Армия в изгнании

Приход к власти большевиков и поражение белых в Гражданской войне вызвали широкомасштабную эмиграцию из России, для характеристики которой сегодня используют понятие «русский исход»

Волны русской военной эмиграции выплёскивались на зарубежные берега с 1918 года. Это было связано с событиями разгоревшейся в стране Гражданской войны и поражениями противников большевиков. Так, в конце 1918-го — нач. 1919 года вместе с германскими и австро-венгерскими войсками, эвакуировавшимися после завершения Первой мировой войны, Россию оставляли и русские военнослужащие антибольшевистских формирований Украины, Белоруссии и Прибалтики, которые сотрудничали с интервентами и находились под их покровительством. Через год, в конце 1919-го — нач. 1920-го, родину покинули остатки армии генерала Николая Юденича и ряда других соединений, воевавших на северо-западе и западе бывшей Российской империи, войск Северного фронта, а также некоторые части Добровольческой армии (из Новороссийска) и армейской группировки генерала Николая Бредова (из района Одессы). 

Но наиболее крупная и организованная волна эмиграции хлынула осенью 1920 года в Турцию в результате поражения Русской армии генерала Петра Врангеля, распространившись затем на многие страны Европы и Тунис. Именно её обычно и подразумевают, когда речь идёт о русском исходе. 

 

«Сохранить национальные силы» 

11 ноября 1920 года правитель Юга России и главнокомандующий Русской армией барон Врангель отдал приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией её крестный путь, — семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага». В вышедшем одновременно обращении правительства Юга России подчёркивалось, что «совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных», а у правительства нет средств для оказания им помощи в пути и в будущем. Поэтому тем, кому не угрожала «непосредственная опасность от насилия врага», давался совет остаться в Крыму. 

Для осуществления эвакуации в короткий срок в экстремальных условиях поздней осени и под давлением наступавших войск Красной армии были использованы все находившиеся в наличии военные и гражданские суда. По сведениям штаба Врангеля, из портов Крыма в течение нескольких дней на 126 кораблях удалось вывезти 145 693 человека. Среди них, по разным данным, было от 70 до 100 тыс. с лишним военнослужащих. 

Согласно конвенции, подписанной 13 ноября 1920 года Врангелем, с одной стороны, и верховным комиссаром Франции на Юге России графом Дамьеном де Мартелем и французским адмиралом Шарлем Дюменилем — с другой, все эвакуированные из Крыма поступали под покровительство Французской Республики. Взамен французское правительство брало в залог русский военный и гражданский флот. Доходы от его продажи должны были покрыть часть расходов на эвакуацию и последующие затраты, связанные с организацией жизни беженцев на чужбине. Врангель на первых порах искренне полагался на всемерное содействие стран Антанты, и прежде всего Франции, в обустройстве его войск в эмиграции. Впоследствии он заявлял: «Я ушёл из Крыма с твёрдой надеждой, что мы не вынуждены будем протягивать руку за подаянием, а получим помощь от Франции как должное — за кровь, пролитую в войне, за нашу стойкость и верность общему делу спасения Европы». Но этим надеждам не суждено было сбыться. 

Среди целей, которые поставил перед собой Врангель по прибытии в Константинополь (Стамбул), следует назвать — наряду с заботой об эвакуированных — налаживание связей с рассеянными по всему миру (преимущественно по европейским странам) русскими солдатами и офицерами, сплочение вокруг его армии всего эмигрантского сообщества, а также убеждение мировой общественности в том, что борьба с большевизмом не есть задача одного только Белого движения. На первом же совещании старших чинов Русской армии в водах Босфора на борту крейсера «Генерал Корнилов» было принято решение «настойчиво преследовать цель сохранения всех национальных сил», и прежде всего военных. Учитывая надежду на возобновление боевых действий против большевиков, определили и приблизительный срок сосредоточения по возможности вооружённой русской армейской группировки — 1 мая 1921 года. 

