В родную гавань

Пять лет назад Крым вернулся домой. Как принималось судьбоносное решение о его возвращении? Какую участь готовили крымчанам боевики Евромайдана? Об этом и многом другом в интервью «Историку» рассказал автор документального фильма «Крым. Путь на Родину» первый заместитель генерального директора ВГТРК Андрей Кондрашов.

По словам Андрея Кондрашова, целью этой документальной ленты было сохранение для истории всех значимых событий, происходивших в Крыму и вокруг него в феврале-марте 2014 года. Создателям фильма удалось побеседовать со многими действующими лицами «Крымской весны» — от простых крымчан до министра обороны РФ Сергея Шойгу. Специально для этой картины дал интервью и президент России Владимир Путин. Из первых уст зрители узнали ранее не известные обстоятельства принятия решений, касающихся Крыма. В 2015 году фильм «Крым. Путь на Родину» получил специальный приз национальной телевизионной премии ТЭФИ «За отражение современной истории».

«Когда вы нас наконец заберёте?»

— Какие настроения были в Крыму в начале 2014 года?

— Когда мы снимали фильм, то спрашивали у севастопольцев: «А правда, что события февраля-марта 2014 года вы называли "третьей обороной Севастополя"?» — «Нет, — говорили они. — Это не третья оборона. Третья оборона Севастополя у нас продолжалась двадцать с лишним лет с момента распада СССР. А дни "Крымской весны" — это не оборона, это победа!» Примерно так же оценивало события тех дней подавляющее большинство крымчан.

Такое отношение севастопольцев, в общем-то, было предсказуемо. Севастополь всегда видел себя городом русской воинской славы. Здесь никогда не воспринималась «жовто-блакитная» символика: её считали чужой. И вообще на карте всего бывшего Советского Союза более ориентированного на Россию места, чем Севастополь, было не найти. Однако по поводу остального Крыма такой уверенности, наверное, всё-таки не существовало.

— Между тем 16 марта 2014 года за воссоединение Крыма с Россией на референдуме высказалось 96,77% крымчан и 95,6% севастопольцев…

— Да. При этом когда мы сегодня пытаемся донести до Запада, что Крым никогда не считал себя украинским, там это воспринимают так, как будто бы мы таким образом пытаемся оправдаться. Но нам не нужно оправдываться. Чтобы понять те настроения крымчан, надо было просто хотя бы раз побывать на полуострове до 2014 года. Я там бывал очень часто: в 1999-м, 2002-м, 2003-м, 2006-м и позже. Бывал и тогда, когда натовские корабли пытались подойти к Ялте, и по всему Крыму возникали протесты против этого — и в Севастополе, и в Ялте, и в Керчи. Это были протесты местного населения, простых людей, которых никто и не думал специально выводить на улицы — они сами выходили. Так что настроения там были всегда одинаковыми: и в 1990-е, и в «нулевые» крымчане в абсолютном своём большинстве считали свой край частью России.

Любой таксист мог вам сказать: «Ну когда вы наконец придёте и заберёте нас?» Или: «Когда мы уже станем одной страной?» Или: «Когда Россия уже осознает, что, пока она не начнёт думать о воссоединении с Крымом, никакие договоры её не спасут?» Тут имелся в виду договор об аренде Севастополя нашим Черноморским флотом, срок действия которого истекал в 2017 году…

— Но почему Москва так долго настаивала на том, что территориальная целостность Украины, которая была зафиксирована во время распада Советского Союза, не может быть поставлена под сомнение?

— Я думаю, что причиной тому наше русское великодушие. Нас ведь надо, что называется, довести, поставить перед выбором: либо жизнь, либо смерть. И вот когда отступать некуда, тогда, конечно, с нами лучше не связываться. Мы ведь до последнего прощали Украине любые, самые недружественные выходки. Вспомним конфликт по поводу косы Тузла. Это 2003–2004 годы. А бесконечные газовые скандалы? А постоянные препоны, которые создавались для использования и преподавания русского языка?

— Или Бандера с Шухевичем, которые отнюдь не в 2014-м были вытащены из нафталина.

