Забытая стачка и ее уроки

В год юбилея знаменитой Морозовской стачки о ней не вспоминают даже в Орехово-Зуево. Один из центров советской легкой промышленности забыл о славных страницах своей истории

Монумент Морозовской стачке в Орехово-Зуево. Фото Дмитрия Рогачева

130 лет назад – в январе 1885 года – произошла Морозовская стачка. В советское время ее юбилеи отмечались весьма широко. С 1991-го о ней почти не вспоминают даже в городе Орехово-Зуево. Но это и неудивительно, ведь за годы рыночных реформ крупнейший в Советском Союзе текстильный центр таковым быть перестал. Станки и оборудование куда-то исчезли, а фабричные корпуса отданы под торговые центры. «Перепрофилирование» не сделало горожан счастливыми. К числу процветающих и благоустроенных городов Подмосковья Орехово-Зуево не относится. Однако наш рассказ не о дне сегодняшнем, а о напрасно забытых событиях конца позапрошлого столетия.

ТЕКСТИЛЬНАЯ ИМПЕРИЯ МОРОЗОВЫХ

Отмена крепостного права и либеральные реформы Александра II дали мощный толчок развитию промышленности, что привело к увеличению численности наемных рабочих. Главным поставщиком рабочей силы стала деревня. Многие крестьяне, приходя зимой поработать на фабрики, воспринимали это как отходничество. Они не только не порывали отношений с родной деревней, а стремились вернуться домой для сельскохозяйственных работ. Это обстоятельство сильно мешало развитию классового сознания пролетариата. Полурабочие-полукрестьяне мало думали о том, как вместе защищать свои права, молча сносили тяготы и невзгоды. А когда даже знаменитому русскому долготерпению наступал конец, они брали расчет.

В XIX веке положение фабрично-заводских рабочих оставалось тяжелым, а их права не были защищены. Пенсий и страхования от несчастных случаев не было. Царское правительство считало излишним регламентировать трудовые отношения. Чиновники на местах лишь изредка (и, как правило, безрезультатно) встревали в споры между трудом и капиталом.

Протестные выступления рабочих в пореформенной России напоминали обычный русский бунт. Правда, и стиль поведения тогдашних «эффективных менеджеров» не отличался изысканностью манер. Суровые времена, суровые нравы…

Создателем дела Морозовых был Савва Васильевич Морозов (1770–1862). В 1797 году, будучи крепостным помещика В.А. Всеволожского, он основал в селе Зуево на левом берегу Клязьмы мануфактуру по выработке шелковых изделий. В 1802-м Всеволожский продал имение Г.В. Рюмину. На следующий год вышел указ «о вольных хлебопашцах», воспользовавшись которым в 1821 году Морозов с сыновьями выкупился из крепостной неволи, заплатив Рюмину 17 тыс. рублей ассигнациями.

В 1830-м Морозов приобрел землю на правом берегу Клязьмы и организовал там ткацкое производство. Со временем на территории Богородского уезда Московской губернии и Покровского уезда Владимирской губернии у Морозовых появились и другие предприятия. Самой крупной была Никольская мануфактура. Она принадлежала младшему сыну основателя династии, Тимофею. В 1873 году он акционировал свои фабрики, но не перестал быть полновластным хозяином: ему, жене и дочери принадлежало 93% акций. Местная власть была в руках фабриканта, имелись и связи во Владимире и двух столицах.

Работали на морозовских предприятиях как местные жители, так и уроженцы Рязанской, Калужской, Тамбовской, Воронежской, Смоленской и Новгородской губерний. Условия труда были таковы, что немногие из ткачей и прядильщиков доживали до 40 лет. В цехах стоял грохот, из-за хлопковой пыли было трудно дышать. По этой причине, а также из-за узких проходов между станками производственный травматизм долгие годы оставался массовым явлением. Администрацию предприятий это не смущало, хотя ушибы, переломы рук и пальцев, потеря глаз (из-за вылета челноков) случались часто.

В цехах стоял грохот,

из-за хлопковой пыли было трудно дышать

Несчастья не обходили стороной детей и подростков, труд которых Морозовы широко использовали. Справедливости ради надо признать, что в отношении к детскому труду Тимофей Морозов выглядел едва ли не альтруистом на фоне коллег. В то время как мануфактурщики Центрально-промышленного района выступали против принятия разрабатывавшегося правительственными инстанциями законопроекта, по которому рабочий день для малолеток в возрасте 12–14 лет предполагалось ограничить 10 часами в сутки, Тимофей в 1877 году отдал приказ директорам фабрик ограничить труд малолетних до 13-летнего возраста семью часами в сутки.

