Кунерсдорф — поле русской славы

12 августа 1759 года состоялось крупнейшее генеральное сражение Семилетней войны — битва при Кунерсдорфе, в которой русская армия разгромила сильнейшего соперника — отборные части Фридриха Великого. 

В предыстории битвы — назначение нового главнокомандующего. Им стал Пётр Салтыков — полководец, от которого многого не ждали. Слишком уж негероически он выглядел... Примечательную характеристику новому главнокомандующему оставил в своих записках Андрей Болотов — одарённый литератор, встретивший генерал-аншефа в Кёнигсберге: «Старичок, седенький, маленький, простенький, в белом ландмилицком кафтане, без всяких украшений и без всех пышностей, ходил он по улицам и не имел за собою более двух или трёх человек. Привыкнувшим к пышностям и великолепиям в командирах, чудно нам сие и удивительно казалось, и мы не понимали, как такому простенькому и, по всему видимому, ничего не значащему старичку можно было быть главным командиром столь великой армии и предводительствовать ей против такого короля, который удивлял всю Европу своим мужеством, проворством и знанием военного искусства. Он казался нам сущею курочкою, и никто и мыслить того не отваживался, что б мог он учинить что-нибудь важное». Курочка не курочка, а с портрета кисти Пьетро Ротари на нас смотрит эдакий дородный боярин, только бритый и в европейском костюме XVIII века.  

Салтыков, исправляя перегибы предшественника, без промедлений вернул отстранённого при Виллиме Ферморе Петра Румянцева в действующую армию. Пётр Семёнович давно присматривался к молодому генералу и считал его звездой первой величины. Было у Салтыкова славное качество: он недолюбливал рутинёров и ценил в военачальниках изобретательность. Румянцеву поручили командование второй дивизией. После первого разговора с глазу на глаз Салтыков ещё больше понравился Румянцеву. Начиналось горячее времечко — решающие сражения Семилетней войны.    

Фридрих с главными силами прусской армии форсировал Одер севернее позиций, занятых Салтыковым. Союзная армия под командованием Петра Салтыкова заняла позиции на высотах у деревушки Кунерсдорф, которая вскоре станет всемирно известной. Общее число русско-австрийских сил, сосредоточенных на кунерсдорфской позиции, доходило до 60 тыс. против 48-тысячной армии Фридриха Великого. Преимущество заметное, но не подавляющее. Дополнительной помощи от австрийцев Салтыков так и не получил.

Правым крылом армии командовал Виллим Фермор, левым — Александр Голицын, а в центре стояли войска Румянцева, 2-я дивизия. Резерв — австрийцы Эрнста Лаудона — расположился в тылу войск Фермора. И, как только обнаружилось, что король обходит правый фланг русских войск, Салтыков приказал армии повернуться кругом, переменив ход сражения. Наступил решительный момент: следовало или быстро отступить к Кроссену, или атаковать.

Салтыков занял позицию тылом к Одеру и принял бой. Пётр Семёнович разгадал замысел Фридриха: начать атаку одновременно на правое и левое крыло — и предпринял контрманёвр, чтобы «навлечь всю неприятельскую армию на одно левое крыло...» Удар приняли на себя части генерала Голицына. На этом участке пруссакам удалось создать и численный перевес. В результате пруссаки заняли Мюльберг — тактически важную высоту — и в победном воодушевлении готовы были добивать потрёпанную армию Салтыкова. Установив на высотах Мюльберга артиллерию, они принялись обстреливать русские позиции. Подготавливая решительную атаку, Фридрих уже послал в Берлин гонца с вестью о победе. И вот нашла коса на камень: на силу нашлась более ухватистая сила. Фридрих обрушил удар на высоту Большой Шпиц, где располагались войска Румянцева, и это было вполне логичное решение. Возможно, Старому Фрицу следовало действовать быстрее, он потерял время, перестраивая войска. Однако на большую стремительность его армия в тот день была неспособна. Пётр Александрович продемонстрировал полную готовность к сражению: он умело повёл упорную оборону высоты.

Если бы Румянцев и Салтыков в эти часы остались верны церемонной правильной войне, пришлось бы раскланяться с Фридрихом и отступить — по возможности организованно. Вот тут-то и понадобилось румянцевское умение мыслить смело, парадоксально. Умение использовать лучшие качества солдат — хорошо натренированных, невероятно выносливых. Румянцева объединяло с Салтыковым многое, но главное — они оба умели и любили общаться с солдатом. Не замыкались в изящном кружке великосветских собутыльников.