— Конечно! Уже во времена президентства Виктора Ющенко сняли запрет на бандеровщину. Это была пятилетка, когда одно за другим стали открываться окна Овертона, рамки допустимого становились всё шире и шире. Сначала приучили к тому, что эти имена можно произносить, потом к тому, что эти люди всё-таки свои («какими бы они ни были, но это наши, украинцы»), затем — что они борцы и, наконец, что они герои. Сперва появились какие-то непонятные эссе каких-то опять-таки непонятных историков, далее — попытки создания короткометражных фильмов, которые заставляли смотреть детей, а потом уже на западе Украины начали маршировать с флажками, на которых были портреты Коновальца, Шухевича и Бандеры. Эта троица вообще предстала взору на дорогах — повсюду огромные баннеры с их физиономиями. Вся Львовская область в своё время была увешана ими, и на это тратились огромные деньги. Но, кстати, даже там тогда каждый второй такой баннер был забросан либо помидорами, либо куриными яйцами, либо просто залит грязью. Неприятие бандеровцев и во Львовской области существовало всегда.

А в Крыму такие штучки не проходили в принципе. Именно поэтому зимой 2014-го, пожалуй, никто не наблюдал так пристально за событиями на киевском Майдане, как крымчане. И многие из них отправились на антимайдан. Они ехали в столицу Украины, чтобы сказать тамошним националистам: «Так, как вы предлагаете нам жить, мы жить с вами не будем!»

«Они не Ленина защищали»

— В вашем фильме есть рассказ о том, как, когда Виктор Янукович бежал из Киева и активисты Евромайдана, по сути, стали новой украинской властью, крымчане на автобусах возвращались домой, на полуостров…

— …и попали в засаду под городом Корсунь-Шевченковский. Это было в ночь на 21 февраля. Их били, унижали, в них стреляли. «Корсуньский погром», как эту трагедию сразу назвали в Крыму, по данным МВД Украины, унёс жизни семи человек. Из восьми крымских автобусов националисты в Черкасской области сожгли три. Более 20 человек тогда пропало без вести. Уцелеть в той ситуации было трудно. И уж совсем невозможно, если у кого-то находили российский флаг, лозунги вроде «Мы наш Крым Бандере не сдадим» или просто фотографии, даже на телефоне, запечатлевшие бесчинства неонацистов на Майдане.

А незадолго до этого в Симферополе, объявленном новыми киевскими властями «гнездом врагов Майдана», получили ультиматум: в течение 10 дней снести памятник Владимиру Ленину. Именно это ещё до «Корсуньского погрома» консолидировало местных жителей на протест. В те дни этот призыв Киева попытались реализовать представители Меджлиса крымскотатарского народа [запрещённой в РФ организации. — «Историк»]. Их лидер Рефат Чубаров 20 или 21 февраля вывел на площадь своих активистов, которые решили выполнить указание Киева. И именно вокруг памятников Ленину происходила мобилизация крымчан. Когда в ряде украинских областей уже начали сносить такие памятники, тем самым сдавая экзамен на верность националистам, в Крыму стали создавать отряды самообороны.

Конечно, жители спасали не какие-то символы Советской власти или коммунистического прошлого. Они не Ленина защищали — они защищали последнее, что их, может быть, на тот момент связывало со страной, в которой крымчане чувствовали себя комфортно. Для них этот памятник был прежде всего символом некогда общей страны, вернуться в которую они мечтали все эти годы.

— Решающим стал день 22 февраля 2014 года…

— Да, в тот день в Севастополь и Симферополь возвращались бойцы «Беркута». Их жгли на Майдане, в них стреляли, а потом их же обвинили в развязанной «неизвестными снайперами» бойне. Назначенный Верховной радой руководителем МВД Украины Арсен Аваков издал приказ о расформировании «Беркута» «за полную дискредитацию перед украинским народом»: любое подразделение спецназа, не подчинившееся приказу, теперь считалось незаконным бандформированием.

