Сердце матери, душа разведки…

Детство будущей легендарной разведчицы и знаменитой писательницы Зои Воскресенской прошло в городе Алексине Тульской губернии в семье железнодорожника. Это был край, как позднее писала сама Зоя Ивановна, «приокских заливных лугов с запахом полевой клубники, кондового бора с толстым мшистым ковром, где даже в пасмурный день светло от бронзовых мачтовых сосен, красавицы Оки с широким правобережным пляжем тончайшего золотистого песка и крутыми левыми берегами… Мама водила нас в берёзовую рощу слушать соловья, а зимними вечерами бабушка Степанида Ивановна рассказывала сказки и легенды, притчи и предания». После смерти отца семья переехала в Смоленск, где Зое пришлось стать «младшей хозяйкой дома». Она вспоминала, как вместе с мамой шила из железнодорожной шинели отца пальтишки для маленьких братьев.

По счастью, в 1921 году старый друг отца устроил девочку библиотекарем в 42-й батальон войск ВЧК Смоленской губернии. Разворачивалась борьба чекистов с беспризорностью, и Зоя, боец штаба ЧОН, вскоре стала политруком в колонии для малолетних правонарушителей под Смоленском. И, хотя Зое не было и 17 лет, ей удалось найти с ними общий язык. Именно тогда у неё впервые возникла мысль написать книгу для детей. Впоследствии только за период с 1962 по 1980 год её книги будут опубликованы тиражом в 22 млн экземпляров. Зоя Ивановна станет всеми любимой детской писательницей — с её книгами был знаком каждый советский первоклашка.

В октябре 1921 года заместитель председателя Гомельской ГубЧК, активный участник борьбы с бандформированиями Бориса Савинкова и Станислава Булак-Балаховича, а впоследствии легендарный генерал госбезопасности Наум Эйтингон был тяжело ранен и некоторое время находился на излечении в Смоленске. По воспоминаниям его дочери Музы Малиновской, которая прекрасно знала и Зою Ивановну, последняя, бывая в Смоленске по делам колонии, познакомилась с известным чекистом, в мае 1923 года перешедшим на работу в центральный аппарат ОГПУ в Москве.

В 1927 году Зоя вышла замуж за комсомольского активиста Владимира Казутина, вскоре также направленного в Москву на партийную учёбу. От этого брака у Зои родился сын, которого назвали Володей. В 1928 году Зоя, уже будучи кандидатом в члены ВКП(б), перешла на работу в Заднепровский райком партии Смоленска, а оттуда по партийной путёвке была направлена в Москву в транспортный отдел ОГПУ на Белорусском вокзале. С мужем они разошлись, и мама стала помогать Зое воспитывать сына.

В апреле 1929 года Зою приняли в партию, а в августе того же года пригласили на Лубянку. Судя по всему, незаурядная внешность, удивительное душевное обаяние и острый ум молодой сотрудницы обратили на себя внимание руководства иностранного отдела ОГПУ.

Начальник отделения Иван Чичаев, разливая чай, сказал:

— Садись к столу, разведчица, — и усмехнулся.

— Как вы меня назвали?

— Разведчицей.

— Я же ещё девчонка! — и, смутившись, Зоя наклонила голову.

— Что девчонка, это верно.

Иван Андреевич мешал ложечкой чай в стакане и смотрел на неё внимательными глазами.

— Девчонка, — повторил он уже серьёзно, — но профессией твоей теперь будет разведка, а значит, ты разведчица. Поедешь в Харбин, — Чичаев отхлебнул чай из стакана, — для работы в нефтяном синдикате. Синдикат — это твоё прикрытие, это лишь легальная возможность для твоей разведывательной работы.

И началась специальная подготовка. Пароли, отзывы, тайники, конспиративные квартиры... Вот как вспоминала Зоя Ивановна своё боевое крещение: «Моё самое первое задание. В лавке антиквара, хозяин которой сотрудничал с нами в качестве так называемого почтового ящика, я должна была получить шифрованное письмо. Заходила туда, называла пароль, получала отрицательный ответ, рассматривала товары и уходила. И вот однажды хозяин лавочки передал мне записку. Я судорожно зажала её в кулаке и не разжимала до тех пор, пока не приехала в резидентуру. Здесь я долго не могла разжать кулак — пальцы так онемели, что никак не разжимались».

