Рождественское путешествие длиною в век

«Синяя птица» — самая известная пьеса бельгийского драматурга Мориса Метерлинка. Можно сказать, что Россия стала для неё второй родиной — мировая премьера состоялась в Московском Художественном театре в 1908 году, и спектакль Константина Станиславского оказался самой долгоживущей постановкой в истории театра. Он и сегодня идёт во МХАТе имени Горького. Правда, мало кто помнит, что феерия, сочинённая Метерлинком, — это не новогодняя сказка для детей, а рождественская мистерия, адресованная взрослым.

В тенях старинного аббатства

Пьесы Мориса Метерлинка современники называли «драматургическими стихотворениями». Если так, то «Синяя птица» — самое поэтичное и самое фантастическое из них. Видимо, это и привлекло внимание Станиславского: так не похоже это было на то, что ему доводилось ставить прежде. К тому же один из соруководителей Художественного чувствовал приближение кризиса: театру вскоре должно было исполниться 10 лет, а Константин Сергеевич был убеждён, что это роковой рубеж для любой труппы. Энергетика молодого задорного старта иссякает, и надо либо ставить точку в существовании, либо переходить на какой-то качественно новый уровень. Но для этого нужна пьеса, способная дать энергию, необходимую для такого рывка. Источник этой силы Станиславский и надеялся обрести в «Синей птице».

Сценической судьбы у пьесы ещё не было, а автор её был известен всей Европе как один из наиболее ярких представителей символизма. Оба эти обстоятельства подвигли Константина Сергеевича на поездку в Нормандию, где Морис Метерлинк, пригласивший его в гости, незадолго перед тем приобрёл знаменитое аббатство Сен-Вандриль, покинутое монахами-бенедектинцами. За шесть часов, которые поезд шёл из Парижа, Станиславский придумал пышную приветственную речь и даже записал тезисы на манжетах. Однако сойдя на платформу, он не обнаружил встречавших, только какой-то шофёр поинтересовался его фамилией. Удобно устроившись в роскошном авто, гость для поддержания беседы поинтересовался здоровьем хозяина и тут с удивлением узнал, что водитель и есть сам Метерлинк. Весь оставшийся путь оба весело смеялись над так и не произнесённой «тронной речью».

Драматург и режиссёр целые дни проводили в беседах об искусстве: первого очень интересовали взгляды второго на природу актёрской игры. Остальное время было занято экскурсиями по аббатству и его окрестностям, и тут уже хозяин изумлял своего гостя глубиной познаний: «Он знакомил меня с историей аббатства, — вспоминал впоследствии Константин Сергеевич, — отлично разбираясь в путанице, созданной разными эпохами, следы которых сохранил монастырь. После ужина, когда темнело, впереди нас несли канделябры, и мы совершали целое шествие, обходя все закоулки. Гулкие шаги по каменным плитам, старина, блеск свечей, таинственность создавали необыкновенное настроение».

Нет, не напрасно отправился русский режиссёр в своё собственное странствие по следам Синей птицы. Ему довелось даже познакомиться с прототипами некоторых персонажей: чёрной монастырской кошкой, отличавшейся весьма независимым нравом, и собакой самого Метерлинка Жако. Но главное, атмосфера места, где появилась на свет эта пьеса, ожила потом в спектакле, по ней поставленном: «Не могу забыть ночей, проведённых там: я прислушивался к таинственным шумам спящего монастыря, к трескам, ахам, визгам, которые чудились ночью, к бою старинных башенных часов, к шагам сторожа. Это настроение мистического характера вязалось с самим Метерлинком».

Автору не довелось увидеть постановку, которой суждено было стать легендой. Но его жена, актриса Жоржетта Леблан, приехала в Москву и побывала на спектакле. После её рассказов о нём, которые ей приходилось повторять мужу по нескольку раз, Метерлинк написал Станиславскому: «Я знал, что обязан Вам многим, но не предполагал, что обязан всем. И мне остаётся одно: склониться до земли перед самым чистым и самым великим художником театра нашего времени, благодаря его от глубины того лучшего, что заключается в моём сердце».

Ребячья фантазия

Человеческая душа в поисках истины — так, пожалуй, можно было бы сформулировать главную тему творчества Мориса Метерлинка. Только незамутнённый взгляд ребёнка в состоянии распознать подлинную сущность вещей и явлений, вызволить чудесное из оболочки обыденного. Вот потому в лучшей из своих пьес он сделал главными героями детей, устами которых глаголит Истина, сиречь Бог; потому и отправил Тильтиля и Митиль на поиски Синей птицы в самую важную ночь года — рождественскую ночь.

