Рукопожатие Валентина Янина

Ушёл из жизни человек, значение которого для российской науки, прежде всего археологической, с одной стороны, понятно и объяснимо. Вместе с Артемием Арциховским он держал в руках первые берестяные грамоты, найденные в ходе археологического сезона 1951 года!.. С другой стороны, это значение ещё предстоит осмыслить. Валентин Лаврентьевич Янин…

Валентин Янин родился в Вятке (ныне город Киров) в 1929 году. Школьное увлечение, широко распространённое в те времена — коллекционирование старинных монет, быстро переросло в интерес к истории. Окончив 7-ю московскую образцовую школу с золотой медалью, он подал документы на исторический факультет МГУ. Перебегая улицу Герцена (ныне Большая Никитская), чтобы пройти собеседование на истфаке, который тогда располагался в усадьбе Орловых-Мещерских, будущий учёный чуть не попал под автомобиль Иосифа Сталина. «Нехорошо, молодой человек, нарушать правила движения». С этими словами Валентин Лаврентьевич и оказался на историческом факультете. Там он продолжил заниматься нумизматикой под руководством профессора Артемия Арциховского. Но своим учителем Валентин Янин называл и руководителя отдела нумизматики Исторического музея Александра Сиверса, чья семья была дружна с Александром Горчаковым. «Я задумался: Сиверс вот этой рукой, как со мной, здоровался с Горчаковым, а тот — с Пушкиным. От меня два рукопожатия до Пушкина, три — до Державина, четыре — до Александра I, пять — до Наполеона…», — вспоминал академик в одном из своих интервью.

С 1947 года Валентин Лаврентьевич работал в Новгородской археологической экспедиции по приглашению профессора Арциховского. Стоит сказать, что тогда знание о берестяных грамотах было лишь теоретическим, даже писáла — инструменты для выцарапывания на берёсте текста — атрибутировали как гвозди или вовсе «неизвестные предметы». Но 26 июля 1951 года это знание перешло из разряда теории в разряд практики. Простая жительница Новгорода Нина Акулова, работавшая на Неревском раскопе, находит кусок исчёрканной непонятными символами «берёзки», а через руки практикантов эта находка попадает к начальнице раскопа Гайде Андреевне Авдусиной. Она окликает Арциховского. «Оклик застал его стоящим на расчищаемой древней вымостке… И стоя на этой вымостке, как на пьедестале, … он в течение минуты на виду у всего раскопа не мог, задохнувшись, произнести ни одного слова, издавая лишь нечленораздельные звуки, потом не своим голосом выкрикнул "Премия — сто рублей!" и затем: "Я этой находки ждал 20 лет!"». Таким в памяти Валентина Янина остался момент знаменитого исторического открытия. А на следующий день удача улыбнулась и ему: на его участке была найдена вторая по счёту грамота. Постепенно счёт дошёл до пятисот, затем перевалил за тысячу. «Первые 500 берестяных грамот, найденных в Новгороде, можно сравнить с громадным, разбитым на сотни кусков зеркалом, каждый осколок которого запечатлел небольшую, отразившуюся в нём случайно частицу давно ушедшего от нас мира», — рассказывал слушателям Валентин Лаврентьевич в одном из документальных фильмов.

В 1962 году Янин сам становится начальником Новгородской археологической экспедиции, а в следующем году он защитил докторскую диссертацию по новгородским посадникам — высшим должностным лицам Новгородской боярской республики. Однажды начав работу по исследованию древнего Новгорода, Валентин Лаврентьевич до последнего времени уже не останавливался: под его руководством было защищено 23 кандидатских и восемь докторских диссертаций. Талантливый учёный, он проявил себя и на посту администратора — с 1978-го до 2016-го руководил кафедрой археологии исторического факультета МГУ, после ухода с поста оставшись главным научным сотрудником кафедры.

«Заканчивается эпоха. Заканчивается прекрасная эпоха новгородской археологии. Да, мы будем продолжать исследования, но это будет нечто совершенно другое. Валентин Лаврентьевич своим талантом очень многое менял в окружающем нас археологическом пространстве», — так высказалась о Янине его коллега, заведующая Центром по организации и обеспечению археологических исследований Новгородского государственного объединённого музея-заповедника Ольга Тарабардина.

К этому вряд ли можно прибавить что-то ещё, кроме собственных воспоминаний. Летом 2008 года я, будучи студентом истфака, выехал на археологическую практику в Новгород. Встречи с Валентином Лаврентьевичем ярко отпечатались в памяти... Он говорил всегда немного «в себя». Но при этом его слова запоминались, отпечатывались в сознании. Да, он создавал впечатление немного отстранённого от реальности, возможно, всегда пребывавшего там, в древнем Новгороде, человека, но при этом был добрым и всегда отзывчивым на просьбы окружавших его людей. Помню последний день практики, выдавшийся солнечным, когда во время каких-то формальностей, связанных с практикой, я находился на «базе» экспедиции, располагавшейся во дворе старой церкви. Валентин Лаврентьевич вышел к тем, кто находился во дворе. Я, обрадованный, сказал ему слова благодарности, после чего он пожал мне руку. Выходит, и от меня до Пушкина — четыре рукопожатия?