Польза, честь и слава. орден святого равноапостольного князя владимира

В настоящее время этот орден принято писать с приставкой «императорский», отличая его тем самым от одноимённой награды Русской православной церкви. С точки зрения фалеристики, вспомогательной исторической дисциплины, изучающей историю орденов и медалей, абсурд, конечно. Однако абсурд этот порождён всей драматической историей России. Поговорим о ней сегодня на примере ордена Святого Владимира.

Звезда ордена Святого Владимира II степени из коллекции Государственного исторического музея. Свердлов / РИА «Новости»

У всякой вещи под солнцем есть тень. Такой вот «тенью» стал орден Святого Владимира для своего старшего «брата», ордена Святого Георгия. Учреждённый 22 сентября 1782 года по случаю двадцатилетия царствования Екатерины II, он с самого начала предназначался как для военных, так и для гражданских лиц, «в награду подвигов, совершаемых на поприще государственной службы, и воздаяние трудов, для пользы общественной подъемлемых», но своей низшей, IV степенью, подобно «Святому Георгию», быстро снискал репутацию боевой награды. С него часто начинался наградной лист будущего полководца. Или флотоводца. Обратим внимание на имена первых двух кавалеров «Святого Владимира» 4-го класса: Дмитрий Сенявин, впоследствии адмирал, командующий Балтийским флотом, победитель турок в Афонском и Дарданелльском сражениях, и Михаил Барклай-де-Толли, непризнанный «теневой» сокрушитель наполеоновского нашествия. И всё же, повторимся, «Владимир» всегда оставался лишь «вторым номером» после «Георгия». Характерный пример — история с награждением Фёдора Ушакова.

14 июля 1788 года, в разгар очередной русско-турецкой войны, у острова Фидониси в дельте Дуная произошло боевое крещение Севастопольской эскадры Черноморского флота. Невзирая на более чем двукратное превосходство турок в огневой мощи, эскадра контр-адмирала Марко Войновича, уроженца Черногории и родственника советско-российского писателя, автора трилогии о солдате Чонкине (фамилию писателя, кстати, правильно произносить с ударением на первом слоге, как и фамилию его славного балканского предка), преследовала врага и, вынудив принять сражение, разгромила наголову. При этом особенно смелыми действиями отличился авангард под командованием бригадира («капитан бригадирского ранга») Фёдора Ушакова. Господство турецкого флота в Чёрном море закончилось, угроза Крыму миновала, пора было награждать победителей. 28 июля императрица писала Григорию Потёмкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один либо шпагу?». Речь, разумеется, шла об ордене Святого Георгия 3-го класса, который граф Войнович вскорости и получил от вышестоящего начальства. А вот с подчинённым герой Фидониси, чей флагманский корабль «Преображение Господне» в одиночку вывел из строя огнём корабли турецких вице- и контр-адмиралов, повёл себя не слишком красиво. И вместо заслуженного «Георгия» происками командира Ушаков удостоился третьестепенного «Владимира» (кавалером IV степени он стал тремя годами ранее — за успешную борьбу с чумной эпидемией в Крыму и строительство кораблей, что вполне соответствовало «демократическому» статуту ордена). Но справедливость восторжествовала, и притом стремительно: предвзятость Войновича обнаружилась, и в том же году Ушаков получил-таки орден Святого Георгия IV степени, ценимый, как видим, выше «Владимира» 3-го класса. Любопытно, что и предыдущая награда была ему сохранена. Редчайший, если не уникальный случай: два ордена за одно сражение! А в следующем 1789 году бригадира произвели в контр-адмиралы. На новеньком адмиральском мундире, надо полагать, хорошо смотрелись белый эмалевый Георгиевский крест на груди и красный Владимирский — на шее.

Теперь самое время сказать о том, как выглядела эта награда, воспользовавшись седьмой главой второго раздела восьмой книги «Свода учреждений государственных», выпущенной в 1792 году.

«ПЕРВАЯ СТЕПЕНЬ. Крест большой золотой, покрытый с обеих сторон красной финифтью; по краям креста черные финифтяные и золотые каймы; в середине лицевой стороны, на горностаевом поле, обведенном золотою каймою, вензеловое имя Св. Владимира, под Велико-Княжескою короною (для лиц нехристианского вероисповедания в дальнейшем вензель в горностаевом поле заменялся имперским орлом. — М.Л.), а на задней стороне: день, месяц и год учреждения ордена, т.е. 22 сентября 1782 года; носится через правое плечо, на ленте шириною два с четверть вершка, о трех полосах, из коих крайние черные, а средняя красная. Звезда, носимая на левой стороне груди, восьмиугольная; углы ее попеременно серебряные и золотые; посреди, в черном круглом поле, малый золотой крест, знаменующий просвещение России Святым Крещением и Евангелием; около креста литеры: С.Р.К.В., т.е. Святой Равноапостольный Князь Владимир; а вокруг, в красной кайме, девиз ордена: ПОЛЬЗА, ЧЕСТЬ И СЛАВА».

Граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский

Вообще-то кавалером «Владимира» 1-го класса заслуженное лицо должно было становиться постепенно, однако на практике это правило соблюдалось не слишком строго. Так, в числе первых награждённых «крестом большим золотым» было много, так сказать, «новоиспечённых»: Александр Голицын, Пётр Румянцев, Григорий Потёмкин, Никита Панин, Григорий Орлов, Николай Репнин, Захарий и Иван Чернышёвы, Иван Бецкой, Пётр Шувалов, Александр Безбородко — не только видные военные, но и крупные администраторы. «За присоединение разных кубанских народов к Российской империи» в 1783 году сразу высшей степенью ордена был отмечен и великий Суворов. Всего же награждённых 1-м классом «Владимира» уже в начале царствования Александра I было столько, что живописец Дмитрий Левицкий, около двух десятков лет создававший портретную галерею первостепенных владимирских кавалеров, так и не довёл свою работу до конца. И это несмотря на временный запрет, введённый мстительным Павлом I на вручение георгиевских и владимирских крестов, учреждённых его матерью. «Массовость» ордена забавным образом отражена и в предметах исключительно мирных — в посуде. Когда в 1777 году Екатерина II заказала на фарфоровом заводе Гарднера специальные сервизы, чтобы использовать их в дни орденских торжеств (тут уместно заметить, что капитульным храмом с момента учреждения Владимирского креста был Софийский собор в Царском Селе, а с 1845 года — более соответствующий красивейший Князь-Владимирский собор в Петербурге), то один лишь сервиз со знаками ордена Святого Владимира, обошедшийся казне в пятнадцать тыс. тогдашних рублей, состоял из ста сорока комплектов, в то время как Георгиевский, Александровский и Андреевский, оформленные каждый соответственно своему ордену, — из восьмидесяти, сорока и тридцати.

Князь Александр Андреевич Безбородко

«ВТОРАЯ СТЕПЕНЬ. Крест и звезда, подобно установленным для первой степени. Крест носится на шее на ленте, шириною в один с четвертью вершок, а звезда на левой стороне груди.

ТРЕТЬЯ СТЕПЕНЬ. Крест меньшей величины, нежели вторая степень, впрочем, одинаковой величины с крестами орденов Св. Анны (4,5 см, известный благодаря А.П. Чехову как «Анна на шее». — М.Л.) и Св. Станислава второй степени. Крест носится на шее на ленте шириною в один вершок.

ЧЕТВЕРТАЯ СТЕПЕНЬ. Крест такой же, но меньшей величины; носится в петлице на ленте (затем на специальной колодке. — М.Л.) шириною в полвершка. На кресте, жалуемом за тридцатипятилетнюю службу, на поперечных концах с обеих сторон серебряная надпись: 35 летъ».

Граф Пётр Иванович Шувалов

Подобно же «Святому Георгию», «Святой Владимир» изначально выдавался воинам и за выслугу лет, а с 1855 года — только он один, уже за двадцать пять лет службы. При этом крест дополнялся (так повелось с екатерининских времён, с 1789 года) бантом из орденской ленты. За исключительно боевые заслуги с того же года орденские кресты получили скрещённые мечи, и в таком виде их могли заслужить даже чиновники, находящиеся на театре военных действий. Если же в последующем речь заходила о награждении какого-нибудь лихого рубаки более высокой степенью ордена, но уже за сугубо мирные деяния, то мечи переносились на новый крест, однако располагались не в центре, а на верхнем его луче. Выдача этих странного вида наград с «мечами над орденом» прекратилась в 1870-м, когда наконец было разрешено носить прежние кресты при пожаловании более высокими степенями.

