Увидеть Париж...

В галерее современного художника из Малоярославца Сергея Николаевича Трошина, избравшего для себя основным направлением творчества исторические полотна, особое внимание привлекает картина «Триумф в Париже 31 марта 1814 года». В этот день произошло событие, которое действительно принято называть триумфом: русское войско во главе с царём Александром I вступило в столицу Франции.

На картине изображены русские конные войска, проходящие по площади Сен-Мартен, где стоит Триумфальная арка. Александр I с несколько усталым и озабоченным видом смотрит перед собой. Рядом генералы, принимавшие участие во взятии Парижа. Следом гвардия и казачьи части. На рукавах русских белые повязки — это сделано, чтобы отличать наши войска от войск союзников (австрийцы нацепили зелёные ветви). Хотя тут вышла забавная ситуация: белый цвет считался цветом Бурбонов, и парижане посчитали, что русские, таким образом, дали понять, что выступают за реставрацию монархии. На фонарях виснут мальчишки, кругом напирает толпа, виден даже какой-то чернокожий. Выражение лиц самое разнообразное — от радостных до озабоченных. Лошади топчут свежие цветы, выкинутые на пыльную мостовую. Полдень. Солнечный день. Наверное, 205 лет назад так всё и было.

Позади остались дни наполеоновского нашествия на Россию и ряд тяжелейших битв. В сер. марта Наполеон после успешных действий против союзников остался практически без армии. Он бросал на прусские, австрийские и русские штыки едва обученную молодёжь, побеждал раз за разом, но с каждой победой его возможности уменьшались. Один из генералов предложил использовать тот ресурс, который был практически неисчерпаемым. «Народ? — переспросил Наполеон. — Химеры! Поднять нацию в стране, где чернь уничтожила дворян и духовенство и где я сам уничтожил революцию? Никогда!» Очевидно, воспоминания о туристической поездке по России с её местными достопримечательностями и приветливым населением на фоне мягких зимних вечеров оставили неизгладимое впечатление у императора.

Северо-восточные крепости, осаждённые союзниками, имели достаточные гарнизоны, и Наполеон решил деблокировать их и пополнить ими свою армию. Ход был понятный и мог привести к частичному успеху.

Тем временем три союзные армии: прусско-русская, австрийско-русская и гвардейские русские полки, управляемые Гебхардом Блюхером, Карлом Шварценбергом и Михаилом Барклаем-де-Толли, повернули на Париж 24 марта. Чтобы Наполеон ничего не заподозрил, против него послали 10 тыс. кавалерии под началом генерала Фердинанда Винцингероде. Эти люди знали, на что идут, и многие из них погибли, отвлекая главные силы неприятеля, пока союзники тремя колоннами штурмовали Париж. Во время взятия города потери составили восемь тыс. человек, большинство из которых были русскими. Уже не в первый и далеко не в последний раз повторялась история, когда русской кровью расплачивались за победы в большой войне. Возможно, именно этого и опасался Михаил Кутузов, протестуя против Заграничного похода русской армии.

Старший брат Наполеона Жозеф, которому поручили оборону города, запаниковал и сдался. Говорят, когда он увидел с Монмартра количество сил противника, то сразу покинул Париж, поручив своим генералам переговоры о сдаче. Штурм длился с шести утра 30 марта до 2 ч. ночи 31 марта, когда и была подписана капитуляция. Поговаривали, что маршал Огюст Мармон пытался выторговать какие-то условия, и тогда Александр I ровным голосом пообещал, что в случае отказа сдаться маршал потом не узнает места, где когда-то стоял город. Мармон содрогнулся, вспомнил о сожжённой Москве и подписал документ. Остатки французских войск были отведены в Саксонию. Наполеону ничего не оставалось, как сложить с себя власть. Впоследствии, обвинённый Наполеоном в предательстве, опальный французский маршал примкнёт к Бурбонам, проживёт долгую жизнь, будет участвовать в 1826 году, как официальный представитель Франции, в коронации Николая I. Но до самой своей смерти в изгнании после Июльской революции, в далёком 1856 году, не пожалеет о том, что сделал в марте 1814 года. Потому что ни на секунду не усомнился в том, что Александр I мог сделать с Парижем.  

Утром 31 марта союзные полки вошли в сдавшийся город.

Конница продвигалась по улицам города в глубокой тишине. Люди попрятались, только в окнах то там, то тут мелькали тени.

Затем появились прокламации, в которых Александр I обещал парижанам своё покровительство и защиту. Сообразив, что жечь и убивать их не станут, горожане потянулись к северо-восточным воротам, откуда, как было известно, должен был появиться русский император. Огромная толпа стояла на площади Сен-Мартен, на центральных улицах, на площади Людовика XV, и русские конные сотни, бравые полки в зелёных мундирах, артиллерийские батареи двигались в плотном окружении гомонящих жителей Парижа. Во всём этом ощущалась атмосфера какого-то праздничного мероприятия. Особенный энтузиазм выказывали парижанки.

Русский император выполнил своё обещание и не допустил беспорядков. Хотя подвалы с шампанскими винами были изрядно опустошены, но в основном грешили на австрийские и прусские части.

Особый восторг парижан вызвали мрачные бородатые мужики в шароварах с лампасами, которые по утрам купали своих коней в Сене, причём зачастую раздеваясь до исподнего. Среди французов моментально вспыхнула мода на бороды. Легенды рассказывают и про возникновение слова «бистро», якобы тоже пошедшее от казаков, втолковывающих горожанам о своём желании немедленно подкрепиться.

В августе русские войска отправились в обратный путь — домой, в Россию, оставив на чужой земле могилы своих солдат. Заканчивалась ещё одна страница истории. Кого-то впереди ждали радости, кого-то — разочарования. Заграничный поход и Венский конгресс изменили конфигурацию политического устройства Европы и подарили русским множество беспочвенных надежд. Одной из которых суждено было разбиться 14 декабря 1825 года на Сенатской площади.

Царь велел отчеканить медали «За взятие Парижа», но, щадя чувства французов, решил не выдавать их вовсе. Вручать их довелось уже Николаю I.

В многочисленных комментариях к картинам Сергея Трошина в Интернете несколько раз мелькали утверждения о том, что нельзя гордиться давным-давно произошедшим. Дескать, сами по себе мы ничего не совершили и присваиваем чужие заслуги.

Во времена Ивана Грозного существовал обычай местничества. Занять какое-то место в аппарате управления или в армии, или в чиновничьем аппарате мог лишь тот, чьи предки занимали такие же высокие посты. Несмотря на несообразность данного правила сегодня, его вполне можно понять в том обществе, где заслуги предков очень много значили. Эти люди знали, что, сделав подлое дело на государевой службе, они покроют вечным позором не только себя, но и весь свой род. И даже спустя долгое время никто этого не забудет ни детям, ни внукам. А те награды, которые они получат, будут и наградами их потомков... Как странно обычай этот смотрится в век всеобщей толерантности.