимал весьма выдающееся положение, заведуя тайным сыском, отчего современники звали его «правым ухом царевым». Местническая обида так подействовала на Петра Басманова, что он, «патчи на стол», рыдал «с час, лежа на столе», и именно она явилась одной из причин, толкнувших его на измену.

В кромском лагере царили упадок и шаткость. Басманов, готовя мятеж в пользу самозванца, нашел себе многих сторонников. Утром 7 мая мятежники бросились на воевод, верных Годуновым, и схватили их. Катырев-Ростовский, Телятевский и некоторые другие пытались оказать сопротивление и сдержать бунт, но были вынуждены бежать. Вместе с ними восставший лагерь покинули еще несколько сотен верных царю Федору Борисовичу воинов. Мятежное войско соединилось с кромским гарнизоном и отправило посольство в Путивль с изъявлением покорности самозванцу. Участь царя Федора была решена.

Шествие Лжедмитрия I от Путивля до Тулы можно назвать триумфальным. Массы народа стекались приветствовать «истинного царевича». Из-под Тулы самозванец отослал гонцов Гавриила Григорьевича Пушкина и Наума Михайловича Плещеева с призывом к москвичам свергнуть царя Федора и его мать, царицу Марию Григорьевну Годунову, и признать права на престол «царевича Димитрия». Казаки атамана Андрея Корелы доставили посланцев Лжедмитрия I в село Красное, где Пушкин и Плещеев привлекли на свою сторону «мужиков красносельцов». В сопровождении толпы «мужиков» гонцы проникли в Москву и 1 июня на Красной площади, на Лобном месте, при большом скоплении людей прочли грамоту самозванца.

Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III на введение в России католицизма (фрагмент). Худ. Н.В. Неврев. 1874. Предоставлено М.Золотаревым

Согласно разрядным записям, перед народом выступил и окольничий Богдан Яковлевич Бельский (возвращенный из ссылки Федором Годуновым). Он подтвердил истину «царского» происхождения Лжедмитрия I: «Яз за цареву Иванову милость ублюл царевича Дмитрия, за то я терпел от царя Бориса». Это послужило началом к восстанию: народ бросился в Кремль, схватил Годуновых и начал грабить их дворы, а также дворы их однородцев Вельяминовых и Сабуровых. Царь Федор, царица Мария Григорьевна и царевна Ксения были заточены на старом дворе Бориса Годунова. Гробница царя Бориса в Архангельском соборе была вскрыта, а его прах перенесен на кладбище Варсонофьевского монастыря, где хоронили бездомных и убогих. Москвичи принесли присягу новому царю.

10 июня в Москву прибыли любимцы самозванца бояре Петр Федорович Басманов, князь Василий Васильевич Голицын, князь Василий Михайлович Рубец-Мосальский, дворянин Михаил Андреевич Молчанов и дьяк Андрей Васильевич Шерефединов. Они низложили и сослали из столицы престарелого патриарха Иова и в сопровождении трех стрельцов пришли к месту заключения Годуновых. Царицу Марию Григорьевну убийцы удавили достаточно быстро, но юный царь Федор оказал им отчаянное сопротивление: «царевича же многие часы давиша, яко не по младости дал Бог ему мужество», пока наконец не смогли его одолеть. Князь Голицын объявил народу, что царь и царица «от страстей» приняли яд. Царевну Ксению убийцы пощадили: ее ждала печальная участь наложницы самозванца, а затем – монашеский клобук.

«ЛИЦЕ ИМЕЯ НЕ ЦАРСКОГО ДОСТОЯНИЯ»

20 июня 1605 года в Москву вступил «царь Дмитрий Иванович». Он обладал весьма примечательной, но непривлекательной внешностью: «Возрастом [ростом. – Прим. ред.] мал, груди имея широкы, мышцы толсты; лице ж свое имея не царского достояния, препросто обличие имяху». Другое описание: «Обличьем бел, волосом рус, нос широк, бородавка подле носа, уса и бороды не было, шея коротка». Согласно «Новому летописцу», многие москвичи опознали беглого инока и плакали о своем согрешении, но ничего не могли поделать.

