Наше всё

Он родился 220 лет назад — 6 июня 1799 года. Это произошло в Москве, неподалёку от Богоявленской Елоховской церкви, в которой его и окрестили Александром. Сейчас это район станции метро «Бауманская». Я живу поблизости и часто бываю в этих местах. Район как район: если специально этим не интересоваться, то и не заметишь небольшого бюста поэта, скромно стоящего во дворе одной из школ. Именно здесь, на окраине тогдашней второй столицы, появился на свет человек, спустя годы не только очень верно предсказавший свою посмертную судьбу («Слух обо мне пройдет по всей Руси великой…»), но и во многом предопределивший судьбу своей Родины. Человек, сформулировавший её культурный код. Именно поэтому он не просто главный поэт страны (хотя и этого не отнять), он, Пушкин, — это «наше всё», как выразился о нём его младший современник Аполлон Григорьев.

Пушкин — литератор. Пушкин — историк. Пушкин — патриот. Пушкин — гражданин, один из немногих подданных российского императора, которых можно смело величать этим республиканским, по своей сути, титулом. Вспомним хотя бы его письмо Петру Чаадаеву, написанное за три месяца до смерти. «Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человека с предрассудками — я оскорблен, — но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал», — признавался он.

Жизнь Пушкина была очень короткой, смерть — трагической и мучительной. Трудно представить другого такого деятеля русской истории, гибель которого и спустя многие годы вызывала бы столь неподдельную горечь и скорбь. «Первое, что я узнала о Пушкине, это — что его убили», — напишет ровно через сто лет после его кончины Марина Цветаева. Причина такого отношения понятна. Друживший с Александром Сергеевичем польский поэт Адам Мицкевич так это сформулировал: «Пуля, поразившая Пушкина, нанесла интеллектуальной России ужасный удар… Ни одной стране не дано дважды рождать человека со столь выдающимися и столь разнообразными способностями».

Про силу и непреходящую актуальность его творчества, про его объединяющую — и людей, и эпохи — сущность сказано и написано немало. Но я всё же процитирую один текст — «Записки счастливого человека». Так называются воспоминания литературоведа Виктора Мануйлова. Всю войну он оставался в Ленинграде, отвечая в качестве уполномоченного Президиума Академии наук СССР по Институту русской литературы (Пушкинскому Дому) за сохранность не вывезенных на Большую землю документов, касающихся жизни и творчества поэта. В мемуарах Мануйлова есть эпизод, который характеризует не только его самого, но и… Александра Сергеевича. «10 февраля [1942 года] по давней традиции мы отметили день памяти Пушкина. У двери в мемориальную квартиру собралось пять человек. Мы встречались до войны на собраниях Пушкинского общества, но так изменились за месяцы блокады, что не сразу узнали друг друга. На дворе никого не было. Мы молча постояли, потом кто-то тихо, но уверенно сказал: "Красуйся, град Петров, и стой неколебимо, как Россия!" И разошлись».

Град, как мы знаем, устоял. Россия тоже. Причастен ли к этому Пушкин? Безусловно!

Владимир Рудаков, главный редактор журнала «Историк»