Эвакуация армии Врангеля из Крыма. Ялта, ноябрь 1920 года

 

Черноморский флот после прихода в Константинополь приказом Врангеля был переименован в эскадру. 1 декабря 1920 года французские власти приняли решение направить её в тунисский порт Бизерта (Тунис тогда находился под протекторатом Франции) с обещанием сохранить все боевые суда до момента их передачи признанному Французской Республикой правительству России. Примечательно, что 28 октября 1924 года Франция признала СССР, но переговоры о передаче ему кораблей не дали результатов. В конце концов суда были проданы на металлолом. 

Эвакуированных из Крыма в Турцию военнослужащих Русской армии разделили на три корпуса — 1-й армейский, Кубанский и Донской — и разместили в особых лагерях на Галлиполийском полуострове, на острове Лемнос и в окрестностях Константинополя, Чаталджинском районе, с сохранением военной организации и части оружия. 

 

Покровительство союзников 

Обстановка в то время в Турции, оказавшейся проигравшей стороной в Первой мировой войне, была напряжённой. Ширилось национально-освободительное движение во главе с Мустафой Кемалем-пашой, позже принявшим фамилию Ататюрк, которому выражало поддержку советское правительство. Находившиеся на территории Турции французские, английские и греческие войска с трудом сдерживали разгоравшееся восстание. 

Надежды и усилия Врангеля, направленные на сохранение его армии и собирание зарубежного русского воинства для продолжения вооружённой борьбы с большевиками, сталкивались со скептическим взглядом на это держав Антанты. Отношения барона с высшими представителями союзников в Турции с каждым днём становились всё хуже. Здесь сказывались различные факторы. Во-первых, представители стран Антанты не ожидали, что на оккупированную и контролируемую их войсками территорию Турции, где обстановка была чрезвычайно сложной, выплеснется столь мощная (в несколько раз больше предполагаемой) волна русских беженцев, включавшая и несколько десятков тысяч вооружённых людей. Во-вторых, на плечи союзников легли нелегкие проблемы не только размещения и снабжения эвакуировавшихся, но и обеспечения контроля над ними, в том числе предотвращения вероятного брожения, разного рода конфликтов и неприятных инцидентов, особенно с оружием в руках. В-третьих, державы Антанты не верили в возможность продолжения успешной борьбы с большевиками и в силу этого не поддерживали идею Врангеля сохранить армию. 

Спустя несколько дней после прибытия русских в Константинополь Врангель и начальник его штаба генерал Павел Шатилов встретились на борту крейсера «Вальдек-Руссо», флагманского корабля французской эскадры в Чёрном море, с группой высших политических и военных представителей Франции в Турции. Там было подтверждено соглашение, подписанное 13 ноября в Крыму, по которому Французская Республика брала под своё покровительство беженцев. Кроме того, было принято к сведению заявление Врангеля о желании сохранить армию с обычным порядком подчинённости и дисциплины. Однако вскоре французы объявили, что «армия Врангеля перестала существовать и начальники её не могут отдавать приказаний своим подчинённым». Французское правительство также не стало рассматривать идею переброски Русской армии на другие театры военных действий. 30 ноября 1920 года представитель Антанты известил Врангеля о прекращении признания правительства Юга России, которое, впрочем, и ранее признавалось лишь де-факто. 

Генерал Роман Хлудов (его роль исполнил Владислав Дворжецкий) — один из ярчайших художественных образов белого офицера-эмигранта. Кадр из фильма «Бег» режиссёров Владимира Наумова и Александра Алова. 1971 год

 

Великобритания вообще отказала в помощи русским беженцам из Крыма, а французы готовы были оказывать такую помощь и обеспечивать снабжение армии только в течение кратковременного периода. Сокращение масштабов поддержки и урезание пайков военнослужащим превратились в средство давления на русское военное командование. С нач. 1921 года французские оккупационные власти в Турции взяли курс на распыление остатков врангелевской армии, перевод её солдат и офицеров на положение гражданских беженцев и рассредоточение их по разным странам, а также на их репатриацию в Советскую Россию. Различие взглядов на судьбу Русской армии и стало источником острых противоречий между Врангелем и французскими властями. 

