«Смешение жанров, черт подери!»

Имя Леонида Зорина до сих пор не сходит с афиш российских театров. Один из самых знаменитых советских драматургов родился сто лет назад.

Его настоящая фамилия – Зальцман, он родился в 1924 году в Баку в семье филармонической певицы и экономиста, занимавшего ответственный пост. Отец был отчаянным библиофилом, отдавал литературе все свободное время, и мальчик рос в окружении книг. Читать (в том числе вполне взрослые романы, стихи и газеты) начал так рано, что в это даже трудно поверить. И принялся писать стихи.

Наш советский вундеркинд

«Опасную погоню за рифмами я начал в четырехлетнем возрасте и был достаточно безудержен. Мой бедный отец не успевал своим каллиграфическим почерком переписывать мои каракули набело. К восьми годам я был поэтом со стажем», – вспоминал Зорин, конечно, с иронией. Сочинял он тогда в основном «политические куплеты» – в духе эпохи. Но проскальзывали и такие строки:

Сто тридцать лет тому назад

Родился Саша – старший брат.

Так в пять лет он побратался с Пушкиным. А в девять, когда у него в Азербайджане уже вышел первый сборник, встретился с главным писателем страны – Максимом Горьким, который заинтересовался творчеством бакинского вундеркинда. Специально для беседы с ним мальчика в сопровождении мамы за государственный счет возили в Москву. Они проговорили три с половиной часа в подмосковной усадьбе в Горках, за столом, полным угощений. Горький очень серьезно расспрашивал его о житье-бытье, о стихах и творческих планах. Задал вопрос о любимом поэте, Зорин назвал Пушкина. «А кого предпочитаете из прозаиков?» – «Тургенева. Но я его читал давно, месяцев шесть назад». Горький заметил, что «есть случаи, когда не следует стесняться своего таланта», девятилетний Леонид тут же отреагировал: «Это из письма Потемкина Раевскому». Потом он прочитал свою антифашистскую поэму о Гитлере и Геббельсе. Прощаясь, сказал Алексею Максимовичу: «А меня какие-то профессора всё убеждают не зазнаваться. Но я – не дурачок. Я очень хочу и люблю учиться. Всё знать и хорошо работать – такое счастье!»

«Основоположник пролетарской литературы» рассказал о чудо-ребенке даже Иосифу Сталину, и вождь народов ответил: «Талантлив? Будем помогать». Вскоре одновременно в «Правде» и «Известиях» появился очерк Горького «Советские дети» о встрече с девятилетним поэтом, но только без упоминания его имени. К счастью, после этого Зорин не попал в круговорот ранней славы и, кажется, совсем не зазнался. 

Он переводил азербайджанскую классику – «Без тебя» и «Возлюбленную» пленительного Низами, писал оперные либретто, публиковал новые стихи… Но были и другие увлечения – шахматы и, конечно, футбол. Он играл на позиции защитника, а болельщиком остался на всю жизнь. Школа бакинского стадиона была для него не менее важной, чем уроки мудрых книг. Спустя годы драматург говорил: «Ни одна премьера не идет ни в какое сравнение с чувством, когда после удачного матча возвращался с чемоданчиком в руке. Незабываемо». Впрочем, в 17 лет он стал членом Союза писателей, и от него ждали стихов, рассказов, драм. Зорин отдал предпочтение театру, хотя писал и романы, и юморески, и критические статьи, в том числе о футболе. 

Псевдоним Зорин появился во время учебы на филфаке Азербайджанского университета имени Кирова. Одну из пьес 17-летнего автора уже давали в Бакинском русском драматическом театре, в котором Зорин по окончании вуза стал заведовать литчастью. Теперь он почти не сочинял стихов – разве что для собственных произведений (много лет спустя он напишет сатирическую комедию в стихах «Цитата», которая долго шла в Театре имени Моссовета).

Леонид Зорин. 1970-е годы

Иосиф Сталин и Максим Горький. 1931 год

Человек ниоткуда

Зорин поступил на заочное отделение Литературного института, который носил имя его знаменитого собеседника – Горького. Приезжал в Москву на лекции и экзамены. Все больше пробовал себя в драматургии. Решение о переезде в столицу далось непросто: еще долго почти все герои его пьес напоминали эмоциональных бакинцев. Для театра это было самое трудное время – конец 1940-х. Тогда от режиссеров стали требовать спектаклей про «борьбу хорошего с лучшим» с ходульными героями, которые разговаривали в стиле газетных передовиц. Так продолжалось недолго, но театральный дебют Зорина в 1949 году пришелся на пик этих тенденций. Пьесу «Молодость» недавнего выпускника Литинститута принял Малый театр. Зорин создал ее за неделю, и каким-то чудом без проволочек она была одобрена. Возможно, просто не хватало спектаклей о студентах. После премьеры автор сам себе пообещал, что эта пьеса «так и останется единственной благонамеренной моей песенкой». И действительно, с тех пор Зорин писал разнообразно, но без оглядки на конъюнктуру. Отныне у него не было «заказных» сюжетов о великих стройках, о производственных проблемах, о том, как решения партии и правительства из сказки становятся былью. Он рассказывал о той среде, которую знал, – об инженерах, архитекторах, футболистах. И зритель чувствовал: сделано не по заказу.