К тому времени беркутовцы Крыма и Севастополя уже знали, как встречают их коллег повсеместно на территории Украины, что на них заводят уголовные дела, подвергают их арестам. Уже тогда шли кадры по телевидению, как во Львове «Беркут» поставили на колени, как заставили перед толпой извиняться не пойми за что. Бойцы знали, что в Ровно весь «Беркут» передали в распоряжение «Правого сектора» [запрещённой в РФ организации. — «Историк»], а в Киеве предложили создать на базе «Беркута» спецназ «имени героев Майдана». И они ехали домой, в Крым, понимая, что ничего хорошего их не ждёт. Но по приезде все опасения развеялись. Люди со слезами на глазах, с цветами встречали этих истерзанных, подавленных, закопчённых мужиков. Встречали как героев.

Когда во время съёмок фильма командиры спецназа делились с нами своими воспоминаниями о том дне, у них у самих на глаза наворачивались слёзы. Командир крымского «Беркута» полковник Юрий Николаевич Абисов, рассказывая это всё, незаметно смахивал слезу — настолько он тогда прочувствовал момент встречи своих бойцов.

И конечно, уже по привычке крымчане стали доставать российские триколоры. И если в Севастополе всегда было много российских флагов, то теперь они заполонили и весь Симферополь. Удивительно, откуда взялось такое количество флагов в один момент. И Россия тут, как выяснилось, была ни при чём. Просто оказалось, что почти у каждого дома хранились российские триколоры.

— Тем более что крымский флаг тоже ведь триколор.

— Триколор: бело-сине-красный, только с другой последовательностью цветов и с несколько иной шириной полос. А по сути, да, это наше трёхцветие.

«Путину воли не занимать»

— Когда было принято принципиальное решение о том, что Россия поддержит Крым, и что стало последней каплей при принятии этого решения?

— Последняя капля — пролившаяся кровь в Киеве и угрозы «навести порядок» в Крыму со стороны захвативших власть на Украине националистов.

В этой ситуации потребовалась железная воля со стороны нашей власти. Ну и слава богу, что Путину воли не занимать. Он за одну ночь принял все необходимые решения.

— Вы наверняка спрашивали президента о том, как принимались эти решения. Предшествовало ли этому обсуждение, когда и как оно проходило, какие подробности вам известны?

— Это была ночь на 23 февраля 2014 года. Было созвано экстренное совещание членов Совета безопасности. Президент не перечислял поимённо всех, кто присутствовал на этом совещании. Он сказал, что это были люди, ответственные каждый за своё направление. Вопрос обсуждался коллегиально, были дискуссии, высказывались, между прочим, разные мнения. Конечно, участники совещания пытались взвесить все за и против, но та чаша весов, на которой оказались жизни наших людей на полуострове и дальнейшая судьба нашей военной базы в Севастополе, насколько я понимаю, в итоге перевесила всё остальное.

При этом президент не стал скрывать, что для окончательного принятия решения он должен был лично проявить волю. И на самом деле никто бы не воспринял это решение как команду к действию, если бы он не продемонстрировал свою полную готовность взять всю ответственность на себя. И вот, когда решение было принято, уже тогда последовали совершенно конкретные указания, в том числе и министру обороны, и министру иностранных дел…

Так что решение не было ни заготовленным, ни тем более автоматическим — оно принималось с учётом мнений тех людей, которые участвовали в этом совещании. Обсуждение продолжалось до утра. Президент рассказал нам, что он в эту ночь так и не прилёг: просто зашёл в комнату отдыха, принял душ, переодел рубашку и к девяти утра был готов к церемонии возложения венка в Александровском саду. Это давняя традиция — возлагать цветы к Могиле Неизвестного Солдата в День защитника Отечества.

— Следующий мой вопрос был про фактор Путина в этой истории, но вы на него исчерпывающе ответили…

— Фактор Путина был во всём. Он был погружён в происходящее на Украине и в Крыму гораздо больше, чем в принципе в это мог быть погружён любой президент на его месте. Потому что Верховному главнокомандующему, наверное, было достаточно выслушать доклады и отдать приказы, чтобы всё было выполнено. Но Путин реально погружался в детали, отслеживал и события на Майдане, и градус настроений на полуострове. Он держал руку на пульсе, как в таких случаях говорят.

— Было ли для вас лично неожиданным решение по Крыму — в то утро, в тот день, когда стало понятно, что Россия не просто наблюдает за ситуацией, а активно в ней участвует, что в течение очень близкого времени Крым станет частью России?