 

Гостеприимство, ставшее пленом 

Зима 1920–1921 годов оказалась исключительно трудной для русских беженцев, в том числе для военнослужащих, размещённых в специальных лагерях в Турции. Наибольшую обеспокоенность представителей союзников вызывала ситуация в лагерях Чаталджинского района (50–60 км к северу от Константинополя), где располагались части Донского корпуса под командованием генерала Фёдора Абрамова общей численностью до 20 тыс. человек. Положение казаков здесь было особенно тяжёлым: тысячи людей жили на грязных улицах, часто в не приспособленных для жилья помещениях — сараях, хлевах, землянках. Полуголодный паёк от союзного командования оказывался совсем ничтожным, когда доходил до них. 

Чрезвычайно тяжёлыми были условия в Чилингарском лагере, где размещалась 3-я Донская дивизия генерала Адриана Гусельщикова. Именно там вспыхнул голодный бунт, а затем распространилась холера, очаг которой окружили французские солдаты, чтобы эпидемия не перекинулась на Константинополь. Дефицит медикаментов и продуктов вёл к массовой смерти людей. В результате ночные прорывы казаков из Чилингара сквозь французскую охрану стали обычным явлением. Уходили целыми частями, имитируя прорыв в одном месте и прорываясь в другом. Казаки надеялись добраться до Болгарии, но мало кому это удавалось: их задерживали французские солдаты, греческая полиция или они просто гибли в пути. 

Генерал Александр Кутепов на смотре войск в Галлиполи. 1921 год

 

Оккупационные власти стран Антанты боялись, что при дальнейшем обострении обстановки в чаталджинских лагерях или при приближении войск Кемаля-паши расположенные там русские воинские части возмутятся, выступят с оружием в руках и захватят Константинополь. Поэтому в декабре 1920 года союзное командование приняло решение перебросить формирования из Чаталджи на остров Лемнос в Эгейском море. В ночь на 24 декабря около 2 тыс. человек вырвалось из чаталджинских лагерей. Оставшиеся казаки в течение нескольких месяцев (до марта 1921-го) были перевезены на Лемнос. При этом не обошлось без новых столкновений с французскими войсками. На Лемносе с конца ноября 1920 года уже были размещены остатки кубанских казачьих частей, сведённые в Кубанский корпус. Донские, а также терские и астраханские казаки, перевезённые на Лемнос после кубанцев, оказались в ещё более тяжёлом положении. Остров не только из-за климата, но и из-за жёсткого дисциплинарного режима они называли «водяной тюрьмой». 

Русский военный лагерь на острове Лемнос. 1920 год

 

В окрестностях города Галлиполи расположился лагерем 1-й армейский корпус под командованием генерала Александра Кутепова, который состоял из наиболее дисциплинированных частей и элитных полков — Корниловского, Марковского, Дроздовского и Алексеевского, представлявших собой боевое ядро Русской армии. Здесь был высок удельный вес офицеров, стоявших у истоков Белого движения и остававшихся верными идеологии Белого дела. Также на Галлиполийском полуострове расквартировали шесть военных училищ и две офицерские школы. Местность, где обустраивались эвакуировавшиеся из Крыма, стоявшие здесь до этого лагерем англичане прозвали «долиной роз и смерти». Как вспоминал один из русских эмигрантов, роз они там не увидели, но эта земля буквально кишела змеями и скорпионами. Печально известной стала так называемая галлиполийская лихорадка. 

Галлиполийское сидение, одна из начальных страниц истории русского военного зарубежья, превратилось в легенду и символ, а основанное в 1921 году Общество галлиполийцев оказалось одним из первых и наиболее сплочённых воинских объединений, возникших в эмиграции. 

Галлиполийский увеличенный рацион. 1921 год

 

Продолжить борьбу или возвращаться? 

Среди русских солдат и офицеров, размещённых в Турции, постепенно формировались противоположные взгляды и настроения. У кого-то только крепли убеждённость в правоте Белого дела и стремление продолжить войну с Советской Россией. Как следствие, создавались разного рода воинские союзы, организации, полковые объединения и т. п., призванные способствовать консолидации армии на чужбине, совместному преодолению трудностей и лишений. У другой части оказавшихся в эмиграции военнослужащих росли отчаяние, пессимизм, апатия и желание вернуться на родину. 