Однако Отрепьев не боялся разоблачения. Чуждый какого бы то ни было такта, он с первого же момента своего вступления в столицу шел на конфликт с ее населением: самозванца сопровождали польские и литовские роты, которые «сидяху и трубяху в трубы и бияху в бубны» во время торжественного молебна на Красной площади. Лжедмитрия I это не смущало. Более того, в первые дни своего правления он обвинил в измене и подготовке мятежа боярина князя Василия Ивановича Шуйского и его братьев. Только ходатайство мнимой матери самозванца, царицы Марфы Нагой, спасло боярина от смертного приговора, замененного ссылкой.

Этим Лжедмитрий I нажил себе опаснейшего врага, но новый царь и не собирался никому идти навстречу: ни боярам, ни москвичам, ни своим польским друзьям и покровителям. Столкновение с послами короля Сигизмунда III произошло сразу же после воцарения «Димитрия», когда он отказался принять грамоту, адресованную «великому князю всея Руси». Самозванец требовал, чтобы король именовал его «непобедимым цесарем», т. е. императором. Обещания территориальных уступок Лжедмитрий I также не намеревался исполнять.

В чем причина такого недальновидного поведения? Историками давно уже было выдвинуто предположение, что, возможно, Лжедмитрий I на самом деле являлся тем, за кого себя выдавал. По крайней мере, в его действиях и правда проглядывает непоколебимая уверенность в своем царском происхождении.

Марина (Марианна) Юрьевна Мнишек (ок. 1588 – 1614/1615), дочь сандомирского воеводы Юрия (Ежи) Мнишека и Ядвиги Тарло, жена Лжедмитрия I, венчанная с ним в мае 1606 года, незадолго до его гибели, и коронованная как русская царица (единственная женщина, коронованная в России до Екатерины I); затем жена следующего самозванца, Лжедмитрия II, выдававшего себя за первого. Авантюристка, активно участвовавшая во всех основных событиях Смутного времени. Предоставлено М.Золотаревым

Есть и другой вариант объяснения: Лжедмитрий I был подготовлен к той роли, которую играл. И в первую очередь это могли проделать Романовы, у которых Отрепьев служил в холопах. Косвенным свидетельством в пользу такой версии могут служить донесения пристава при опальном старце Филарете (в миру Федор Никитич Романов, был пострижен в монахи при Борисе Годунове и таким образом лишался прав на престол) Богдана Воейкова. В 1602 году он доносил, что в разговорах Филарет сетует на свою участь и с горечью вспоминает потерянную семью: «Милые де мои детки, маленки де бедные осталися... а жена де моя бедная, наудачу уже жива ли... лихо де на меня жена и дети, как де их помянешь, ино де что рогатиной в сердце толкнет... дай, Господи, слышать, чтобы де их ранее Бог прибрал, и яз бы де тому обрадовался... я бы де стал промышляти одною своею душею». Но в 1605-м поведение ссыльного резко изменилось: «Живет де старец Филарет не по монастырскому чину, всегды смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил... и говорит де старцом Филарет старец: увидят они, каков он впредь будет».

Не были ли виной этой перемены дошедшие до Филарета слухи о появлении самозванца? Во всяком случае, чаяния старца сбылись: при Лжедмитрии I он был возведен в сан митрополита Ростовского, а его брат Иван возвращен из ссылки. Видимо, недаром, узнав о возникновении самозванца, Борис Годунов заявил боярам, что это их рук дело.

Впрочем, пока наука не имеет точных свидетельств причастности Романовых или каких-либо других московских бояр к этой самозванческой интриге.

ПОХОЖДЕНИЯ РАССТРИГИ

Новый царь сильно отличался от предшественников – разве что энергией, решительностью и сластолюбием он весьма походил на своего «отца» Ивана Грозного. Лжедмитрий I не боялся грубо ломать строгий дворцовый церемониал, пренебрегал всеми правилами и установлениями, касающимися поведения царя. Москвичи были шокированы, узнав, что самодержец не спит после обеда и не соблюдает постов. Ночные похождения расстриги, к которому, согласно описаниям голландского купца Исаака Массы, приводили красивых девиц, женщин и монахинь, также вскоре получили широкую известность, равно как и его насилие над Ксенией Годуновой.