А вот штрафовал Морозов люто. «Никольская мануфактура своими высокими штрафами приобрела... особенную известность, – писал «Московский листок». – Табель взысканий с рабочих за неисправную работу и нарушение порядков на фабрике… включал 735 пунктов, по которым рабочие подвергались штрафу! Штрафы взимались не только за опоздание и брак в работе, но и за приглашение гостей в казарму без разрешения начальства и за неснятие шапки перед хозяевами». Рабочий «за отлучку без надобности от машин» мог схлопотать штраф от 5 до 50 копеек. Размер штрафа «за стирку или сушку белья в казармах или кухне в неуказанное время» варьировался от 25 копеек до рубля. Право выбора размера наказания стимулировало произвол администрации.

Тяжелыми оставались и бытовые условия. После смены большинство рабочих шли отдыхать в фабричные казармы. Семейные жили в каморках, отделенных друг от друга не доходившими до потолка перегородками, в каждой каморке – по две-три семьи. Холостякам предназначались нары, где спали поочередно. Работа в разные смены и теснота приводили к ссорам. Беспросветная жизнь «по единому стандарту» вела к пьянству, которое глубоко укоренилось среди фабрично-заводского населения. Часть зарплаты рабочие получали «харчами», которые лавки Морозова отпускали по завышенным ценам.

СТАЧКА КАК РЕЗУЛЬТАТ «ОПТИМИЗАЦИИ РАСХОДОВ»

В 1870-е морозовские предприятия увеличивали обороты. Однако в 1881 году наступил экономический кризис. Он затянулся на несколько лет, сильно ударив по текстильной промышленности. И как часто бывает в подобных ситуациях, «оптимизацию расходов» предприниматель начал с сокращения зарплат рабочих. Одновременно росли нормы выработки, 5 раз уменьшались расценки за произведенный товар. А когда 1 октября 1884 года Морозов объявил шестое сокращение расценок, ситуация на Никольской мануфактуре накалилась до предела. Любой повод мог стать детонатором мощного социального взрыва. В январе 1885-го администрация такой повод организовала, объявив праздничный день 7 января рабочим.

Это решение вызвало массовый протест рабочих, во главе которых встали 32-летний Петр Моисеенко и 25-летний Василий Волков. 9 (21) января о начале стачки написали «Московские ведомости»: «Нам сообщают, что на громадной фабрике Саввы Морозова сыновей, находящейся в Покровском уезде Владимирской губернии, в местечке Никольском, при селе Орехове, на границе Московской губернии, в настоящее время идут волнения и беспорядки между рабочими. Причина беспорядков среди рабочих есть уменьшение заработков».

Стачка началась 7 (19) января рано утром. В изложении владимирского прокурора П. Товаркова произошло следующее: «Ровно в 6 часов по всему корпусу раздались крики: «Сегодня праздник, кончайте работу, гасите свет, бабы, выходите вон». Вслед за тем началось завертывание газовых рожков, и все рабочие этого корпуса с шумом и гамом, криками «ура» стали одеваться и выбегать на улицу. Поставленная здесь охрана уже не могла сдержать насилия толпы в несколько сот человек, направившейся в соседний прядильный корпус. К появлению ткачей прядильщики, видимо, были подготовлены, и когда те ворвались к ним, то по всему прядильному корпусу также раздались крики: «Кончать работу и гасить газ». Вскоре все прядильщики, соединившись с ткачами, вышли на улицу, напали здесь на чернорабочих, избили их и погнали за реку. Затем толпа эта обошла все фабричные корпуса и всюду принуждала прекратить работу».

Взбунтовавшийся народ вырвался во двор

и дал волю долго копившейся злобе

Взбунтовавшийся народ вырвался во двор и дал волю долго копившейся злобе. Рабочие разгромили и разграбили фабричную продуктовую лавку и пекарню, ворвались в квартиру ненавидимого всеми ткацкого мастера А.И. Шорина. Группе рабочих во главе с Моисеенко удалось предотвратить разграбление кооперативного магазина Потребительского общества (его пайщиками были рабочие и служащие). Затем Моисеенко дал телеграмму министру внутренних дел Дмитрию Толстому с просьбой прислать представителей для выяснения причин стачки.

Поздно вечером в Никольское прибыли прокурор Московской судебной палаты Николай Муравьев и владимирский губернатор Иосиф Судиенко. Их сопровождали жандармский полковник, прокурор Владимирского окружного суда и два батальона 12-го Великолукского полка. На улицах появился военный патруль.

8 (20) января утром Судиенко и прокурорские работники побывали в местах «боевых действий». К губернатору привели под конвоем 100 рабочих из казарм, в их числе оказался и Василий Волков. Отвечая на вопрос о причинах забастовки, он особо напирал на то, что из-за штрафов рабочие «не в состоянии ни платить повинностей, ни прокормить свои семьи». Рабочие требовали возвратить им штрафы начиная с Пасхи 1884 года, восстановить расценки, существовавшие в 1880–1881 годах, и уволить некоторых мастеров и служащих. Прозвучали и другие требования.