14 марта 1921 года верховный комиссар Франции в Константинополе генерал Морис Пелле направил Врангелю официальное заявление о прекращении с 1 апреля продовольственной помощи Русской армии и беженцам и о решении своего правительства подготовить новую партию эвакуировавшихся из Крыма к возвращению в Россию. Уже через месяц, 17 апреля, французские власти выступили с резким обращением в адрес русского военного командования, объявляя провозглашаемое им продолжение борьбы с большевиками бессмысленным и угрожая окончательно распустить армию Врангеля. 

Великие князья Кирилл Владимирович и Николай Николаевич возглавляли альтернативные друг другу воинские союзы русских эмигрантов

 

В этой ситуации в результате переговоров с правительствами Болгарии и Королевства сербов, хорватов и словенцев (будущей Югославии) командование Русской армии добилось согласия на отправку в эти страны русских военнослужащих из Турции. Этот процесс начался в апреле-мае, и уже летом 1921 года численность перевезённых солдат и офицеров в Королевство сербов, хорватов и словенцев составила 22 тыс. человек. В нач. 1922-го в сербский город Сремски-Карловци прибыл и Врангель со своим штабом. В Болгарию к 12 февраля 1922 года перебралось около 20 тыс. человек из его армии. Военнослужащие перешли на трудовое положение, а Врангель развернул работу по созданию воинских союзов и организаций разных видов и типов, которые призваны были поддерживать связь между бывшими солдатами и офицерами, сплотить «армию в изгнании» с целью её сохранения для продолжения борьбы с большевиками. 

С эвакуацией остатков белых армий из Сибири и с Дальнего Востока в 1920–1922 годах на чужбине оказалось, по различным оценкам, от 300 до 400 тыс. русских военнослужащих, включая казаков. При общей численности эмиграции первой волны от 1 до 2 млн с лишним человек именно бывшие солдаты и офицеры составили её ядро, что оставляло призрачные надежды на возвращение на родину с победой. 

 

От армии к РОВС 

Врангель, опираясь на военнослужащих своей армии, сумевших не потерять тесную связь и создавших систему воинских организаций за рубежом, прилагал усилия для консолидации вокруг себя всех бывших солдат и офицеров, покинувших Россию. С этой целью 1 сентября 1924 года им был образован Русский общевоинский союз (РОВС) с учреждением пяти его территориальных отделов, объединявших через входившие в их состав воинские организации тех, кто проживал в европейских странах и Турции. Позднее появились два североамериканских отдела, а также дальневосточный отдел РОВС. Стремясь заручиться авторитетной поддержкой, Врангель ещё весной 1923-го заявил о безоговорочном подчинении «армии в изгнании» великому князю Николаю Николаевичу, занимавшему пост Верховного главнокомандующего в годы Первой мировой войны. В ноябре 1924 года Николай Николаевич принял на себя верховное руководство «как армией, так и всеми военными организациями». 

Альтернативный воинский союз за рубежом создавало, объединяя вокруг себя лиц, стоявших на монархической платформе, окружение великого князя Кирилла Владимировича. Так, 30 апреля 1924 года был образован Корпус офицеров Императорской армии и флота. В январе 1926-го его реорганизовали в объединение более широкого состава, включающее не только офицеров, — Корпус Императорской армии и флота (КИАФ). 

Численность РОВС в 1925 году достигла 40 тыс. человек, во второй пол. 1920-х она составляла 50–60 тыс., а в КИАФ, по данным его руководства, к концу десятилетия состояло около 15 тыс. солдат и офицеров. При этом две ведущие организации русской военной эмиграции различались не только численностью, но и характером деятельности. КИАФ занимался преимущественно пропагандистской работой и объединением в своих рядах сторонников монархии, хотя и провозглашал важными направлениями деятельности поддержание боевой подготовки своих членов, военное образование и самообразование. РОВС же не только сформировал на деле систему военного образования и самообразования — он отличался активной организационной работой в эмиграции, а также посредством внедрения своих эмиссаров налаживал в России связи с антисоветскими группами, пытался развернуть пропаганду в Красной армии и занимался подрывной и террористической деятельностью на территории СССР. Руководил этой «боевой» (или «активной») работой РОВС генерал Кутепов. 

