«О вы, души моей кумиры!..»

Вахтанговцы открыли памятник своим корифеям — народным артистам СССР Василию Лановому, Владимиру Этушу и Юрию Яковлеву.

Памятники актёрам в столице можно пересчитать по пальцам. Бронзовые портфели с вениками на ставших легендарными домах 113 и 125 по проспекту Вернадского в расчёт не берём — это скорее памятник всенародно любимому фильму, чем актёрам, в нём снимавшимся. Остальные монументы, между прочим, тоже исключительно киношного происхождения. На Аллее звёзд около «Мосфильма» стоит Евгений Леонов в образе Доцента из «Джентльменов удачи». На Смоленской набережной неподалёку от британского посольства расположились Василий Ливанов и Виталий Соломин — Шерлок Холмс и доктор Ватсон. А на Фрунзенской набережной у здания Министерства обороны установлены скульптурные группы, посвящённые двум незабываемым военным картинам. Идут усталые бойцы из «Они сражались за Родину» — рядовой Звягинцев (Сергей Бондарчук), рядовой Стрельцов (Вячеслав Тихонов), рядовой Лопахин (Василий Шукшин), рядовой Некрасов (Юрий Никулин) и рядовой Копытовский (Георгий Бурков). А чуть подальше замерли герои «Офицеров» — Люба (Алина Покровская), Алексей Трофимов (Георгий Юматов), Иван Варавва (Василий Лановой) и наследник их боевой славы Ванька (Андрей Громов).

До недавнего времени на этом список «актёрских» памятников и исчерпывался. Я неслучайно взяла слово «актёрский» в кавычки — в каждом артисты как бы прячутся за своих персонажей. Мы видим в первую очередь Холмса с Ватсоном или Варавву с Любой. Для зрительского восприятия это нормально. Однако талантливый актёр всегда масштабнее и глубже самой популярной своей роли. И что если таких ролей не одна, а десяток или даже много больше? Если артист считал (для старой гвардии было аксиомой), что театр для него гораздо важнее кинематографа? Новый памятник, появившийся 6 сентября во дворе Симоновской сцены Театра имени Вахтангова, — актёрский без всяких кавычек. Он и создан на средства, заработанные театром, а это ни много ни мало 16 млн рублей. Авторам проекта — главному художнику театра Максиму Обрезкову и скульптору Филиппу Трушину — удалось передать и масштаб личности, и человеческое обаяние своих героев.

«Принцесса Турандот». Бригелла — Владимир Этуш 

Когда речь идёт о таких мощных индивидуальностях, это, между прочим, не так просто. Филипп Трушин работал над памятником больше двух лет, сделал семь(!) вариантов, и поиски наилучшего воплощения замысла закончились только тогда, когда близкие артистов дали добро. Вахтанговским корифеям забронзоветь не страшно. У памятника даже постамента как такового нет — они просто стоят у одной из сцен родного театра и что-то увлечённо обсуждают. Новый спектакль? Дела в театре? А может, просто травят байки, на которые все трое были щедры?

Место для памятника выбрано неслучайно. Симоновская сцена в былые времена была Московским драматическим театром имени Рубена Симонова. Рубен Николаевич, ученик Вахтангова, в 1939 году возглавил театр, носивший имя учителя, когда стало ясно, что коллегиальное управление ведёт труппу в творческий кризис. Впоследствии маленькому театру, кровными узами связанному с Вахтанговским, присвоили его имя, и Юрий Яковлев одно время был его художественным руководителем. В этот театр принимали выпускников Щукинского училища, которым не хватило места в труппе alma mater, и Владимир Абрамович, многолетний ректор Щуки, частенько захаживал сюда посмотреть, как идут дела у его бывших воспитанников. Ну а Василий Семёнович просто жил рядом и каждый день проходил через этот двор к родному театру.

Рубен Симонов в роли Осман-паши в кинофильме «Адмирал Нахимов»

Объединяет актёров и легендарная «Принцесса Турандот» — последний спектакль Вахтангова, ставший визитной карточкой театра, родившегося из созданной им студии. В 1963 году Рубен Симонов вдохнул в постановку своего учителя новую жизнь. Это не было буквальным восстановлением, повторением найденного Вахтанговым рисунка. Ведь спектакль замысливался гениальным режиссёром не как инсценировка одной из самых известных сказок Карло Гоцци, а как своеобразная игра в театр, где перипетии сказочного сюжета перемежаются остроумными комментариями персонажей на злобу дня. В заново рождённой «Турандот», вошедшей во все театральные летописи, Лановой играл принца Калафа, а Этуш и Яковлев, соответственно, Бригеллу и Тарталью — тех самых остроумцев-комментаторов, двух из четырёх масок итальянской комедии дель арте.

Сцена из спектакля «Принцесса Турандот»

Симоновскую «Принцессу Турандот» обожали все, кто был в ней занят. Её сыграли больше тысячи раз. Вдумайтесь: какого высочайшего уровня профессионалом нужно быть, чтобы в тысячный раз играть, как в первый, — с тем же азартом, с тем же куражом. Я смотрела этот спектакль 12-летней девочкой. К тому времени он уже шёл больше десяти лет, но такого неподдельного веселья на сцене я не видела никогда — ни до, ни после, хотя на сегодняшний день на моём «профессиональном критическом счету» не одна сотня постановок. Не секрет, насколько критично подростки относятся ко взрослым на сцене и в кино, даже более строго, чем в жизни. С Юрием Васильевичем мне посчастливилось общаться лишь однажды. Словно предчувствуя, что другого случая не представится, я не удержалась и рассказала ему о том давнем детском восторге. В глазах его засветилась такая искренняя радость. Хотя, казалось бы, что ему, известному, знаменитому, выдающемуся, охи и ахи какой-то изрядно повзрослевшей девчонки.