Знак ордена Святого князя Владимира. Коллекция орденов и медалей отдела нумизматики Государственного Эрмитажа. В. Лозовский / РИА «Новости»

Пенсия кавалерам полагалась довольно приличная: 600 рублей ежегодно для 1-го класса, 300 — для 2-го, 150 — для 3-го, 100 — для 4-го. Но награда ценилась, разумеется, вовсе не за это. К тому же в глазах боевого офицерства иерархия владимирских крестов одно время была обратной: «Лучше быть меньше награждену по заслугам, чем много без всяких заслуг. С каким придворным вельможею, носящим Владимира I класса, поравняю я мой Владимир 4-го с бантом?» — писал брату будущий герой Отечественной войны 1812 года Яков Кульнев. На дворе стоял 1807 год, а спустя всего пять лет дождь владимирских крестов пролился на русскую армию. Только высшей степени ордена удостоились тогда двенадцать генералов, среди которых были Коновницын и Раевский, а кавалерами II степени стали девяносто пять человек, в том числе генералы Ожаровский, Дука, Эммануэль. Их имена ныне почти забыты, лишь портреты кисти Джорджа Доу красуются в известном зале Эрмитажа, воспетом Пушкиным.

У русского царя в чертогах есть палата:

Она не золотом, не бархатом богата;

Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;

Но сверху донизу, во всю длину, кругом,

Своей кистию свободной и широкой

Ее разрисовал художник быстроокой.

Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,

Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен.

Ни плясок, ни охот, — а все плащи да шпаги,

Да лица, полные воинственной отваги.

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года.

Заканчивается это посвящённое владимирскому кавалеру Барклаю стихотворение «Полководец» так:

О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!..

С прахом другого кавалера, упомянутого выше генерала от кавалерии Георгия Эммануэля, «жалкий род» поступил вполне в духе пушкинского высказывания: в 1922 году семейный склеп взломали, останки «царского сатрапа» извлекли из гроба и… расстреляли! Когда в конце 80-х годов прошлого века останки эти случайно нашли во время земляных работ, в черепе воина, при жизни получившего восемь ранений в сражениях, обнаружили пулевые отверстия от выстрелов, сделанных по нему 85 лет спустя после его смерти. Основанием для посмертного надругательства сочли участие генерала в суде над декабристами, многие из которых, между прочим, тоже были кавалерами Владимирского креста (например, Муравьёв-Апостол, Лунин, Пестель). Понятно, что тяжкое ранение при Бородине, упомянутое в формуляре Павла Пестеля, или отличия при Люцене, Бауцене, Лейпциге и Париже в послужном списке Сергея Муравьёва-Апостола не могли не вызвать сочувственного отклика в душе боевого кавалериста. Однако с такой же уверенностью можно предположить, что Пётр Каховский, зачисленный в лейб-егеря юнкером в марте 1816 года, а уже в декабре разжалованный за «шум и разные неблагопристойности в доме коллежской асессорши Ванергейм, за неплатеж денег в кондитерскую лавку и леность по службе», на особое сочувствие Эммануэля рассчитывать не мог. Но, по свидетельству Петра Долгорукова, Георгий Арсеньевич принадлежал к числу четырёх из шестидесяти восьми членов Верховного уголовного суда, которые выступали против смертной казни. И всё же, всё же…

С 1845 года награждение любой степенью владимирского ордена, как и ордена Святого Георгия, давало его обладателю право потомственного дворянства, заменённое в 1900 году на дворянство личное, так как буквально не стало прохода от новых кавалеров — купцов и разночинцев. Это уже эпоха царствования Николая II, с младенчества одарённого всеми имперскими наградами, кроме двух невзрачных крестиков, Владимирского и Георгиевского, как-либо дополнительно украшать которые строго воспрещалось. Только за двадцать пять лет беспорочной службы в офицерских чинах (разумеется, зачисленный в армию ещё ребёнком) получил в 1890 году Николай низшую, IV степень «Владимира», а маленького «Георгия» — в военном 1915-м. Помните, у Георгия Иванова?

Эмалевый крестик в петлице,

И серой тужурки сукно.

Какие печальные лица,

И как это было давно…

Октябрьская революция ликвидировала орден Святого Владимира наряду с прочими имперскими орденами, но в 1957 году награда довольно неожиданно возродилась в СССР практически под тем же названием — «нагрудный знак в честь Святого равноапостольного князя Владимира». Учреждён знак был Русской православной церковью к 40-летию восстановления патриаршества. Впрочем, название «знак» скоро исчезло и появилось более понятное «орден», получивший на сей раз три степени. Девиз изменился («За церковные заслуги»), однако в дизайне креста угадываются элементы его «прототипа». Правда, орден носится не на левой, а на правой стороне груди, располагаясь вслед за орденом Святого апостола Андрея Первозванного с алмазной звездой. Светский «Святой Андрей» ныне возрождён, а вот до «Владимира» как-то пока не дошли руки. Но ведь он, как мы помним, прежде был своего рода «тенью» «Георгия», а тот уже некоторое время вручается. Стало быть, скоро. А мы подождём.

В шапке: орден Святого Владимира III степени. Александр Лыскин / РИА «Новости»