Похороны Петра Врангеля в Брюсселе 28 апреля 1928 года. Позднее, 6 октября 1929 года, прах генерала был перезахоронен в русской церкви Святой Троицы в Белграде

 

Это не могло не вызвать интерес и широкое противодействие со стороны советских спецслужб. Уже смерть Врангеля в результате скоротечной болезни в апреле 1928 года породила версию, что его «интенсивный туберкулёз» стал следствием деятельности агентов ОГПУ, хотя документальных подтверждений этому нет. Однако неоспоримо доказано, что гибель в 1930 году Кутепова, ставшего преемником Врангеля на посту председателя РОВС, оказалась неудачным финалом чекистской операции по его похищению в Париже. Сменивший Кутепова генерал Евгений Миллер был похищен там же в 1937-м, доставлен в СССР и расстрелян в Москве 11 мая 1939 года. 

 

Закат эмиграции 

Шли годы, и надежды эмигрантов на крах Советского Союза и возвращение на родину с победой становились всё более призрачными. Поэтому, с одной стороны, происходил процесс репатриации: так, в 1921–1931 годах в Россию вернулось 181 432 человека, в том числе до 3000 офицеров. С другой стороны, эмиграция становилась русским зарубежьем, стремившимся сохранить свой особый мир на чужбине, привычную систему ценностей, культуру, язык, создать прочную и разветвлённую систему связей и организаций. Активную роль в этом играли бывшие военнослужащие. 

Само существование многочисленных воинских объединений и своеобразной «армии в изгнании» давало русской эмиграции шанс на продолжение борьбы с большевиками и возвращение на родину. Югославский историк Мирослав Йованович среди основополагающих характеристик зарубежной России называл феномен «перенесённой государственности» и стремление бывших солдат и офицеров к сохранению за границей армии фактически с её чётким порядком. Формирование русского военного зарубежья было ярким проявлением и атрибутом эмиграции. Разветвлённая сеть сложившихся вне родины воинских организаций представляла собой не только военное и военно-политическое, но и социальное и социокультурное явление. Важными чертами русского военного зарубежья стали объединения на принципах общежития, взаимопомощи и совместной трудовой деятельности, а также система военного образования и самообразования, военной печати и издательств, библиотек, клубов и музеев, поддержка ветеранов и инвалидов войн, проведение воинских праздников, собраний и богослужений. 

Вместе с тем возникшие в межвоенный период эмигрантские организации не следует идеализировать. Они вобрали в себя противоречия как дореволюционной России, так и революционной эпохи, антибольшевистского и Белого движения времён Гражданской войны. Борьба, которая ранее велась в пределах страны, теперь перенеслась за её границы, приобретая, конечно, новые формы и проявления. К тому же бывшие русские военнослужащие в силу своей профессии невольно втягивались в последующие войны и конфликты, оказываясь порой и по разные стороны баррикад, например в ходе гражданских войн в Китае и Испании. 

Особым испытанием для русского зарубежья стала Вторая мировая война (и Великая Отечественная в частности), когда перед эмигрантами встал вопрос, с кем быть и как вести себя. Занимать ли патриотическую и/или оборонческую позицию, оказаться в числе врагов своей родины, исповедуя принцип «Хоть с чёртом, но против большевиков», либо же остаться в стороне, выжидая, чья возьмёт?.. 

Так или иначе, финал Второй мировой предопределил судьбу русского военного зарубежья и всей российской послереволюционной эмиграции. Десятки тысяч эмигрантов, участвовавших в войне на стороне нацистской Германии и милитаристской Японии или просто живших в странах, которые освобождала Красная армия, были по своей воле или вопреки ей возвращены на родину и там арестованы и осуждены. У уцелевших, в том числе бывших солдат и офицеров белых армий, исчезли последние надежды дождаться перемен в СССР и вернуться домой. Начался новый исход русских эмигрантов — теперь из стран Европы и Азии, куда вступали части Красной армии или которые попадали в зону советского влияния, на другие континенты, в первую очередь в Америку; и они оказались ещё дальше от родной земли. Русская эмиграция первой волны и рождённое ею русское зарубежье прекратили своё существование как организованная сила, оставшись в истории как уникальный общественный и культурный феномен. 

