Главный электрификатор

Кем был Глеб Кржижановский? Что принёс России план ГОЭЛРО? Эти вопросы возникают в музее-квартире выдающегося энергетика.

Многие ли знали, что прошедший 2015-й был объявлен не только годом Литературы, но и годом Света? Наверное, потому, что именно в России родилась первая в мире электролампа накаливания Александра Лодыгина (патент на лампу с угольным стержнем 1872 года, на серию ламп с нитями из молибдена, вольфрама, иридия — в 1880–1890-х годах). Трансформаторы изобретены Павлом Яблочковым также в 1870-е, трёхфазный переменный ток для дальних электропередач открыт Михаилом Доливо-Добровольским в конце 1880-х. Но лишь в декабре 1920-го, по окончании трагической Гражданской войны и изгнанию интервентов, разработали и приняли грандиозный государственный план электрификации России — ГОЭЛРО. Он не мог состояться без политической воли председателя Совнаркома. Он не мог исполниться без организатора и вдохновителя этой многотрудной работы Глеба Кржижановского.

Однако в русле далёкой от благородства тенденции либо умалять, либо замалчивать свершённое в советское время 22 декабря в прошедшем году отмечалось как профессиональный праздник энергетиков — без экскурсов в историю электрификации, но на фоне роскошных фестивалей света. И лишь президент России Владимир Путин на торжественном собрании энергетиков, транслируемом по ТВ, напомнил, что «в 1920 году в этот день VIII съезд Советов принял план электрификации России».

…Недавно стало известно о закрытии на ремонт минимум на три года Мемориального музея-квартиры Кржижановского в Москве, на Садовнической улице, 30, где размещалось московское отделение известной германской фирмы «Электрическое освещение 1886 г. Сименс и Гальске», в которой он работал с 1907 года вначале монтёром, инженером, а с 1910 года — начальником кабельно-трансформаторного отдела; активно участвовал в строительстве первой в Подмосковье районной электростанции на торфе близ Богородска (ныне Ногинск), проектировал ГЭС на Волге... А с 1919 года здесь в кабинетах, преобразованных в квартиры, жил на втором этаже, уже став председателем комиссии ГОЭЛРО и первым председателем не известной до того миру организации — Госплана.

Новость о ремонте дома вызывает тревогу за его дальнейшую судьбу: очень уж привлекателен для нынешних любителей старины и сам трёхэтажный особнячок раннего русского классицизма, уникален прекрасно сохранившийся интерьер (нужна ли ему реставрация?) в модном стиле «рационального» модерна с блистающими паркетными полами-«звёздами» и квадратами, расписным потолком из жести (!), керамическими, с затейливой лепниной каминами и «голландками» работы заводов Матвея Кузнецова, монументальной, с резьбой, мебелью работы фабрик братьев Тон и Николая Шмита. А также гигантской библиотекой, редкими документами, личными вещами и другими экспонатами, живыми свидетелями той, ныне малопонятной нам, гражданам России ХХI века, эпохи.

Музей рассказывает и показывает жизнь и деяния Кржижановского в двух его ипостасях — и как инженера-электротехника, и как марксиста, стремившегося к научно-технической революции, которая к тому времени осуществилась во многих странах. А в России рабочий обижен и унижен. Работает по 14–16 часов в день до отупения и вот уже с десяток лет устраивает стачки и забастовки. Требует 8-часового трудового дня и справедливой оплаты. Мужчине-рабочему хозяева-миллионщики платят в среднем до 15 рублей в месяц, женщине — половину этого, ребёнку от десяти лет — четверть.

Более всего возмущал студента Петербургского университета Кржижановского детский труд, разрешённый законодательством. Он и сам, оставшись в четыре года без отца, жил с матерью и сестрой стеснённо, пока учеником-отличником Самарского реального училища не стал с 13 лет зарабатывать, но «белым» трудом — репетиторством. Получал до 25 рублей в месяц, больше любого рабочего. Бывало, по дороге на урок к какому-нибудь богатенькому балбесу хотелось примкнуть к играющим в лапту товарищам, но долг перед мамой и сестрой обязывал следовать мимо.

Учась в университете, он с готовностью откликнулся на приглашение студентов-марксистов преподавать в воскресной школе для рабочих. И без страха перед вполне возможным наказанием вошёл в создаваемый Владимиром Ульяновым «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Брошенный в казематы Бутырки, написал слова к услышанной от польских революционеров маршевой песни протеста «Варшавянка»: «Вихри враждебные веют над нами…» А далее — про верность «знамени труда за рабочее дело».

