Анатолий Папанов. Непрочитанная книга

31 октября исполняется 100 лет со дня рождения великого русского артиста – Анатолия Дмитриевича Папанова.

На фотографии: Папанов Анатолий Дмитриевич

Папанова любила вся страна. От мала до велика. Самые младшие из горячих поклонников артиста, искренне сочувствовали его хулиганистому Волку из «Ну, погоди!» и одинокому Водяному из «Летучего корабля». Ну, а все остальные выбирали из галереи созданных им образов те, что им были по сердцу. Диапазон Папанова неизмерим – от Лёлика в «Бриллиантовой руке» и Кисы Воробьянинова в «Двенадцати стульях» до комбрига Серпилина в «Живых и мёртвых» и Николая Дубинского в «Белорусском вокзале». Батька Ангел, сэр Джон Фальстаф, Антон Антоныч Сквозник-Дмухановский, тесть Димы Семицветова – всё это он, актёр Папанов. Папанов-человек пребывал в тени своих персонажей и считал это правильным: «артист вне сцены или экрана не должен быть прочитанной книгой для зрителей». Принципу этому Анатолий Дмитриевич следовал всю жизнь, тяготясь своей известностью, прячась от неё за тёмными очками и невзрачной, мешковатой одеждой. 

Папанов Анатолий Дмитриевич в роли Серпилина в фильме "Живые и мёртвые" 

Папанов из когорты тех кому стать актёром было предначертано свыше. Это не красивый литературный пассаж, а самая что ни на есть правда Жизни. Его закадычный друг Алик Рафаевич погиб в первом же бою на глазах у Анатолия. Алик учился во ВГИКе, собирался стать кинорежиссёром. Может быть такая фантастическая востребованность Папанова в кино – это творчество за двоих? В том бою из их взвода, из 42 человек в живых осталась ровно треть. Этих четырнадцать счастливчиков присоединили к остаткам другого взвода и снова отправили под пули. «Пули бессильны перед броней, но вся броня пехотинца — гимнастерка. Сами понятия фронта и тыла относительны. Если пули противника доставали нас на излете и вязли в шинели, не задевая тела, — мы, пехота, уже считали себя в тылу» - вспоминал о том времени Анатолий Дмитриевич.

Фильмов о войне в творческой биографии Анатолия Папанова не так много: «Живые и мёртвые», «Возмездие», «Белорусский вокзал», «Служили два товарища», но в каждом заключена не только частица его таланта, но и «генокод» собственной биографии: «Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать». 

Последний бой 22 марта 1942 года для Толи Папанова так и не начался. Задание перед их подразделением было сложным – отбросить противника на пять километров и закрепиться на отвоёванных позициях. Март только по календарю месяц весенний, мороз стоял лютый. В последние минуты до приказа, они сидели в блиндаже, отогревались. Попадание было прямым. Уцелел только он один. И то случайно – солдаты решили на всякий случай раскопать разрушенный взрывом и заваленный землёй блиндаж. Очнулся в госпитале – три ранения, контузия. В двадцать лет – инвалид. О том, чтобы вернуться на фронт и речи быть не могло, как он ни упрашивал суровых докторов из медкомиссии. 

Нога была изувечена – пришлось ампутировать часть стопы и два пальца. Многие кости были раздроблены и собрать их так и не удалось. Несколько лет Папанов был вынужден ходить с тростью преодолевая сильную боль. Но он решает поступать в театральный: «В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было… Так что те слезы в фильме «Белорусский вокзал», в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические».

Выбор Папановым профессии только со стороны может показаться парадоксальным. Актёрски ген он получил от отца, даром что Дмитрий Филиппович был человеком военным. В свободное от службы время Папанов-старший с увлечением играл в самодеятельности, которой руководила супруга командира Вяземского гарнизона, бывшая актриса императорских театров. Толя и его старшая сестра Нина не только смотрели все спектакли, но и сами в них участвовали, когда по сюжету в пьесе нужны были дети. Маме эта затея не очень нравилась, но папе каждый раз удавалось её уговорить. Когда семья перебралась в Москву, Толя начал бегать в ДК завода «Каучук». Поначалу просто в кино и на концерты, и быстро выяснил, что участники клубной самодеятельности пускались туда бесплатно. Это и решило дело, пока тяга к лицедейству дремала где-то глубоко внутри. 

