Германская революция и Советская Россия

В ноябре 1918 года было объявлено о том, что кайзер Вильгельм II отрёкся от престола. Германскую монархию смела мощнейшая революционная волна. Для Советской России ноябрьские события оказались как нельзя кстати. И не потому даже, что якобы приближали «мировую революцию». Речь шла уже о самом существовании РСФСР. Намечался антисоветский союз кайзеровской Германии и Антанты. Последняя считала, что немецкие войска можно использовать против большевиков — даже и после окончания войны. 27 октября французский премьер-министр Жорж Клемансо предложил командующему союзными войсками на Балканах Франше д'Эспере отказаться от преследования германско-австрийских армий, которые отступали за Дунай.  Этим частям нашлось другое применение — они должны были повернуть свои штыки против России.

Одновременно союзники передали по радио сообщение, в котором германские войска на Украине объявлялись «блюстителями порядка и права». Более того, Антанта позволила немцам перебрасывать на восток части с Западного фронта. Так, благодаря этому разрешению в Харькове появились части 4-го корпуса, снятые с французского фронта.

Советское правительство полностью осознавало всю опасность намечающегося альянса. 22 октября 1918 года состоялось объединённое заседание ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов. На нём был заслушан доклад председателя Совнаркома Владимира Ленина. Руководитель правительства признал: «...С одной стороны, мы никогда не были так близки к международной пролетарской революции, как теперь; с другой стороны, мы никогда не были в столь опасном положении, как теперь».

Так что Германия вполне могла воевать с Советской Россией, пользуясь поддержкой Антанты и после своего поражения. Она вообще могла заключить мир на более-менее сносных условиях. Само германское руководство отлично понимало необходимость мира. Переговоры с Антантой в Швейцарии велись уже с декабря 1917 года. А 4 октября 1918 года кайзеровское правительство открыто запросило мира, обратившись к США с предложением о переговорах.

Антанта эти переговоры отвергла. Тогда кайзер пошёл на откровенные уступки, назначив новым канцлером либерала принца Макса Баденского. Не помогло и это, и тогда в Берлине решили добиться своего не мытьём, так катаньем, спланировав мощное наступление германского флота против Великобритании. Эта самоубийственная акция призвана была убедить Антанту в необходимости мира.

Однако немецкие матросы наотрез отказались погибать ради такого «мира». Они подняли восстание, которое и переросло в революцию, свергнувшую самого кайзера. Таким образом, неуступчивость Антанты вкупе с авантюризмом германских элитариев сильно помогли Советской России. Если бы в Германии не было столь мощных выступлений, то переформатирование режима произошло бы намного мягче (возможно, с сохранением монархии, при отречении кайзера). И тогда уже можно было использовать немецкие части на востоке против большевиков. Но массовое народное движение сделало любое продолжение войны попросту невозможным.

Ноябрьская революция в Германии имела одно весьма важное сходство с Февральской революцией в России. В обоих случаях элита предала главу государства. В России важнейшую роль в крушении монархии сыграл заговор генералов (Михаила Алексеева, Николая Рузского и других), изолировавший царя. Тогда, в дни февральских волнений, Николай II написал в своём дневнике: «Кругом измена, трусость и обман». И под его словами вполне мог бы подписаться кайзер Вильгельм II. В конце сентября — нач. октября из войны вышли союзники Германии: Австро-Венгрия, Турция и Болгария. Это был мощнейший удар по Второму рейху. От правительства требовалось принять экстраординарные меры, соответствующие критической ситуации. Между тем упомянутый выше канцлер Макс Баденский самоустранился от государственных дел. Предлог был таков — простуда, причём об этом заявили официально.

А когда 4 ноября матросы в Киле подняли судьбоносное восстание, Баденский запретил применять оружие против бунтовщиков. Он позвонил в ставку кайзера (город Спа) и предложил ему отречься от престола. Вильгельм II проявил характер и отказался от столь наглого предложения. Тогда Баденский, ничуть не смущаясь, заявил на всю страну, что кайзер отрёкся. После этого он сложил с себя обязанности и передал полномочия социал-демократу Фридриху Эберту. В Германии оперативно провозгласили республику, а с Антантой заключили позорный договор о перемирии (11 ноября). По нему союзникам передали огромное количество вооружения и транспортных средств. Кроме того, республиканская Германия обязалась содержать оккупационные войска в Рейнской области и репатриировать всех пленных — без взаимности. «…Потом был заключен грабительский Версальский договор. Ну а дальше… репатриации до 1988 года, голод, холод и невиданная в человеческой истории инфляция, — пишет Николай Стариков. — Объем производства товаров снизился до уровня 1888 года, но население с того времени выросло на 30%. Вот тогда на политическую арену и начал выбираться Адольф Гитлер…» («Кто заставил Гитлера напасть на Сталина».)  