Вскоре, в 1952-м, драматург вступил в партию. В то время молодые писатели редко на это решались, да и принимали немногих. Видимо, сработала инерция: был первым учеником, комсомольским активистом, значит, в 28 лет пора в партию. А через два года, уже после смерти Сталина, в московском Театре Ермоловой взяли к постановке пьесу Зорина «Гости» – по признанию автора, весьма «запальчивую». Сын, замминистра юстиции, приезжает в гости к отцу – старому большевику. Выясняется, что их жизненные ценности несовместимы. Идеалы революции забыты, чиновник забронзовел, стал барином, а свои обязанности исполняет спустя рукава. Отец выгоняет его из дома. Вся надежда на юное поколение. Внук готов продолжить дело деда и разрывает с отцом, бросив ему с улыбкой: «Где бы я тебя ни встретил, в каком бы кабинете ты ни сидел, кто бы тебя ни охранял, найду тебя и буду бороться не на жизнь, а на смерть». Казалось бы, справедливость торжествует, Зорин следует партийной линии, однако слишком едко он поиздевался над замминистра… Спектакль вышел, но его быстро запретили. В десятках статей драматурга называли клеветником: «Как будто руководители, облеченные в нашей, самой демократической в мире стране доверием трудящихся и являющиеся слугами народа, портятся именно потому, что они – руководители… Мысль политически вредная, глубоко порочная».

Михаил Ульянов в роли Виктора и Юлия Борисова в роли Гелены в спектакле «Варшавская мелодия» режиссера Рубена Симонова по пьесе Леонида Зорина. Театр имени Евгения Вахтангова. 1968 год

Интеллектуальный автор

Пожалуй, самый большой сценический успех получила «Варшавская мелодия» – спектакль на двоих, грустная пьеса о любви и невозможности прочного счастья для тех, кого разделяют границы. Он – советский винодел, она – польская певица. Их жизнь разбивает указ от 15 февраля 1947 года, запретивший советским гражданам браки с иностранцами… Несколько раз они встречаются урывками в командировках, на гастролях в Москве, Варшаве. У Зорина получилась печальная история о большой несостоявшейся любви, о героях, обреченных на разлуку. Премьера состоялась в Вахтанговском театре в 1967-м, а дуэт Михаила Ульянова и Юлии Борисовой много лет собирал аншлаги. Пьеса перешагнула рубежи СССР, шла во многих странах, не только социалистических, да и в наше время ее ставят. Это вечный разговор о любви, о необычных, странных взаимоотношениях, прошедших через годы, и зритель окунается в психологические нюансы, в какой бы стране он ни жил. 

Несколько пьес, написанных в разные годы, Зорин посвятил истории: «Декабристы», «Царская охота», «Медная бабушка» (об Александре Пушкине), наконец, «Римская комедия», которую автор считал своей главной удачей. Это парадоксальный сюжет о взаимоотношениях поэта-сатирика Диона с императором Домицианом и стихотворцем-конформистом с говорящим именем Сервилий. Дион обличает пороки римского общества и за свои дерзости отправляется в ссылку. Но через некоторое время изгнавший его император сам превращается в беглеца – его власть пошатнулась, Рим вот-вот займут враги императора. Вся знать переметнулась на сторону его недругов, и только опальный Дион спрятал у себя Домициана. Вернувшись к власти, Домициан приближает к себе Диона, однако очень скоро все возвращается на круги своя. Честный Дион – снова в ссылке, а лукавые царедворцы – рядом с Домицианом. Безусловно, в этой аллегории можно увидеть манифест свободного творчества. Поэтому пьеса, которую принялись ставить сразу два театра – ленинградский Большой драматический и московский Вахтанговский, вызывала сомнения наверху. В шутках римских трибунов и сатириков сквозила советская проблематика. Сергей Михалков сформулировал примирительное резюме: «Ассоциации есть, но нет аналогий». Впрочем, ленинградцы, подготовив блистательный спектакль, сыграли его лишь раз. Режиссер Георгий Товстоногов решил не рисковать. Зорин вспоминал о придирках цензуры: «У меня Домициан жил на Гранатовой улице, что соответствует исторической истине. Заставили переделать улицу на Каштановую. Считалось, что Гранатовая вызовет аллюзию с улицей Грановского, где жили многие члены правительства». Но главное, пьеса, в которой шел серьезный и неконъюнктурный разговор о политике, где герои говорили «это было до нашей эры» и зрители понимали, что речь идет о сталинском времени, все-таки заняла свое место в репертуаре Вахтанговского театра под новым названием «Дион» и имела большой успех. 