Клубным любительским театром руководил известный вахтанговский актёр Василий Васильевич Куза. Его коллеги по театру занимались со студийцами сценической речью, пластикой и даже фехтованием. И, конечно же, проводили ребят на спектакли. По признанию самого Анатолия Дмитриевича, он был пленён масштабом и обаянием личности своего наставника и скоро без театра просто себя не мыслили. Но пришлось всерьёз засесть за книги – до этого Толя читал мало и неохотно, но выглядеть неучем в глазах любимого учителя, который мог страницами цитировать Шекспира и Пушкина, он не мог. Куза прочил своего питомца в Щукинское училище. Но Толе пришлось из обычной школы уйти в вечернюю и устроиться на подшипниковый завод, чтобы помогать семье. С завода его в амию и призвали. 

После ранения Папанов хотел вернуться на свой завод, но ему отказали. Приняли сторожем в наркомат целлюлозно-бумажной промышленности. Другой бы опустил руки или вообще сломался. А Толя пошел в родной клуб и… организовал там концертную бригаду. Их принимали тепло и в цехах, и в госпиталях. Вот тогда и созрело в нём окончательно решение. В ГИТИС его приняли сразу на второй курс. Не столько из-за способностей, сколько потому, что там юношей не хватало. По окончании Папанова приглашали и во МХАТ, и в Малый, но он решил вместе с курсом ехать в Клайпеду, где на его основе решено было создать русский драматический театр. И первой ролью на профессиональной сцене для него стал Сергей Тюленин в инсценировке по «Молодой гвардии». Новый спектакль приходилось выпускать каждый месяц – городок небольшой. Клайпедкая труппа просуществовала недолго – актёрам-ровесникам не хватало «старшего состава». Но закалку молодые актёра получили отменную.

Папанов вернулся в Москву и судьба послала ему встречу с Андреем Александровичем Гончаровым. Тот преподавал у них в ГИТИСе и работал очередным режиссёром в Театре Сатиры. Вот туда он и позвал своего бывшего студента. Анатолий Дмитриевич проработает там до конца своих дней. Он по жизни был однолюбом – и в творчестве, и в любви. Получить приглашение в театр для актёра всё равно что вытащить счастливый билет. Но Московский театр Сатиры был единственным в стране, непохожим ни на какой другой: «Он был единственным в стране Театром Сатиры и имел четкую жанровую направленность, которую ему приходилось отстаивать на протяжении многих лет. Только здесь шли, к примеру, спектакли-обозрения, призванные откликаться на злободневные события и бороться с рутиной, пошлостью, хамством и другими пороками. Здесь выработалась особая, только ему присущая стилистика, здесь любили точную бытовую зарисовку, умели вызывать смех зрителя остроумной репризой, фарсовым жестом, цирковым трюком. Артисты Театра Сатиры отличались умением танцевать, петь куплеты, владели искусством буффонады, в большом почете была импровизация… Это было совсем не похоже на то, к чему я привык, с чем до сих пор сталкивался». 

Папанову пришлось буквально «переучиваться» на лету – его сходу ввели в спектакль «Вас вызывает Таймыр» вместо заболевшего артиста. Роль за ним оставили, но всё равно долгое время он числился в артистах «с ограниченными возможностями». Трудно в такое поверить, когда речь идёт об Анатолии Дмитриевиче. Чтобы всем доказать обратное, ему приходилось с удвоенной, утроенной силой готовить даже самую незначительную роль. Не секрет, что даже сверхтрудолюбие и сверходарённость не гарантируют артисту яркой и насыщенной творческой жизни, если его «не видит» режиссёр. Все усилия Папанова вполне могли пойти прахом. Но в театр Сатиры на должность главного режиссёра пришёл Валентин Николаевич Плучек. И в творческой биографии артиста появились Корейко и Воробьянинов, Городничий и Фамусов, Хлудов и Гаев. 