«Принцесса Турандот». Калаф — Василий Лановой

Он и сам любил вспоминать тот спектакль. «Турандот» возили по всему миру, и актёры, игравшие дельартовских персонажей — Труффальдино, Бригеллу, Тарталью и Панталоне, перед первым спектаклем не просто старались вникнуть в стиль жизни города, где проходили гастроли, чтобы можно было шутить о местных реалиях так же, как и о московских, но и выучивали часть реплик на местном наречии. «Однажды, — вспоминал Юрий Васильевич, — мы играли "Турандот" в Вене. У меня хороший слух и память слава богу, так что я свою роль вызубрил на венском диалекте. Наш импрессарио был изумлён настолько, что решил, будто я родился в Вене. Только коренной венец может так говорить. Он не уставал восторгаться по этому поводу, а я уже жалел о своей "венскости" — с нами, естественно, ездили "искусствоведы в штатском", и кто знает, что им могло прийти в голову. А у меня и без того происхождение совершенно непролетарское — папа происходил из старинного, хоть и небогатого рода. Представляете, что было бы, если бы они поверили?»

«Принцесса Турандот». Панталоне — Юрий Яковлев

С Владимиром Абрамовичем мы однажды говорили о… волшебниках: «Они обладают огромной властью. Почти как… актёры, — рассмеялся Этуш. —  Настоящего мага мне удалось сыграть только один раз — в замечательном фильме Леонида Квинихидзе "31 июня" по повести Пристли. Мне потом уже сказали, что на самом деле повесть гораздо скучнее фильма. Так что, наверное, хорошо, что я её не читал. Может, и отказался бы. И в театре у меня была "магическая" роль — иллюзионист Отто Марвулья в пьесе Эдуардо де Филиппо "Великая магия". Он не волшебник — обычный человек, но в минуты глубокого отчаяния или высокого вдохновения начинает свято верить в то, что обладает сверхъестественными способностями. Причём настолько, что убеждает в этом и окружающих. Он, подобно настоящему актёру, умеет создать иную реальность. Иную… Но — реальность. Да, человек внушаем. Любой человек. Правда, в разной степени. Безусловно, актёр, чтобы заставить зрителя верить себе, должен владеть сутью своей профессии. Но те, кто всё сводит исключительно к ремеслу, ничего не понимают в театре. Актёр, сам не верящий в образ, который он хочет воплотить, ни за что не заставит поверить в него зрителя. Он не сможет подчинить себе зал. Актёрство — это своего рода искусство властвовать. А как иначе? Я должен подчинить себе зрительный зал. Иначе какой же я актёр?!» 

О загадках актёрской профессии мы не раз беседовали и с Василием Лановым. Мне всегда было интересно, что происходит с ролями, которые уже сыграны. Одни актёры говорят, что сыгранные роли так и «живут» в них, другие — что они запирают их на ключ в некий «комод». Василий Семёнович в тот раз был весьма и весьма ироничен: «…где эти роли и сидят в… виде штампа и ждут своей очереди! Если бы все роли, которые я сыграл, влияли бы на меня, как на человека, это была бы какая-то мамалыга. Это всё досужие актёрские россказни. Сыграл, и никуда оно не запирается, ни в какой "комод". Просто ты знаешь, что это ты умеешь, и в нужный момент используешь для чего-то другого. Это составляет актёрскую палитру. Безусловно, актёр обогащается и опытом, и штампами. Это необходимая вещь в нашей профессии. Но всё имеет свою цену и своё время. Глупо было бы играть сегодня так, как я играл в "Турандот", но качества, которые были присущи Калафу, сейчас используются во Фредерике Леметре, которого я играю в спектакле "Фредерик, или Бульвар преступлений". Леметр — это такой "пожилой Калаф"».

Отечественный театр в очередной раз входит в полосу турбулентности. За минувшие тридцать с лишним лет ему не раз предрекали бесславную кончину. И каждый раз эта самая кончина «почему-то» откладывалась. Владимир Этуш, как и его коллеги, прекрасно знал, почему это происходит: «В отношении судеб русского театра я оптимист. Я не лукавлю. В моём возрасте стыдно говорить вещи, в которые сам не веришь. Он будет жить до тех пор, пока нужен людям. А нужен он будет всегда — живого сопереживания чужой боли или радости ни одно другое искусство человеку дать не может».

А это значит, что в пяти залах Вахтанговского, как и в залах всех российских театров, не разучившихся вызывать в душах зрителей это сопереживание, всегда будут зрители. А у памятника, уютно расположившегося во дворике Симоновской сцены, — живые цветы. В одну из наших последних встреч Василий Семёнович процитировал своего героя из спектакля «Посвящение Еве»: «Жизнь — это обман. Нас помещают в неё, не спрашивая нашего согласия, и выставляют вон против нашего желания. Едва нам кажется, что мы что-то обрели, как это что-то исчезает. И любим мы лишь призраков, а всё остальное для нас — энигма, которую нам никогда не разгадать…»