Венец истории

Тридцать лет назад закончился уникальный исторический эксперимент, который вряд ли повторится. Волна либерально-демократических революций подвела черту под четырьмя десятилетиями беспрецедентной стабильности в Европе.

Столетиями континент порождал острое соперничество великих держав и постоянные войны между ними. А поскольку Европа была центром международной политики, трясло всю планету. Апофеозом стали две мировые войны, которые разрушили европейскую систему, какой та была прежде. Распад империй и обескровливание метрополий привели к тому, что Старый Свет превратился, по сути, в объект политического действия.

Небывалое равновесие

Роль субъекта выполняли две внешние по отношению к классической Европе (хотя и тесно связанные с ней) сверхдержавы — Советский Союз и Соединённые Штаты. После Второй мировой Европу жёстко поделили на два блока (имелись особые случаи наподобие Финляндии или Югославии, но они не опровергали общую схему). Не станем углубляться в анализ политико-экономических моделей по обе стороны «железного занавеса». История, в общем, свою оценку выставила. Однако с точки зрения геополитической структуры воцарилось небывалое равновесие, зафиксированное военно-идеологической конфронтацией и взаимным ядерным сдерживанием. И соперничество европейских держав, которое приводило к опустошениям, оказалось замкнуто в обруч «холодной войны», причём вели её не они, хотя она и протекала с их участием.

Упрощая, можно сказать, что воспитательные меры применили не только к Германии как поджигательнице чудовищных войн, но фактически и ко всей Европе, которая допустила подобное и тому содействовала. Европе ограничили возможность самостоятельных шагов, отказав ей в праве на собственную внешнюю экспансию, зато предписав направить усилия на внутреннее обустройство. И грандиозные достижения интеграции в западной части континента стали реальностью благодаря этому.

1989 год всё изменил. Самоликвидация восточного блока, уход СССР из своей сферы влияния, которую 14 лет назад все торжественно подтвердили (Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе), разрушили конфронтационное равновесие. А последовавший вскоре распад Советского Союза создал совершенно иную ситуацию. Объединение Европы стало и её освобождением из-под опеки. Касалось это не только бывшего Варшавского договора, но и западной части континента. Конечно, США не отказались от своих рычагов влияния, однако значимость европейского театра резко снизилась. И произошло это задолго до Обамы и Трампа, при которых пренебрежение заокеанскими союзниками проявилось наглядно.

Следующий период считается историей фантастического успеха. Создание Европейского союза, его резкое расширение, введение единой валюты, экономический всплеск, невероятная притягательность социально-политической модели, которая выразилась в длинной очереди желающих вступить в ЕС, намерение превратить его в консолидированного мирового игрока уровня Америки и Китая...

Но на это время можно посмотреть и с другого ракурса. Впервые после 1945 года в Европе начались боевые действия — пусть на периферии, на Балканах, но при политическом и военном участии ведущих держав. Внешняя политико-экономическая, нормативная экспансия породила рост напряжения в отношениях с Россией, которое вылилось в лобовое столкновение на Украине. Одновременно Евросоюз упустил инструменты воздействия на свою южную периферию, столкнувшись с последствиями нестабильности на Ближнем Востоке в виде волн беженцев, стремящихся попасть в Европу любой ценой. А неудача с построением действенной геополитической идентичности обернулась зависимостью от того, как складываются отношения Соединённых Штатов с Россией и особенно с Китаем.

Одна из наиболее острых проблем, стоящих сегодня перед странами Европы, — волны беженцев из Северной Африки и с Ближнего Востока, стремящихся попасть в Старый Свет любой ценой. DPA/ТАСС

Бремя свободы

Через 30 лет после избавления от пут конфронтации Европа пребывает в странном состоянии. Обретённая свобода напоминает бремя. Стройная внутренняя структура объединения на глазах подвергается эрозии, что вполне объяснимо: стройность была продуктом исключительных внешних обстоятельств. Чем явственнее Вашингтон демонстрирует отсутствие интереса к европейским делам и, что существеннее, обязательствам, тем в большей растерянности Старый Свет. Заклинания о том, что ЕС остаётся крупнейшим на планете единым рынком, источником высокоэффективной экономики и наиболее притягательным для всех по качеству жизни, не убеждают, потому что всё это не сопровождается наличием чёткой политической воли и пониманием задач. И Европа, действительно обладая всеми этими преимуществами, снова рискует стать не субъектом, а объектом. Но в отличие от «холодной войны» объектом не патроната со стороны субъектов (что, как сказано выше, гарантировало уникальную стабильность), а борьбы за европейские активы. Борьбы, в которой участвуют не только самые большие гранды — США и Китай, но в некоторой степени Россия и даже Турция. Если упростить — из подопечного Европа может превратиться в трофей. А это при наихудшем развитии событий способно воспламенить и тот взрывоопасный потенциал европейской политики, который, как казалось, был окончательно обезврежен во второй пол. ХХ века.

Масштаб эйфории 1989 года соизмерим с уровнем пессимизма, охватившего Европу сейчас. Конечно, исторический маятник качается из стороны в сторону, и нынешнее положение вещей не навсегда. Но, исходя из современных тенденций, трудно представить, что должно произойти, чтобы Европа приблизилась к устремлениям 30-летней давности. Пока кажется, что падение Берлинской стены так и останется пиком, который больше не покорить.

Фото: АЛЕКСЕЙ ДРУЖИНИН/ПРЕСС-СЛУЖБА ПРЕЗИДЕНТА РФ/ТАСС