«Папанов, – вспоминал об актёре Валентин Николаевич, – даровитая натура, наделенная прежде всего человеческой одаренностью: парадоксальными свойствами характера, редкостным юмором, самобытностью выражения мыслей и чувств, незаемным и ни с кого не скопированным мировоззрением. У него было свое, независимое ощущение жизни, идущее от трудной биографии, тяжелой и далеко не устроенной в бытовом отношении, вплоть до позднего благополучия большого артиста. Он хлебнул лиха, видел войну, испытал на себе трудную долю инвалида. Для примитивной натуры хватило бы и половины пережитого Папановым, чтобы сломаться и погаснуть. Человеческая одаренность помогла ему вынести из сложного жизненного пути прежде всего стереоскопичность видений. На сцене он не делал ничего упрощенного и примитивного. Каждая роль была пронизана недюжинной индивидуальностью артиста».

Папанов хранил верность своему театру и было в этом постоянстве что-то глубоко трагичное. Специфика театра Сатиры и особенности творческого почерка Плучека были заведомо уже его актёрского диапазона. «Он страдал в рамках одного театра, — вспоминает Н. Ю. Каратаева. — С одной стороны, Плучек давал ему интересные роли, с другой — репертуар нашего театра был ему тесен. Анатолию Дмитриевичу хотелось сыграть короля Лира — ему казалось, что он смог бы, — и какую-нибудь драматическую роль из русской классики. Несколько десятилетий проработав в Театре Сатиры, он заранее знал, как Плучек будет репетировать, что скажет… Но уйти не захотел». 

Как многие выдающиеся артисты, Папанов своим домом, своим главным предназначением считал театр. Однако попасть на его спектакли могли немногие – в кассы театра Сатиры по ночам выстраивались очереди не меньшие, чем в «Современник» или Вахтанговский. Не удивительно, что публика видела в нём в первую очередь киноартиста. Сниматься в эпизодах, иногда даже без указания в титрах Тля начал ещё подростком: рабочий в «Ленине в Октябре», крестьянский мальчик в «Минине и Пожарском», прохожий в «Подкидыше». Первой ролью, обратившей на себя внимание зрителя, пожалуй, можно считать карьериста Крохалёва и целую вереницу его «дойников» в комедии Эльдара Рязанова «Человек ниоткуда».

И сам актёр начинает свою кинобиографию именно с этой картины: «Я считал себя некинематографичным и о съемках в кино даже думать перестал — меня приглашали на пробы, но не утверждали. Тогда я решил прекратить все попытки стать киноактером. И только спустя годы меня нашел мой «киноотец» Эльдар Рязанов. Неделю он буквально за мной ходил по пятам, уговаривал сниматься. А у меня в это время был большой театральный успех — я сыграл Боксера в «Дамокловом мече» Назыма Хикмета и отказывался. Но Эльдар Александрович все же меня убедил. Так роль, а вернее, четыре роли сразу, в комедии «Человек ниоткуда» стали моим дебютом в кино».


Спектакль "Ревизор", в роли Городничего - Анатолий Папанов

Потом Рязанов снимет его и в «Дайте жалобную книгу», и в «Берегись автомобиля». «Я торгую кулубнику, выращенную своими собственными руками!» Сколько в кадре занимает эта сцена? И сколько она существует в памяти зрителей! Папанову крошечная роль Сокол-Кружкина, тестя Димы Семицветова очень нравилась: «… вроде бы и комическая, но и глубокая — на словах идейный, честный человек, а на деле — жулик, спекулянт, умелый демагог… Было где развернуться фантазии — придумать облик его, например, повязанная носовым платком голова и галифе, заправленные в носки; его черты, манеры, грубые интонации и лошадиный смех». А вот другого, не менее любимого публикой персонажа – Лёлика из «Бриллиантовой руки» артист вспоминать не любил: «Там я задумал гротесковый характер, лобовой и примитивный. Тем, что получилось в фильме, я недоволен. Видимо, было несоответствие образа с моими внутренними и внешними данными. Обидно, что зрители часто вспоминают среди других моих работ именно эту…» Анатолий Дмитриевич действительно относился к сделанному, особенно в кино, с особым пристрастием, понимая, как губительно сказывается на актёре растиражированность. 

Простите нас, дорогой Анатолий Дмитриевич! Мы действительно любим все ваши роли, как бы вы сами к ним не относились. Мы десятки раз пересматриваем фильмы с вашим участием, и снова смеемся с вашими героями, и плачем вместе с ними. И пока сохраняется в нас эта способность, мы живём! Как и вы живёте в наших сердцах.