— Мне кажется, никто не мог быть уверен тогда, что Крым станет частью России. Ведь на тот момент республика всего лишь была на пути к объявлению независимости от Украины, что, собственно, потом и было сделано Верховным Советом, как тогда назывался парламент Крыма.

— Вопрос был в том, признает ли эту независимость Россия?

— Совершенно верно. Однако оказалось, что Россия не только признала независимость республики, но и приняла её и Севастополь в свой состав, удовлетворив желание населения, именно за это проголосовавшего на референдуме. Но это было чуть позже, а тогда ведь исхода не знал никто.

Я открою небольшой секрет. Мы очень хорошо лично знакомы с нынешним начальником референтуры президента Дмитрием Калимулиным, который участвовал в написании речи Путина, произнесённой им перед Федеральным собранием 18 марта 2014 года. Он рассказывал, как они несколько суток редактировали текст, который им отдельными тезисами диктовал президент. Хотя до последней ночи в тексте не было заключительного абзаца. И никто из тех, кто помогал президенту редактировать его текст, не знал, каким будет этот абзац, каким будет главное решение России по Крыму и Севастополю. И вот в последнюю ночь Путин приехал сам и продиктовал. Когда он поставил точку, повисла пауза: люди смотрели друг на друга и не стеснялись своих слёз. Это было в ночь на 18 марта…

Альтернативные сценарии

— Был ли у России иной вариант поведения?

— На мой взгляд, у нынешней России с её нынешним курсом, с нынешней очень аргументированной, честной и прозрачной позицией, которую демонстрирует президент, иного пути быть не могло. Другое дело, что мы столько увидели на своём веку — начиная от развала Советского Союза до конца тревожных 1990-х годов, что, безусловно, можно было предположить всякое…

Но, думаю, лишь сегодня мы можем в полной мере осознать, что бы произошло с нами, если бы в ту памятную ночь на 23 февраля 2014 года не было принято единственно верное решение. Ведь Крым, как ни крути, скрывает в себе такую сакральность, что не оставляет равнодушным никого в нашей стране. Сложно представить, сколько тысяч добровольцев отправилось бы в Крым, если бы там пролилась кровь. Вспомните, сколько добровольцев поехало защищать Донбасс. Это были простые парни, такие, как Моторола, например: вчерашний резчик мраморных надгробий превратился в настоящего командира одного из самых боеспособных подразделений. Мне кажется, что в Крыму ситуация была бы кратно более концентрированной и война была бы ещё жестче, поскольку это изолированная территория, и люди — как крымчане, так и те, кто пришёл бы к ним на выручку, — были бы ещё более мотивированы стоять насмерть.

— Угроза была более чем реальной.

— Конечно! Напомню, что 27 февраля из Киева в Крым выехал так называемый поезд дружбы. Его формировал некто Игорь Мосийчук, один из главарей «Правого сектора», который заявил: сепаратисты Крыма ответят за всё. Тысячи хорошо вооружённых людей, подготовленных и мотивированных националистов, которые к этому времени прошли боевую подготовку на Майдане, направились в Крым. Одного такого «поезда дружбы» было бы достаточно для гибели сотен человек. В мае 2014-го в Одессе боевиков было гораздо меньше, но весь город они привели в ужас. Того, что произошло в Одессе, где людей, выступавших против новых майданных властей, попросту сожгли заживо, сами одесситы никогда не смогли бы сделать. Это сделали приезжие — мотивированные на поджоги и убийства молодчики, присланные с Майдана.

Так вот, в Крыму ещё 27 февраля было понятно, что, если не дать отпор вовремя, прольётся кровь. Ведь то, что в результате случилось на Донбассе, должно было случиться и в Крыму, но с десятикратно большей кровью. Отмечу, что тогда на полуострове находилось порядка 22 тыс. личного состава украинской армии. А рядом — чуть меньше двух десятков тысяч наших военнослужащих. И, если бы там людей начали взрывать и жечь только потому, что они русскоговорящие, только потому, что они не хотят присягать на верность Шухевичу, Бандере и их нынешним продолжателям, если бы случилось то, что потом произошло на Донбассе или в Одессе, я могу себе представить, как бы развивались события. На самом деле мы предотвратили самую настоящую кровавую бойню, в которую неизбежно были бы втянуты и наши военные. Это была бы война в полном смысле этого слова.