 

Что почитать? 

Голдин В.И. Солдаты на чужбине. Русский Обще-Воинский Союз, Россия и Русское Зарубежье в ХХ–ХХI веках. —Архангельск, 2006. 

Гончаренко О.Г. Изгнанная армия. Полвека вынужденной эмиграции. 1920–1970 гг. — М., 2018. 

 

 

Острова зарубежной России 

Первой столицей русской эмиграции стал Берлин, где к 1921 году насчитывалось 200 тыс. беженцев из России, но пять лет спустя из-за экономического кризиса их число сократилось до 30 тысяч. Большинство уехало в Париж, ставший новой эмигрантской столицей: в 1928-м во Франции проживало до 400 тыс. бывших подданных Российской империи. Многие эмигранты устремились в дружественные славянские страны: около 100 тыс. врангелевцев перебралось из Турции в Королевство сербов, хорватов и словенцев (будущую Югославию) и Болгарию, примерно 40 тыс. эмигрантов обосновалось в Чехословакии. В Польше проживало 100 тыс. русских, в Греции, Румынии, Латвии — по 20–30 тысяч. Крупным центром зарубежной России стал Китай, где в 1924 году число эмигрантов превысило 400 тысяч. Около 100 тыс. беженцев оказалось в США и других странах, вплоть до экзотического Парагвая. Нищета, безработица и ностальгия заставили часть эмигрантов вернуться на родину. Многие из них в 1930-х были расстреляны или попали в ГУЛАГ, но после Второй мировой войны в СССР возвратилось ещё 150 тыс. человек (прежде всего из Восточной Европы и Китая, где установились коммунистические режимы). Новым центром русских эмигрантов стали теперь США: в 1950 году их там проживало около 900 тыс., хотя почти половина из них относилась уже ко второй волне эмиграции. 

 

 

Волны эмиграции 

Эмиграция 1917–1920 годов была только первой волной русского исхода, длившегося до конца ХХ века. 

Один из «философских пароходов», покинувших Петроград осенью 1922 года

 

Уже после завершения Гражданской войны из Советской России высылались или уезжали добровольно те, кто не желал мириться с большевистской властью. Самыми известными среди них были пассажиры двух «философских пароходов» — более 160 представителей интеллигенции (в том числе философы Николай Бердяев и Иван Ильин), отправленных осенью 1922 года за границу по личному распоряжению Владимира Ленина. В конце 1920-х эмиграция сошла на нет: границы страны были закрыты. Навсегда покинуть СССР могли только так называемые невозвращенцы — дипломаты или учёные, не вернувшиеся из зарубежных командировок. Исключением стали беженцы из Казахстана и Киргизии: около миллиона человек перебралось в Китай во время голода 1932–1933 годов, но почти половина из них потом вернулась. 

Новая массовая эмиграция из СССР, названная второй волной, началась в конце Великой Отечественной войны, когда вместе с отступавшими немцами на Запад потянулись сотрудничавшие с ними советские граждане — солдаты и офицеры армии Андрея Власова, коллаборационисты с Украины и из Прибалтики, служащие немецкой оккупационной администрации и полиции. Также некоторые насильно угнанные в Германию жители решили не возвращаться на родину и позже перебрались в другие страны. По разным оценкам, общая численность эмиграции второй волны составила от 450 тыс. до 1 млн человек. 

Начало третьей волны эмиграции одновременно с развитием диссидентского движения датируется концом 1960-х годов. И если одних беженцев тех лет манила западная демократия, то других — магазинное изобилие, из-за чего третью эмиграционную волну прозвали «колбасной». Её численность оценивают в 400 тыс. человек. 

Распад Советского Союза сопровождался четвёртой волной, в которую после падения «железного занавеса» влилась значительная часть проживавших в стране евреев, немцев, греков, а заодно и представителей других народов, мечтавших о лучшей жизни на Западе. По некоторым данным, после 1988 года из бывших республик СССР выехало более 6 млн человек. 

 

Фото: PARIS1814.COM, ИЗ АЛЬБОМА ГЕНЕРАЛА А.В. ТУРКУЛА