В тот же день в Никольское приехал Тимофей Морозов. Поначалу он категорически не хотел идти на компромиссы, утверждая, что «всякое облегчение в настоящее время было бы уступкой грубому насилию и дурным примером, поощряющим к новым беспорядкам». Но затем согласился сократить взыскания, наложенные с 1 октября 1884 года, и дать расчет всем рабочим с условием принятия на фабрику тех, кто захочет работать на основаниях, объявленных 1 октября. По настоянию губернатора Морозов уволил ткацкого мастера Шорина. Установить верхнюю планку штрафов в 5%, чего добивались рабочие, предприниматель отказался. А еще разгневанный Морозов пригрозил прекратить выдачу хлеба рабочим из пекарен, хотя январский хлеб был рабочими оплачен.

Это грозило непредсказуемыми последствиями, и Судиенко добился от Морозова отмены его распоряжения. Позже в докладной записке министру внутренних дел Толстому губернатор признал, что «при всем озлоблении своем против фабричной администрации толпа вела себя по отношению» к представителям власти «крайне сдержанно и почтительно», видя в них «единственного защитника от терпимых притеснений, и когда на приносимые мне жалобы относительно низких расценков и чрезмерных штрафов я поставлен был в необходимость разъяснить, что нет закона, могущего заставить хозяина повысить плату или уменьшить штрафы, что это дело взаимного их с ними соглашения, что, выпросив у Морозова скидку штрафов за октябрьскую половину, более в пользу их я сделать ничего не мог, мне с недоумением и упреками отвечали: если вы для нас ничего сделать не можете, куда же и к кому нам обратиться и кого просить о помощи и защите».

Фактически бастующие предложили государству стать арбитром в их трудовых спорах с предпринимателями.

В.Федоров. Морозовская стачка. 1977

«ТРЕБОВАНИЯ ПО ОБЩЕМУ СОГЛАСИЮ РАБОЧИХ»

Тем временем министр Толстой предложил ликвидировать стачку силовым путем, расколов забастовщиков: руководителей арестовать, а уроженцев других губерний выслать на родину в административно-полицейском порядке. 9 (21) января в Никольское прибыли четыре сотни Донского казачьего полка.

К этому времени рабочие подготовили документ исторического значения – «Требования по общему согласию рабочих». Одна часть была адресована Морозову: возврат штрафов с Пасхи 1884 года; восстановление расценок 1880–1881 годов; оплата всех дней стачки, возникшей по вине Морозова; увольнение с фабрики мастеров, притеснявших рабочих; удешевление цены выдаваемых из хозяйского магазина продуктов до рыночной и т.д.

Другие требования были адресованы правительству и направлены на защиту интересов всех рабочих империи. Рабочие Никольской мануфактуры требовали: издать закон, по которому штрафы не должны превышать 5% от зарплаты, а вычет за прогул – 1 рубля; установить контроль за работой браковщиков, чтобы выборные от рабочих (совет старост) проверяли правильность приемки товара и наложения штрафа за его порчу; оплачивать простой по вине работодателя не менее чем по 20 копеек в смену; издать закон о найме, по которому рабочий получал бы право уйти с предприятия без задержек и вычетов, предупредив администрацию за 15 дней; вменить капиталисту в обязанность уведомлять рабочего об увольнении за 15 дней; выдавать зарплату не позднее 15-го числа каждого месяца.

До принятия требований бастующие отказывались приступать к работе. Кульминации стачка достигла 11 (23) января, когда рабочие попытались вручить свои требования губернатору. Судиенко отправил их к прокурору и приказал казакам... арестовать Василия Волкова и Федора Шелухина. Рабочие попытались силой освободить товарищей. Тогда губернатор приказал арестовать наиболее активных «смутьянов». 51 человек был схвачен и доставлен в одну из казарм. Однако пришедшая следом группа рабочих во главе с Петром Моисеенко прорвалась при помощи кольев и железных прутьев в казарму, отбила у караула 39 арестованных и выпустила их через запасную дверь. Но Волкова среди освобожденных не было – поздно вечером его посадили в тюрьму.

12 (24) января в Никольском было объявлено военное положение. К тому времени «гарнизон» насчитывал уже 2750 человек. Судиенко приказал начать высылку на родину забастовщиков, прибывших из других губерний. В итоге выслали 606 человек. В течение следующих дней солдаты и казаки выгоняли рабочих из казарм. На морозе им предстояло решить: уйти с фабрики или приступать к работе. Попав под массированный удар властей и предпринимателя, лишившись руководителей (Моисеенко скрывался, но вскоре был арестован), с 14 (26) января текстильщики стали возвращаться к работе. 20 января о восстановлении порядка было доложено Александру III.