С утра дышалось легче, а летний зной уже переутомил войска, в особенности пруссаков, уставших после перехода, однако сражение только разгоралось. Командующие затыкали дыры резервами. Несколько раз Румянцеву удавалось бросить солдат в контратаку, штыками и рейдами конницы они оттесняли пруссаков. При этом неоднократно пруссаки достигали высоты и завязывали бой на Большом Шпице. На позиции ворвались кирасиры принца Евгения Вюртембергского. Румянцев бросил против них своих кавалеристов — и в быстром сражении конницы русские одержали верх. Архангелогородский и Тобольский драгунские полки смяли знаменитых «белых гусар» генерала Леопольда фон Путкаммера, который в том бою получил смертельное ранение. Австрийский генерал Лаудон, начавший сражение в резерве, поддержал союзников, бросив в бой два эскадрона австрийских гусар. Принц Вюртембергский, пытавшийся собрать кирасир для новой атаки, получил серьёзное ранение.

Наконец, Фридрих отправил в сражение кавалерию генерала Фридриха Зейдлица — ударные силы непобедимой армии. Румянцев встретил кавалеристов таким огнём, что Зейдлицу пришлось отступить. В быстро менявшихся условиях большого сражения Румянцев действовал хладнокровно и хитроумно — как будто всю жизнь сражался с пруссаками. 

Фридрих вторично бросил Зейдлица — уже раненого — на высоты, обороняемые Румянцевым. Пётр Александрович не побоялся отправить в бой всю свою кавалерию: киевских и новотроицких кирасир, архангелогородских и рязанских конногренадер и тобольских драгун. Прусская атака захлебнулась. Тем временем русская пехота штыковым ударом отвоевала Мюльберг...

«В самое сие время неприятельская кавалерия в ретранжамент вошла, которая нашею под предводительством генерал-порутчика графа Румянцева и австрийскою, под командою генерал-фельдмаршала лейтенанта барона Лаудона, опровергнута и прогнана, после чего из первой дивизии 1 гранодерской и Азовской полки с генерал-майором князем Волконским к подкреплению других приспели и по сильному на неприятеля устремлению оного несколько в помешательство привели», — сказано будет в реляции.

И тут наступил переломный момент сражения: Румянцеву удалось воодушевить солдат на штыковую контратаку, и они лихо опрокинули прусскую пехоту, сбросили её с высоты в овраг. На помощь своим пробились уцелевшие остатки прусской кавалерии, но ударом с правого фланга были отброшены русско-австрийскими частями. О преследовании врага Румянцев докладывал так: «…Преследовавший неприятеля с лёгким войском генерал-майор граф Тотлебен в ночь меня рапортовал, что он чрез болото в лес к неприятельскому левому крылу казаков послал, чтоб кавалерию от пехоты отрезать, а он с гусарами и кирасирскими Его Императорского Высочества полку 2-мя эскадронами, кои весьма храбро себя оказали, по сю сторону болота построился; неприятельская кавалерия, усмотря, что казаки заезжают с тылу, ретироваться стала, но в то время оная с обоих сторон казаками и гусарами атакована, расстроена и разбита, многие поколоты и в полон взяты, а сверх того целый неприятельской от протчих отделившийся кирасирский эскадрон 20-ю человеков казаков и 15-ю человек гусар в болото вогнан, побит и пленён, которого стандарт в добычу взят; от сего места далее мили за неприятелем погоня была…»

Салтыков не упустил инициативу: он отдал приказ перейти в общее наступление. Следуя примеру Румянцева, русские и австрийцы шли вперёд, не считаясь с усталостью. Пруссаки отступали беспорядочно и к семи часам вечера прекратили сопротивление. Самого Фридриха едва не захватили в плен. Русские — и прежде всех Румянцев — показали, что умеют действовать разнообразно, ставить перед противником неразрешимые задачи. Таких инициативных, решительных генералов у Фридриха не оказалось... Прусская система выглядела отлаженной, но шаблонной. К тому же русские явно превосходили и противника, и союзников-австрийцев в физической силе и упорстве. Необходимо указать и на ещё одну причину победы: энергичный Пётр Шувалов  сумел на славу перевооружить артиллерию. Русская армия получила гаубицы усовершенствованной конструкции — «единороги», более лёгкие и скорострельные, чем старые, превосходившие прусские образцы. Именно огонь «единорогов» — поверх русской пехоты — остановил наступление Зейдлица на Большой Шпиц. Победные традиции русской артиллерии, которая со времён Ивана Грозного считалась одной из лучших в Европе, под Кунерсдорфом дополнила новая заслуженная слава.

Яркая, убедительная победа открыла русским дорогу на Берлин. Фридрих впал в отчаяние. Судя по всему, он искал смерти под Кунерсдорфом. Ротмистр Карл Притвиц силой заставил короля покинуть поле боя. Гусары Притвица и Фридрих чудом ускакали от казачьего преследования. Шляпа Фридриха — почётный трофей — вскоре окажется в Эрмитаже. Казалось, один удар, один наступательный марш — и Пруссии конец. Но австрийцы медлили с помощью, а Салтыков не желал снова проливать русскую кровь. Он умел побеждать, однако умел и уклоняться от сражений.