Царь заявил о своем намерении жениться на католичке — по представлениям русского Средневековья – еретичке — полячке Марине Мнишек, что также вызвало сильное недовольство

Самозванец был щедр на раздачи польскому и литовскому войску и в то же время занимал деньги у монастырей и не торопился возвращать их. Он объявил о стремлении начать войну с Крымом и даже стал отправлять артиллерию и войска в Елец. «О сем нецыи глаголят, – писал по этому поводу келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий (в миру Аверкий Палицын), – яко сице сотвори розстрига Крымскому царю, хотя его воздвигнути на брань, да изгубит христиан на велицех полях...» Наконец, царь заявил о своем намерении жениться на католичке (по представлениям русского Средневековья – еретичке) полячке Марине Мнишек, что также вызвало сильное недовольство.

22 ноября 1605 года в Кракове посол Лжедмитрия I думный дьяк Афанасий Иванович Власьев представлял царственного жениха в церемонии обручения с Мариной Мнишек. В марте 1606-го нареченная царица московская двинулась в путь из Самбора и 1 мая въехала в столицу, торжественно встреченная войсками, придворными и народом. Марину Мнишек сопровождала большая свита, которую по приказу царя разместили на дворах бояр, купцов и посадских людей. По словам современника, был «в то время мятеж велик и крик и вопль, что из многих дворев добрых людей метаху вон, а запасы их всякие взимаху на себя, и насилье великое и обиды и позорство бысть всем добрым людем». Москвичи, по свидетельству немца Конрада Буссова, автора «Московской хроники», «были опечалены тем, что у них появилось столько иноземных гостей, дивились закованным в латы конникам и спрашивали живущих у них в стране немцев, есть ли в их стране такой обычай – приезжать на свадьбу в полном вооружении и в латах».

«ЦАРЬ, ГОСУДАРЬ, ТЫ СОЛГАЛ»

Недовольством москвичей воспользовались враги Лжедмитрия I – бояре Шуйские, давно и умело готовившие заговор против самозванца. К Шуйским примыкали и другие бояре. Их ненависть к новому царю понятна: интриговавшие против Годунова, они тем более не желали подчиняться безродному выскочке, беглому расстриге и самозванцу. Конрад Буссов пишет, что Лжедмитрий I нередко подшучивал над боярами и упрекал их в невежестве и тупости, поскольку благодаря своему острому уму сам мог сходу решить проблему, над которой долго размышляла Боярская дума. Впрочем, и бояре в долгу не оставались. Они часто ловили «Дмитрия Ивановича» на лжи и прямо заявляли ему: «Великий князь, царь, государь всея Руси, ты солгал». Когда смущенный самозванец попросил бояр ввиду приезда невесты Марины с ее отцом Юрием Мнишеком не говорить ему подобного, бояре осведомились: «Ну как же говорить к тебе, государь, царь и великий князь всея Руси, когда ты солжешь?» На что Лжедмитрий I отвечал, что лгать больше не будет. «Но мне кажется, – замечает поляк Станислав Немоевский, в дневнике которого и содержится этот эпизод, – что слова своего перед ними он не додержал».

В Смутное время. Худ. С.В. Иванов. 1908. Предоставлено М.Золотаревым

Шуйские внушали своим сторонникам и те разносили по Москве слухи, что новый царь – еретик и самозванец, что он собирается при помощи немцев и поляков истребить всех бояр, уничтожить церкви и искоренить православную веру, распространив на Руси «латинство». Эти внушения падали на благодатную почву.

Между тем Лжедмитрий I предавался развлечениям: в кремлевских палатах играла музыка и шли танцы. Балы чередовались с охотой, к которой бывший чернец весьма пристрастился и даже проявлял чудеса храбрости. На охоте в селе Тайнинском он бросился на медведя и с одного удара убил его рогатиной так, что рукоятка сломалась, а затем саблей отсек ему голову. Свадьба, состоявшаяся 8 мая, еще больше опьянила самозванца и возмутила москвичей нарушением православных канонов и традиций.

Весь народ, да весь пошел на службу на христианскую, А Гришка, да разстрижка, со своею царицею Маришкой, Мариной Ивановной, князя Литовского дочкою, Они не на службу христовскую пошли, А пошли в парную баенку, в чистую умываленку... – говорит поздняя историческая песнь, доносящая отзвуки накопившейся ненависти к самозванцу и полякам, наводнившим Москву в мае 1606 года.