ИТОГ СУДЕБНЫХ РАЗБИРАТЕЛЬСТВ

В ходе следствия пристальное внимание уделялось таким уголовно наказуемым деяниям, как разгром фабричной лавки и квартиры мастера Шорина, хищение товара, насильственное освобождение арестованных. Материалы следствия составили 13 томов. По первому судебному процессу в феврале 1886-го проходили 17 участников стачки, по второму в мае того же года – еще 33, в том числе две женщины. И хотя в 1877 году по «процессу пятидесяти» за «хождение в народ» уже были осуждены несколько рабочих, такого количества работяг на скамье подсудимых Россия еще не видела.

Суд выявил множество фактов притеснений текстильщиков. И если на февральском процессе все подсудимые получили от 10 дней до трех месяцев тюрьмы, то майский процесс обернулся для власти конфузом. Рабочих защищали известные адвокаты Плевако, Шубинский и Коптелев. Федор Плевако негодовал: «Фабрика Морозова была защищена китайской стеной от взоров всех, туда не проникал луч света, и только благодаря стачке мы теперь можем проследить, какова была жизнь на фабрике. Если мы читаем книгу о чернокожих невольниках, возмущаемся, то теперь перед нами белые невольники... Я коснусь здесь одного: сколько зарабатывал рабочий и сколько с него высчитывали в виде штрафа. Цифры говорят ясно: средний заработок рабочего – 8–9 рублей, вычеты в среднем – от 2,5 до 3 рублей. Можно ли было существовать на этот заработок...»

Неожиданно помощь рабочим оказал их давний недруг – бывший мастер Шорин, который 22 года верно служил Морозову. В ходе стачки хозяин принес его в жертву. Будучи вызванным в суд в качестве одного из 126 свидетелей, Шорин раскрыл технологию взимания штрафов и способы их сокрытия: «Когда штрафы достигали 50%, рабочих заставляли брать расчет, а потом они как бы вновь поступали на фабрику, им выдавались новые книжки, и таким образом могущие быть доказательства непомерных штрафов – старые расчетные книжки – исчезали бесследно».

Когда штрафы достигали 50%, рабочих заставляли брать расчет,

а потом они как бы вновь поступали на фабрику, им выдавались новые книжки, и таким образом могущие быть доказательства непомерных штрафов – старые расчетные книжки – исчезали бесследно

В итоге присяжные отвели все пункты обвинения и оправдали рабочих. Однако, как вспоминал Петр Моисеенко, его и Василия Волкова решили «оставить под стражей вплоть до решения Московской судебной палаты, куда была подана кассация на приговор коронного суда».

В июне 1886 года Московская судебная палата рассмотрела дело руководителей стачки Моисеенко и Волкова. Решение: изменить меру пресечения на менее строгую, потребовать «денежное поручительство в размере 100 рублей с каждого и по представлении такового освободить их из-под стражи».

Моисеенко и Волков находились под стражей до 19 сентября, после чего их отправили в ссылку: Моисеенко – в Архангельскую губернию сроком на пять лет, Волкова – в Вологодскую губернию сроком на три года. Там спустя восемь месяцев Волков умер от туберкулеза. А Моисеенко прожил долгую жизнь, написал воспоминания. Умер в 1923 году в Харькове, похоронен в Орехово-Зуеве.

ПОСЛЕДСТВИЯ МОРОЗОВСКОЙ СТАЧКИ ДЛЯ РОССИИ

После Морозовской стачки государство уже не могло отстраненно взирать на отношения между трудом и капиталом. 3 июня 1885 года правительство издало закон «О воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам на фабриках, заводах и мануфактурах». Через год появился закон, который регламентировал взаимоотношения фабрикантов и рабочих. Он отразил требования орехово-зуевских текстильщиков, ограничив размеры штрафов. Отныне штрафные деньги шли не в карман предпринимателя, а на нужды рабочих. Закон запретил расплачиваться с рабочими товарами через фабричные лавки. Условия найма должны были вноситься в расчетные книжки и являлись обязательными для рабочих и работодателей. Участие в забастовке каралось арестом сроком до месяца. Контроль за исполнением закона возлагался на фабричную инспекцию.

Оценивая историческое значение Морозовской стачки, учтем и то, что после нее власть и общество начали внимательнее относиться к рабочему вопросу. Статьи на эту тему стали чаще появляться в газетах.

Известный консервативный публицист Михаил Катков справедливо заметил, что Морозовская стачка показала, что «с народными массами шутить опасно».

Вывод Каткова не утратил актуальности и в наши дни. Этот урок истории стоит помнить…