Зорина считали интеллектуальным автором. Чтобы глубоко понять его пьесы, необходимо знать историю и классическую литературу. Иначе многие аллюзии, намеки пройдут мимо вас. Но это не единственный пласт зоринских пьес. Он писал не научные статьи, и, например, чтобы сопереживать героям «Царской охоты», вовсе не обязательно досконально погружаться в перипетии отношений братьев Орловых и Екатерины Великой, штудировать разные версии судьбы самозванки Таракановой… Зрители сопереживали, потому что на сцене разыгрывалась драма о коварстве и любви.

Олег Ефремов (слева) в роли Александра Пушкина и Евгений Евстигнеев в роли Сергея Соболевского в спектакле «Медная бабушка» по пьесе Леонида Зорина. МХАТ СССР имени М. Горького. 1975 год

Мемуары отшельника

Образ жизни драматурга не укладывался в каноны того времени. Зорин заставил коллег привыкнуть к тому, что почти не участвует в общественных событиях, в мероприятиях Союза писателей. Он – отшельник, занимается своим делом, не мелькает в газетных передовицах и не стремится стать «начальником». «Всякий роман поэта с властью кончается плохо, и в особенности когда он кончается хорошо» – это не просто афоризм в стиле Оскара Уайльда, это кредо Зорина. Его пьесы шли в сотнях театров, давали ему материальную независимость и возможность несуетливо писать «в стол».

В 1974-м он задумал веселую и горьковатую пьесу о собственной юности. Жанр определил так: «элегическая комедия». Зорин вспоминал 1948 год, коммунальную квартиру на Петровском бульваре. Почти ничего не придумывал, только поменял бульвар на Покровские ворота, а Литинститут на истфак. Конечно, дал героям другие фамилии, на несколько лет вперед передвинул время действия. Быть может, слегка преувеличил трагикомизм ситуаций, но это – обычное свойство воспоминаний. Единственное, вместо очаровательной тетушки у Зорина была не менее добродушная квартирная хозяйка, у которой он снимал угол. Драматург всегда подчеркивал, что в пьесе чувствуется открытый «бакинский» характер Костика. Спектакль «Покровские ворота» поставили в Театре на Малой Бронной. На VI съезде советских писателей Зорина – уже мэтра – коллеги даже пожурили за то, что пьеса не поднимается выше уровня анекдота, что в ней нет «глубоких социальных обобщений». А его действительно тянуло к легкому жанру. Как говорил его любимый герой: «Ну да, фарс, водевиль, трагикомедия, смешение жанров, черт подери!» Не случайно маститый драматург часто печатался в сатирическом журнале «Крокодил» и публиковал юмористические зарисовки на последней странице «Литературной газеты», за что трижды получил премию «Золотой теленок».

В феврале 1983 года на телеэкраны вышел фильм Михаила Козакова «Покровские ворота», ставший фантастически популярным. Режиссер точно ухватил идею Зорина: все герои в пьесе говорят несколько взвинченно, нарочито театрально – уж такая собралась публика в этой необыкновенной коммуналке. Актер, два филолога, гравер и студент-историк самовыражаются репризами. Так бывает в юности, а главное – в ностальгических воспоминаниях о ней. И летает между прошлым и будущим неутомимый мотоциклист Савранский. В результате тысячи остряков взяли на вооружение зоринские цитаты: «А кто не пьет?», «Или у вас другие любимые авторы?», «Заметьте, не я это предложил», «Высокие, высокие отношения…» Зорин придал новые оттенки интонации русской речи, в первую очередь иронической. Один из самых колоритных соседей Костика – Аркадий Велюров – исполнял куплеты, которые чем-то напоминали политические стихи дошкольника Зальцмана. Правда, почти все велюровские номера Зорин и Козаков позаимствовали у известного эстрадного сатирика Ильи Набатова.

Со временем к нему стали относиться как к патриарху, хотя Зорин не обращал внимания на звания и регалии и жил от пьесы до пьесы, от книги до книги. Нередко давал интервью – журналисты чаще всего интересовались работой над «Покровскими воротами». В 95 лет, как и в пять, он каждый день садился к письменному столу и складывал из слов мысли, а из мыслей – книги. Последние годы посвятил прозе – вспоминал свою жизнь и истории, которые когда-то слышал. Стал домоседом. И спектакли, и футбольные матчи теперь смотрел только по телевизору. Его называли «хранителем памяти»: казалось (да и было!) чудом, что в XXI веке писатель, беседовавший с Горьким, публикует свои новые произведения. «Это же и значит выиграть судьбу – заниматься делом, которое любишь», – говорил Зорин. Он выиграл. Не хуже, чем на футбольном поле.

Кадр из телефильма «Покровские ворота». Слева направо: Виктор Борцов в роли Саввы Игнатьевича, Олег Меньшиков в роли Костика, Анатолий Равикович в роли Льва Хоботова. Режиссер Михаил Козаков, автор сценария Леонид Зорин. 1982 год

Что почитать?

Свободин А.П. Театр в лицах. М., 1997 

Зорин Л.Г. Из мемуарной прозы. М., 2020