Владимир Казутин и Зоя Воскресенская с сыном Володей. 1929 год

В Москву Зоя вернулась в феврале 1932 года. Некоторое время работала начальником отделения ИНО ОГПУ в Ленинграде. Позже, в облике знатной баронессы, роскошно одетая, она стала появляться на улочках Риги, где ей предстояло получить латвийский паспорт. Этой командировкой было положено начало создания её «легенды» для нелегальной работы за границей. Подготовка продолжилась в Берлине, где ей ставили диалект и прививали светские привычки.

Остановившись в пансионате мадам Розы на Унтер-ден-Линден, Зоя выдавала себя за жену беспартийного спеца, которая приехала в Германию лечиться и развлекаться. По замыслу Центра, «баронесса», уже примелькавшаяся в европейских столицах, должна была стать любовницей прогермански настроенного швейцарского генерала, сотрудника Генштаба, чтобы добывать сведения о военных приготовлениях Германии. Но Зоя твёрдо пообещала, что после выполнения такого задания застрелится. План пришлось отменить: «Вы нам ещё нужны живой», — констатировало начальство.

В 1935 году Зоя Ивановна (оперативный псевдоним Ирина) выехала в Финляндию в качестве заместителя резидента под прикрытием должности руководителя советского представительства «Интуриста» в Хельсинки. Резидентом же в 1936 году в Финляндию был направлен Борис Рыбкин (оперативный псевдоним Кин), опытный чекист, долгое время работавший в Иране.

Однажды в Москве Зоя попала в щекотливую ситуацию. У неё не оказалось мелочи, чтобы заплатить за проезд, и какой-то мужчина купил ей билет. А взамен спросил её имя. Прошло 4 месяца. Парк на окраине Хельсинки. «Ирина» на скамейке ожидает встречи с резидентом. Рядом с разведчицей присел мужчина и назвал пароль. Зоя подвинула к мужчине чемодан:

— Это деньги для вас, проверьте сумму.

Мужчина открыл кейс, посмотрел на пачки долларов и сказал, что не хватает… 15 копеек!

— Каких 15 копеек?!

— Тех самых, которые вы должны мне, Зоенька!

Так Зоя познакомилась со своим будущим мужем Борисом Рыбкиным. Нужно сказать, что прибывший в Хельсинки консул Ярцев (он же — Рыбкин) был чрезвычайно строг со своей помощницей. Поначалу их взаимоотношения не складывались. Зоя Ивановна вспоминала: «Мы спорили по каждому поводу. Я решила, что не сработаемся, и попросила Центр отозвать меня. В ответ мне было приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы запросили Центр разрешить нам пожениться».

А тем временем обстановка в Европе ухудшалась. 12 марта 1938 года Гитлер осуществил аншлюс Австрии. Следующей была Чехословакия. Советскому Союзу надо было получить хоть какую-то гарантию от Финляндии на случай, если третье государство, не испрашивая разрешения Финляндии, использует её территорию против Советского Союза.

Зоя Ивановна рассказала ветерану внешней разведки писателю Игорю Дамаскину, что в апреле 1938 года Рыбкин был срочно вызван в Москву. По возвращении, встретившись с ней в парке, он сказал: «По прибытии в Москву мне приказали в 10 утра явиться в Кремль, где меня ждал пропуск. В Кремле тщательно проверили документы и повели по коридорам. Привели в какую-то комнату, велели подождать. Затем сказали: "Вас ждёт Иосиф Виссарионович". У меня ноги подкосились. Захожу. За столом сидят Сталин, Молотов, Ворошилов. Сталин вышел, с трубкой в руке, поздоровался за руку. "Здравствуйте, здравствуйте. Расскажите о себе, из какой семьи, где учились, как попали в органы". Затем стал расспрашивать о Финляндии, и меня поразило, насколько хорошо он знает о положении в стране, партиях, экономике, вооружённых силах. Говоря о военно-морском флоте, я упомянул два крейсера — "Ильмаринен" и "Вайнемонен". Сталин сразу вспомнил, что это герои из "Калевалы". Он рассказал кое-что из этого эпоса. Этим он меня поразил. Сталин рассказал о положении в мире и опасности войны с Германией.

"Поэтому, — сказал он, — надо принять меры и заключить с Финляндией пакт о дружбе и взаимопомощи. Переговоры должны быть весьма секретными и от посольства, и от его руководства".

— Всё ясно? — спросил Сталин.

— Ясно.

— Желаю вам успеха».

Рыбкин позвонил финскому министру иностранных дел Рудольфу Холсти. В ходе последовавшей 14 апреля встречи он заявил: «Германия вынашивает настолько далеко идущие планы агрессии против России, что представители экстремистской части германской армии не прочь осуществить высадку войск на территории Финляндии и затем обрушить оттуда атаки на СССР.