Через годы молодому революционеру представилась редкая для людей возможность доказать свою приверженность мечтам юности о лучшей доле для трудового народа — после Октября 1917 года он вошёл в руководящие органы власти.

Показательно, что музей начинается с приёмной комнаты: в ней председатель ГОЭЛРО принимал строителей электростанций — с предложениями, с жалобами. И ходоков из крестьян со всей страны, наслышанных о построенных с финансовой и технической помощью государства в деревне Кашино и в селе Ярополец Волоколамского уезда сельских электростанциях, которые и лампы в домах зажгли, и ночные работы по обработке льна осветили.

Владимир Маяковский об этом стремлении крестьян к свету и неподдельном их удивлении чудом техники писал в стихотворении «Горящий волос»: «Ночь. Придёшь — блестит светёлка. Радости нет названия. Аж может газету читать тёлка, ежели дать ей настоящее образование»…

В кабинете напротив за двумя столами буквой «Т» Кржижановский проводил малые рабочие совещания. Сегодня на них самые ценные экспонаты. Прежде всего — свидетельство о рождении в Самаре младенца Глеба православного вероисповедания — 12 (24) января 1872 года. Так ведь в этот же год изобретает первую в мире электролампу накаливания и подаёт заявку на патент Александр Лодыгин!

На этом же столе зелёного сукна — огромный, толстенный фолиант в тёмном переплёте — сам «План ГОЭЛРО».

План нацеливал на базе электрификации провести в рекордно короткие сроки и восстановление порушенного «великими потрясениями» хозяйства, и преображение сельскохозяйственной России с полуграмотным крестьянским и рабочим населением в индустриальную, образованную и обороноспособную державу. На всё — 10–15 лет.

Уже к 1931-му к более чем скромной общей мощности дореволюционных электростанций в 250 тыс. кВт прибавилось аж 1,5 млн кВт! А к 1941-му, то есть за 20 лет, опоры электропередач шагнули до Тихого океана, давая жизнь новым заводам, дублёрам, работавшим в западной части страны. В годы войны с фашистской Германией эвакуированные с запада в электрифицированные районы страны сотни предприятий в короткие сроки налаживали производство вооружения и боевой техники, и вопреки надеждам гитлеровцев на блицкриг по причине потери Красной армией боеспособности, прежде всего нехватке боеприпасов, фронт получал всё необходимое, и всё в большем и большем количестве…

Страшно представить, что произошло бы, если б не ГОЭЛРО! А значит, если б не главный электрификатор России.

…В этом же рабочем кабинете — стеллажи с сотнями книг его личной библиотеки на многих языках мира, и среди них — хозяина кабинета. Первая — «О природе электричества» —1909 года, вторая — «Об использовании местных видов топлива» — 1915 года. Работа «Основные задачи электрификации России» — это уже 1920 год, когда он собрал вокруг себя лучшие светлые умы новой науки электротехники числом чуть более 180 человек, включая широко известных в стране строителей первых, ещё до революции, электростанций и электропередач. Роберт Классон первым в мире электрифицировал целый промышленный район — Бакинские нефтяные промыслы, построил городские ТЭЦ в Петербурге и Москве. Совместно с Кржижановским пустил первую в Подмосковье электростанцию на торфе близ Богородска (теперь Ногинск) — «Электропередача», от которой пошёл ток в столицу.

Другой замечательный «русский иностранец» — Генрих Графтио — представил правительству ещё в 1905 году проект гидростанции на реке Малая Иматра в Финляндии, не вызвавший интереса, а в 1910-м — проект на реке Волхов, реализации которого помешала уже упоминаемая фирма Сименса и Гальске, хорошо известная при царском дворе: когда-то по протекции графа Петра Клейнмихеля именно ей, а не русским известным электротехникам, доверили электрифицировать Зимний дворец, и фирма гордо ввела этот год в своё наименование — «Электрическое освещение 1886 г.».

С началом Первой мировой войны в России был создан Особый комитет по борьбе с иностранным засильем, закрыты многие немецкие общества и предприятия, но «Общество 1886 г.» лишь поставили под контроль Особого управления. А в 1918 году и его национализировали. Инженера Графтио тогда же пригласили в правительство РСФСР, и он получил задание приготовить смету Волховстроя и начал возводить бараки и дома для будущих строителей как помощник главного инженера. Гражданская война приостановила стройку. В 1921-м Графтио назначили начальником строительства этой мощной станции, вошедшей в план ГОЭЛРО.