В РСФСР германскую революцию встретили с восторгом, пообещав обильную помощь. Уже на второй день после начала революции Советская Россия, несмотря на собственный голод, послала в Германию пятьдесят вагонов с зерном и другим продовольствием. В Кремле очень надеялись, что германские события пойдут по российскому сценарию, когда антимонархическая революция переросла в социалистическую.

Казалось бы, к этому есть все условия. Как и в России, в Германии возникли свои Советы — рабочие и солдатские. Однако они не торопились следовать примеру своих российских предшественников. Был проведён первый их съезд, на котором подавляющее большинство делегатов отказалось от самой идеи советовластия. Преобладала «реформистская» Социал-демократическая партия Германии (СДПГ).

Собственно говоря, подобная ситуация сложилась и в России после Февральской революции. В Советах преобладали эсеры и меньшевики, которые не хотели никакого советовластия. При этом Владимир Ленин сумел большевизировать Советы и привёл свою партию к власти в результате вооружённого восстания, которое они и «легитимизировали». В Германии же своего «Ленина» не оказалось. Там во главе левой социал-демократии стояли Карл Либкнехт и Роза Люксембург, настроенные довольно-таки умеренно. Последняя считала необходимым делать упор не на укреплении партийных структур, а на развитии «институтов рабочей демократии».

В декабре 1918 года Либкнехт и Люксембург преобразовали свой «Союз Спартака» в Коммунистическую партию Германии (КПГ). Лидеры партии открыто признавали, что они не способны претендовать на власть в стране. (А теперь вспомним ленинское: «Есть такая партия»!) Между тем массы стремительно радикализировались. 5 января 1919 года на улицы Берлина вышли 150 тыс. противников социал-демократического правительства. Но лидеры левой оппозиции этим не воспользовались.

И своё слово сказали низовые леворадикальные группировки («революционные старосты» и другие). Они стали захватывать берлинские типографии и редакции газет. Только тогда Либкнехт и Люксембург решились поддержать восстание. Однако эта спонтанная акция разрозненных сил оказалась обречена на поражение. Правительственные войска без особого труда разгромили повстанцев. Либкнехт и Люксембург были схвачены и убиты.

Таким образом, надеждам Ленина на «немецких товарищей» не суждено было оправдаться. При этом победа социалистической революции могла бы вызвать в Кремле большее разочарование, чем даже её поражение. Дело в том, что главный теоретик КПГ Роза Люксембург была настроена весьма критически в отношении Коминтерна. Она считала, что с его помощью Москва пытается подчинить себе все революционно-социалистические движения и лишить их самостоятельности. Кроме того, она подвергла жёсткой критике практику государственного строительства в Советской России. Вот одна из её характерных оценок: «С подавлением свободной политической жизни во всей стране жизнь и в Советах неизбежно всё более и более замирает. Без свободных выборов, без неограниченной свободы печати и собраний, без свободной борьбы мнений жизнь отмирает во всех общественных учреждениях, становится только подобием жизни, при котором только бюрократия остаётся действующим элементом… Господствует и управляет несколько десятков энергичных и опытных партийных руководителей. Среди них действительно руководит только дюжина наиболее выдающихся людей и только отборная часть рабочего класса время от времени собирается на собрания для того, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрять предлагаемые резолюции. Таким образом — это диктатура клики, несомненная диктатура, но не пролетариата, а кучки политиканов». («Русская революция. Критическая оценка слабости».)

И в случае своей победы КПГ могла бы серьёзно испортить жизнь Ленину и большевикам. А сама красная Германия — стать альтернативным политическим центром европейского революционного движения. Вот почему в Германию направили Карла Радека, в число задач которого входил контроль над германскими коммунистами. И ему дали такое поручение неслучайно: ещё до 1917 года у него произошёл крайне жёсткий конфликт с Люксембург.

Есть мнение, что гибель Люксембург и Либкнехта была выгодна Москве. (Подробно этот вопрос разобран Юрием Фельштинским в исследовании «Был ли причастен К. Радек к гибели К. Либкнехта и Р. Люксембург?») Брат Карла Либкнехта Теодор прямо обвинил в гибели двух лидеров Радека. По его утверждению, оба Карла должны были свидеться на конспиративной квартире, куда и нагрянули убийцы.

Теодор сообщал некую важную информацию в письмах к русскому историку эмигранту Борису Николаевскому. К сожалению, эти письма затерялись, поэтому ничего точного здесь сказать не представляется возможным. Необходимо лишь отметить, что Радек пытался отговорить лидеров КПГ от поддержки январской авантюры.

Итак, германская революция помогла Советской России в геополитическом плане, но так и не смогла перерасти в революцию социалистическую.