В таком случае закономерно поставить вопрос: какой позиции будет придерживаться Финляндия перед лицом этих намерений немцев. Если Германии будет позволено осуществить акцию в Финляндии беспрепятственно, то Советский Союз не собирается пассивно ожидать, пока немцы прибудут в Райяёк, а бросит свои вооружённые силы в глубь финской территории, по возможности дальше, после чего бои между немецкими и русскими войсками будут происходить на территории Финляндии. Если же финны окажут сопротивление высадке немецких десантов, то СССР предоставит Финляндии всю возможную экономическую и военную помощь с обязательством вывести свои вооружённые силы с финской территории по окончании войны».

Борис Аркадьевич Рыбкин с Владимиром Рыбкиным. 1944 год

Однако финны наотрез отказались заключить с СССР пакт о взаимопомощи и не приняли советские предложения. Борис Рыбкин с супругой возвратились в Москву.

После возвращения на Лубянку в 1939 году Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина возглавила всё аналитическое направление внешней разведки. Предстояло вычислить дату нападения Германии на СССР, направление главного удара.

Именно к Зое Ивановне стекались различные сведения о готовящемся нападении, в том числе разведданные от знаменитой «Красной капеллы». Заместителем начальника внешней разведки к этому времени был назначен Павел Судоплатов, который в мае 1938 года в Роттердаме по личному указанию Сталина ликвидировал лидера украинских националистов Евгена Коновальца. Бомбу, изготовленную Александром Тимашковым и замаскированную под коробку конфет, Павлу Анатольевичу передала… Зоя Ивановна.

В 1936 году она получила задание установить связь с неким разведчиком, нелегально переброшенным через финскую границу. В телеграмме Центра указывались место встречи и пароль. Кто скрывался под именем «Андрей», ни она, ни резидент не знали.

«В назначенный час мы с Кином выехали на окраину Хельсинки, — рассказывает Зоя Ивановна, — и увидели на высокой деревянной перекладине, огораживавшей дорогу, молодого человека в обычном затрапезном костюме. Он сидел и беспечно болтал ногами. Ветер трепал его густые тёмные волосы. Кин притормозил и произнёс пароль, хотя оба узнали друг друга и обменялись улыбками. Получил отзыв. Ещё пароль, контрольный.

Место было пустынное. Обзор хороший.

— Быстро в машину, — скомандовал Кин и велел мне пересесть на заднее сиденье.

— В случае чего, — добавил Кин, — можешь обнять мою жену, чтобы скрыть свою физиономию.

— У меня времени в обрез. — "Андрей" явно торопился. — Сообщите в Москву. Прибыл нормально. Остановился на жительство у "Павло". Имейте в виду, я для "Павло" представляю украинское националистическое подполье. О моей фактической роли "Павло" знать не должен. Так решил Центр.

"Павло" был представителем ОУН в Финляндии и агентом советской разведки, человеком-легендой. Он очень много сделал в нашей разведке, сыграл большую роль в установлении "Андреем" связей с филиалом ОУН в Париже, Берлине и Вене. "Андрей" имел задание Центра внедриться в руководство ОУН в качестве эмигранта из "Совдепии". Ему следовало выявить антисоветские планы ОУН, её связи с иностранными разведками, агентуру и диверсантов на Украине. И главное, расколоть Провод — верховную власть этой организации. Встречались с "Андреем" мы обычно в лесу под Хельсинки, забирали его в машину, я его кормила всякой домашней вкуснятиной. Он был всегда голодный: немудрено, жил на скудное оуновское пособие».

В нач. мая 1941 года Зое Ивановне поручили проанализировать информацию всей зарубежной резидентуры, касающуюся военных планов гитлеровского командования, и подготовить докладную записку. Для этого отбиралась информация из наиболее достоверных источников, проверялась надёжность каждого агента, дававшего её. Одним из таких источников был Старшина — Харро Шульце-Бойзен (дело № 34122 в архиве СВР), внучатый племянник гросс-адмирала Альфреда Тирпица, служивший по личной рекомендации Германа Геринга в штабе люфтваффе и вхожий в партийные круги НСДАП.

«17 июня 1941 года я по последним сообщениям агентов Старшины и Корсиканца с волнением завершила этот документ, — пишет Зоя Ивановна. — Заключительным аккордом в нём прозвучало: "Все военные мероприятия Германии по подготовке вооружённого выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время". Подчёркиваю, это было 17 июня 1941 года. Обзор агентурных данных с приведённым выше выводом начальник внешней разведки Павел Михайлович Фитин повёз лично Хозяину — Иосифу Виссарионовичу Сталину».