Среди других светил — членов комиссии нельзя не вспомнить Ивана Александрова, строителя прекрасных мостов — Финляндского через Неву и Бородинского через Москву. Он удивил коллег детально проработанным проектом грандиозного Днепрогэса…

Имена многих других ныне забываемых подвижников ГОЭЛРО вписаны на скрижали истории — в первую Большую советскую энциклопедию, инициатором издания и главным редактором которой выступал Глеб Кржижановский.

Особенно интересной кажется в музее столовая-гостиная. Тут, за громадным, метров в пять, да ещё и раздвигающимся в обе стороны столом, проходили большие заседания. С изучением карт, схем, чертежей и фотографий мест будущих строек, месторождений торфа, сланца, угля или ландшафтами деревень и городов, русел рек и водопадов, близ которых пойдут стройки. Многие из них снимал сам главный электрификатор — фотоаппаратом, надетым на хитроумное приспособление в набалдашнике трости. Вот она, старенькая трость, — спутница путешествий, стоит сегодня в прихожей на кокетливо изогнутой знаками вопроса вешалке. Рядом — потёртый рыжий портфель. Каких только важных документов не носил этот немой свидетель!..

По окончании совещаний с огромного стола убирались бумаги и карты. Приносился пыхтящий серебристый самовар. Он и теперь как новый, но едва заметная гравировка выдаёт почтенный возраст — 1895 год. Ещё выпускником Санкт-Петербургского университета и членом «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» приобрёл дорогую вещь Глеб Кржижановский, и, по преданию, проследовал самовар за ним даже в сибирскую ссылку в село Тесинское Красноярского края. Туда вскоре приехала мать и «как бы невеста» (так назывались партийные связные) Зинаида Невзорова, выпускница Бестужевских курсов — одного из первых в России женских высших учебных заведений.

Юная бестужевка взаправду стала женой — до конца дней. Невдалеке, по соседству, в селе Шушенском, отбывал ссылку Владимир Ульянов, к которому тоже приехала «как бы невеста» Надежда Крупская. Обе пары в ссылке и венчались, и не раз дружно пили чай из этого блистающего сейчас на столе самовара. Там, в ссылке, Кржижановский нёс добровольный крест, оправдывая свою фамилию (по-польски «крест» — «крыж»): работал слесарем, кочегаром, помощником машиниста, машинистом, был повышен до помощника начальника участка службы тяги станции Тайга и уже тогда мечтал об электровозах, которые побегут по гигантским просторам Сибири.

Тут же, в гостиной, под аккомпанемент фортепьяно пел замечательный тенор, давний друг четы Кржижановских Иван Козловский. Хозяин, случалось, подыгрывал ему на гитаре (вот она, тоже неприкасаемый экспонат, в светлом чехле). А то и сам исполнял приятным баритоном романсы и революционные песни. И среди них «Варшавянку», конечно.

Проблемы среднего и высшего образования решал академик Кржижановский с 1932 года на постах председателя Всесоюзного комитета по высшему техническому образованию при ЦИК СССР и заместителя наркома просвещения. А в конце 1920-х годов заметил первые минусы электрических тепловых и гидростанций и создал Энергетический институт АН СССР — для освоения энергий ветра, солнца, морской волны, термальных источников. Появились первые успехи. Строился завод «Ветроэн» для производства ветряков, заработали приливная станция на Кольском полуострове и термальная на Камчатке, создавались солнечные батареи… Однако в 1959 году главного электрификатора не стало. А другого такого подвижника и организатора, видно, не нашлось…

Интересно, что среди богатой мебели дома-музея что-то осталось от купчихи Прасковьи Варыхановой, первой владелицы. Что-то — от конторы Сименса и Гальске. Что-то — от размещавшейся здесь конторы Мосэнерго и его работников, живших тут после кончины Кржижановских. А от четы Кржижановских — платяной шкаф, швейная машинка «Зингер», пейзажи друга семьи Витольда Бялыницкого-Бирули и добротный стол, сработанный руками самого Глеба Максимилиановича, — для души, стоящий теперь в приёмной.

Однако какое бережное отношение у всех было к красоте, к старине, к истории. Нынешним любителям приватизации лишь покажи эти сохранённые за два века шедевры… И появится вроде невинный соблазн перепрофилировать музей на тему, например, быта дореволюционной купеческой или конторской Москвы… Каким становится сейчас музей «Пресня», когда-то — «Красная Пресня».

А Москве и России всё-таки необходим музей живой истории электрификации России.

Людмила ЖУКОВА