Станиславский работал над спектаклем более полутора лет, и его «Синяя птица» получилась не совсем метерлинковской, поскольку строилась она во многом на других смыслах, нежели пьеса. Строго говоря, «Синих птиц» две — французская, написанная Метерлинком, и русская, сочинённая Станиславским. У Метерлинка действуют животные и вещи, получившие возможность говорить, и душой обладает только Свет. В переводе, сделанном по заказу театра Николаем Любимовым, каждая реплика, каждая строка насквозь пронизаны идеями и образами русского Серебряного века: детей дровосека в их трудном пути сопровождают души вещей и животных, и вся история, не утрачивая своей сказочной фееричности, шаг за шагом поднимается до уровня мистерии. В сущности, Тильтиль и Митиль, проснувшиеся рождественским утром в своих кроватках, уже не похожи на тех малышей, какими они были ещё вчера вечером. Они совсем другими глазами смотрят на всё, что их окружает. Ах, если бы взрослые обладали такой же ясностью взгляда…

История волшебного путешествия двух малышей сквозь пространство и время проста лишь на первый взгляд. Воплотить её на сцене так, как этого хотел Станиславский, оказалось очень непросто, поскольку режиссёр был убеждён, что это должно быть сделано «с чистотой фантазии десятилетнего ребёнка». Константин Сергеевич опасался, что взрослые, умудрённые жизнью актёры не смогут найти в себе той лёгкости и непосредственности, которые необходимы, для того чтобы сыграть маленького ребёнка или душу стихии, вроде Воды или Света. Метерлинк мечтал, чтобы в его пьесе все роли, кроме очевидно возрастных, играли дети. Но что хорошо для домашнего рождественского представления, немыслимо для репертуарного спектакля, идущего четыре часа. Особенно если учесть, что в пьесе около сотни действующих лиц. 

«Синяя птица» стала для Художественного театра своего рода Рубиконом, символом преодоления кризиса. Это был самый роскошный и яркий спектакль за всё то время, что театром руководили его отцы-основатели — Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко. Режиссёр Леопольд Сулержицкий создал для спектакля абсолютно новаторскую для того времени световую партитуру. Выдающийся актёр Иван Москвин, репетировавший с исполнителями, добился слаженной ансамблевости: у него не было «солистов» и «статистов», и это тоже оказалось новшеством для тогдашнего театра. Замечательный художник Владимир Егоров, много работавший в кино, создал на сцене неповторимую сказочную атмосферу, в которой были возможны любые чудеса. Композитор Илья Сац сочинил музыку, ставшую равноправным действующим лицом спектакля. Успех был просто невероятным. Вскоре после московской премьеры Леопольд Сулержицкий вместе со своим учеником Евгением Вахтанговым по тому же режиссёрскому плану поставили «Синюю птицу» в Париже.

«Мы длинной вереницей идём за Синей птицей…»

Это единственная постановка Станиславского, сохранившаяся до наших дней. Долгое время она шла в редакции, окончательно сложившейся к нач. 20-х годов прошлого века. У революции имелись свои представления о том, что можно и чего нельзя делать в театре, и Константину Сергеевичу ради спасения любимого детища пришлось убирать из него сцену за сценой: исчезли Сады блаженства, Кладбище, Страна Будущего и даже Лес. Рождественский сочельник пусть и не сразу, но превратился в новогодний праздник, и философская притча в конце концов была низведена до двухчасового детского представления о том, что чудеса нужно делать своими руками, а не бродить за ними невесть где.

Спектакль живёт в репертуаре МХАТа имени Горького целое столетие. Сколько раз его сыграли за это время, никто точно не знает: по самым приблизительным подсчётам, больше четырёх с половиной тысяч. В нём играли великие мхатовцы разных поколений: Мария Лилина, Иван Москвин, Серафима Бирман, Софья Пилявская, Николай Озеров. Для молодых артистов «Синяя птица» до сих пор остаётся своего рода ритуалом посвящения в профессию. Они получают свои роли прямо из рук предшественников, а вместе с ролями и их атрибуты: башмаки Хлеба, пояс Отца, корону Ночи, сабо Дедушки и Бабушки. Есть легенда, что кроватки Тильтиля и Митиль помнят ещё самого Константина Сергеевича.

Не так давно спектакль был восстановлен по записям репетиций, которые вёл Леопольд Сулержицкий. В своё время он собрал свои заметки, переплёл и преподнёс в дар Станиславскому. Это драгоценный том МХАТ вместе с альбомом эскизов Владимира Егорова. И Рождество на мхатовской сцене снова вступило в свои права…