КОНЕЦ АВАНТЮРЫ

17 мая Шуйские подали знак к мятежу. Стража Лжедмитрия I во главе с верным Басмановым была перебита. Самозванец пытался бежать, но был схвачен; его допрашивали и истязали, пока не убили. Обезображенный труп кинули на Красной площади: на живот ему положили скоморошью маску, в рот вставили дудку, а на грудь швырнули волынку. Наряду с самозванцем восставший народ расправился и со многими поляками и другими иноземцами, приехавшими на царскую свадьбу: «и толико множество побито, что на всех улицах и по переулкам и по площадям и по всем дворам в трупе мертвых поганых человек пройтить никак не возможно».

Агенты Дмитрия Самозванца убивают сына Бориса Годунова (фрагмент). Худ. К.Е. Маковский. 1862. Предоставлено М.Золотаревым

Правда, в первые месяцы после свержения и гибели Лжедмитрия I его призрак порой вновь обретал силу и значение и вновь становился знаменем для недовольных и мятежников. Василий Иванович Шуйский, которого 19 мая группа приверженцев выкликнула царем, принял все меры, чтобы предотвратить развитие самозванческой авантюры: труп Лжедмитрия, три дня пролежавший на площади, первоначально был брошен в скудельницу; но затем тело выкопали и сожгли, а прах забили в пушку и выстрелили из нее в сторону Польши.

Тогда же царевич Дмитрий был признан святым мучеником, убиенным от злодея Бориса Годунова. Мощи царевича перенесли из Углича в Архангельский собор в Москве, от них свершались чудеса и исцеления, подробные описания которых рассылались по всем городам. Другие грамоты извещали о самозванчестве Гришки Отрепьева, прельстившего многих чернокнижеством и ведовством, о его злых умыслах искоренить православную веру и перебить бояр. Уверения в самозванчестве прежнего царя посылались от имени Василия Шуйского, Марфы Нагой и патриарха Гермогена. Впрочем, это не спасло Россию от новых самозванцев...

Так бесславно завершилось царствование Лжедмитрия I – первого русского самозванца, который был и единственным, кому удалось достичь престола.

Правление его было коротким. Одной из главных ошибок – откровенное пренебрежение православными обрядами и проявление симпатий ко всему иноземному, что являлось грубым вызовом общественному мнению. Политика Лжедмитрия I не отражала интересов государства и общества и привела к неизбежному возмущению, а затем и к гибели самозванца.

Стоит признать, он обладал многими качествами, необходимыми хорошему правителю: самостоятельностью в решениях, острым умом и сравнительно широким образованием; богатым культурным опытом, приобретенным в соприкосновении с западноевропейским миром; энергичностью и смелостью. Однако этим качествам самозванца, по сути, так и не удалось проявиться. Ослепленный своим успехом и гордыней, он полагал, что его положение незыблемо, и не считался ни с людьми, ни с обстоятельствами.

Лжедмитрий I не оправдал тех надежд, которые с ним связывались, и достаточно быстро восстановил против себя все слои русского общества – от бояр до крестьян, напрасно надеявшихся, что добрый «царь Димитрий» вернет им право выхода в Юрьев день. Ко всему прочему, он не был тем, за кого себя выдавал. Недовольство царем способствовало усилению слухов о его самозванстве. Все это и привело первого претендента на имя сына Ивана Грозного к столь драматической и бесславной кончине.

17 мая 1606 года Лжедмитрия I допрашивали и истязали, пока не убили. Предоставлено М.Золотаревым

Исаак Масса писал, что русские, перечисляя грехи самозванца, за которые он был убит, заканчивали тем, что «когда бы только жил смирно, и взял бы себе в жены московскую княжну, и держался бы их религии, и следовал бы их законам, то вовек бы оставался царем». Впрочем, вряд ли иностранец знал русскую пословицу про «если бы да кабы»...

В череде московских государей Лжедмитрий остался в памяти потомков своеобразным казусом – бывший монах, расстрига, еретик, чародей, обольстивший православных и обманом добывший царство. Не случайно на одной из миниатюр XVII века «рострига Григорей» изображен с пустой дырой вместо лица, которая обращена к разверзнутой пропасти в полу царских палат – грядущему обиталищу души самозванца, преисподней.

Что почитать?

Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. М., 1995Козляков В.Н. Лжедмитрий I. М., 2009 (серия «ЖЗЛ»)