— В этой ситуации Россия вряд ли смогла бы остаться в стороне — она всё равно была бы втянута в эту воронку, только оказалась бы в гораздо худшем положении.

— Именно так. Вообще некоторые западные эксперты и сегодня говорят, что если бы, как они называют, не российская «аннексия Крыма», то третья мировая война началась бы уже прямо в те дни. К счастью, тогда мы столкнулись с чванливой расслабленностью наших западных «партнёров». Может быть, многолетнее отсутствие институтов советологии, которые после ухода Збигнева Бжезинского в Америке фактически перестали существовать, сыграло с ними свою злую шутку. Может быть, ещё что-то. Хотя факт остаётся фактом: они совершенно не ожидали такого молниеносного броска, таких слаженных действий со стороны местного населения, российской армии и флота. Они в самом деле до сих пор не могут понять (видимо, в силу полного отсутствия адекватного представления о российском обществе): как же так, не под дулом автоматов, а по собственной воле народ в количестве 95–97% мог проголосовать за вхождение в состав России?! Для них это было ещё одним откровением.

Конечно, если бы у них всё получилось в Крыму, полуостров сейчас был бы весь в натовских лагерях и базах, и на Чёрном море они давно бы уже господствовали, и на южном берегу в том числе. В этом сомневаться не приходится.

Обретение самих себя

— Вы прекрасно помните, какой был общенациональный подъём после решения о возвращении Крыма в состав России. Впервые за многие годы в окнах домов появились национальные флаги. Почему, как вы считаете, это решение встретило такую солидарную поддержку граждан нашей страны?

— Вы правы, эйфория была такая, как будто мы выиграли 150 чемпионатов мира по футболу, вместе взятых, и на века вперёд.

Действительно, чему именно мы так радовались? По сути, ведь никто нам не запрещал ездить в Крым всё это время, посещать места своего «боевого детства», бывать везде, где захотим, — от Гурзуфа с «Артеком» до Севастополя. Пожалуйста, приезжайте! Кстати, именно так сейчас делают украинцы. Они ведь составляют до четверти общего туристического потока в Крым. И им тоже никто никогда не запретит туда ездить. Мы могли бы так же. Значит, дело не только в том, что Крым вернулся в состав России. А в том, что это мы сами вернулись к своим историческим корням. И вот когда мы сами себе в этом признались и когда сами себе доказали, что русские своих не бросают, тогда и появилась та радость, о которой мы говорим, этот национальный подъём, когда флаги в окнах — лишь малая часть того, на что способна нация.

Вне всякого сомнения, была радость, что мы уберегли Крым от крови, а также гордость за наших военных, за новый бренд — «вежливые люди», за новую Россию. Мы гордились тем, что можем объединиться и победить. И повторим это всякий раз, когда нам будет угрожать нечто подобное тому, что угрожало Крыму в 2014 году. Мы вновь убедились в том, что в нужный момент можем сплотиться. Ведь именно такие судьбоносные моменты в нашей истории и объединяли нас, начиная с ополчения Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского и заканчивая Великой Отечественной войной. Мы только одну катастрофу вовремя не распознали и потому оказались не готовы ей сообща противостоять — это крушение Советского Союза. Тогда ведь никто не вышел на площадь, а между тем мы теряли — ни больше ни меньше — нашу страну. Многим из нас тогда показалось, что это будет некая трансформация, однако вскоре выяснилось, что всё куда более драматично. Вспомните, за Беловежские соглашения в Верховном Совете России голосовали в том числе и коммунисты!

А потом, вы же понимаете, самая большая победа — это победа над собой. Так вот, в Крыму мы победили себя, мы окончательно перевернули страницу нашей новой истории, начавшейся в 1991 году со сдачи своих собственных интересов, мы вернулись к своим корням. А Крым — это, конечно же, наши корни начиная со святой купели в Херсонесе, где крестился князь Владимир…