Шестнадцатый решающий

Сто лет назад 1 (14) января Российская империя встречала Новый, 1916 год. Уходящий, 1915-й, был отмечен военными неудачами и попытками оппозиции дорваться до власти. Эти попытки оказались неудачными, что вынудило её перегруппироваться и подготовиться к более успешной атаке. Новый год должен был стать ключевым — очень многое зависело от того, кто захватит инициативу на политическом фронте. Имелись, однако, и другие фронты, на которых тоже многое решалось.

Император Николай II в Царской Ставке. 1915–1916 годы

Военные успехи: первые и последние

Ситуация на военном фронте благоприятствовала правительству. Насколько провальным оказался для империи 1915 год, настолько успешным стал год 1916-й. Это были успехи накануне краха, однако они всё равно впечатляют.

К революционному 1917 году русскую армию основательно увеличили, вооружили и перевооружили. Россия сформировала 60 армейских корпусов, тогда как начинали мы всего с 35. Численность нашей армии составила 6 млн 845 тыс. человек.

Русская военная промышленность выпускала 130 тыс. винтовок в месяц (в 1914 году — всего лишь 10 тысяч). В её распоряжении было 12 тыс. орудий (в начале войны — 7 тысяч). Производство пулемётов увеличилось в 17 раз, патронов — более чем в два раза. Был преодолён снарядный голод.

Промышленность выпустила для фронта 30 974 678 снарядов (в 1915 году — 9 567 888). Проблему переброски войск во многом решало мощное железнодорожное строительство.

В 1916 году в России построили 2252 путей, ещё 608 находились в строительстве. Тогда же ввели в эксплуатацию железнодорожную магистраль в 2000 вёрст, соединившую порт Романовск (ныне Мурманск) с центром страны. Ускоренными темпами развивалась химическая промышленность. Только в 1916 году было построено 13 заводов по производству серной кислоты.

В тот же период появилось 25 бензольных. В Нижнем Новгороде и Грозном стартовало строительство заводов по производству тротила. Самолёты получили авиабомбы и пулемёты, в стране возникла зенитная артиллерия.

В новом году русская армия начала успешно наступать. На кавказском направлении были взяты Эрзерум (февраль) и Трапезунд (апрель). Во время эрзерумских боёв потери турок составили 60 тыс. человек.

Определённых успехов удалось достичь в марте в ходе наступления в районе озера Нарочь. Наши войска отвоевали у противника 10 кв. км. Не очень много, прямо скажем, но сам факт успешного наступления поднял боевой дух войск.

Алексей Брусилов

Хотя, конечно, наибольшим успехом явилось весенне-летнее наступление Юго-Западного фронта, известное как Брусиловский прорыв — по имени командующего фронта генерала Алексея Брусилова.

Тогда русские войска наголову разгромили врага, потерявшего 1,5 млн человек убитыми, пленными и ранеными. Брусилов наступал сразу на четырёх направлениях, одно из которых было главным, остальные — второстепенными. Тем самым он не позволил противнику маневрировать.

Само наступление готовилось самым тщательнейшим образом и стало полной неожиданностью для врага. Показательно, что большинство высокопоставленных армейцев с планом Брусилова не соглашалось.

Так, начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал Михаил Алексеев считал, что наступление должно вестись силами всех фронтов, за исключением брусиловского.

И другие командующие фронтов тоже высказывались против наступления Юго-Западного фронта. Однако сам Верховный главнокомандующий — царь — Брусилова поддержал, чем и обеспечил в итоге столь оглушительный успех. Хотя надо сказать, что успех был бы ещё большим, если бы Брусилова вовремя остановили и не позволили ему упорно осаждать Ковель, взять который было нереально.

Фактор Верховного

Успехи 1916 года во многом обусловлены тем, что верховное главнокомандование принял на себя сам царь, освободив от этой должности своего дядю — великого князя Николая Николаевича. При последнем дисциплина в войсках оставалась весьма низкой. Пришлось её укреплять, причём весьма жёсткими методами. Так, Алексеев передавал распоряжение царя:

«Его Величество повелевает не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках и перед суровыми наказаниями в отношении отлучившихся от своих частей чинов и в отношении грабителей, мародёров и поджигателей».

Австро-венгерские солдаты сдаются русским в плен. Иллюстрация из французского журнала

Кроме того, было покончено с «напусканием тумана». Николай Николаевич оказался строг там, где не надо, и многие генералы боялись сообщать о подлинных своих неудачах и об успехах противника. А великий князь всей этой «туфте» верил, что оказывало развращающее воздействие.

Сказались и частые посещения новым верховным частей на фронте, которые воодушевляли солдат и офицеров. Царь считал, что победа России практически неизбежна, и она выбьет все козыри из рук оппозиции. Налицо большая политическая ошибка, ибо оппозиция понимала это также хорошо, сыграв на опережение в феврале 1917 года.

Между тем было многое сделано и в плане внутреннего преобразования. Социально-экономическая система трансформировалась в направлении «государственного социализма».

Поход на казённый сундук

Да, именно о таком социализме в 1916 году и кричала либеральная пресса, нападая на царское правительство. И эти нападки помимо политических имели ещё и коммерческие цели. Слишком уж тесной оказалась связь либералов и крупного капитала.

А последний был очень даже не прочь поживиться на войне. При этом активно использовалось государство, и начальник Главного артиллерийского управления генерал Алексей Маниковский весьма метко назвал всю эту вакханалию «крестовым походом на казенный сундук».

В первую очередь сверхвысокие доходы достигались резким взвинчиванием цен на военную продукцию, для чего часто «грамотно» использовалась система госзаказов. Причём в подобных вполне официальных аферах участвовали политики-коммерсанты, конечно же, либерального толка.

Так, председатель Государственной думы октябрист Михаил Родзянко взял подряд на изготовление солидной партии берёзовых лож для ружей. Всё бы ничего, да помощник военного министра генерал Михаил Беляев приказал накинуть ему по одному рублю за одну штуку.

Менее повезло крупнейшему заводчику, землевладельцу и банкиру Михаилу Терещенко, принимавшему активное участие в маневрах оппозиции (во Временном правительстве он займёт посты министра финансов и иностранных дел). Этот хитроумный делец затеял построить завод для изготовления (в трёхлетний срок) 10 тыс. пулемётов системы Максима.

При этом он предполагал получить за каждый пулемёт 2700 рублей — при условии того, что казна предоставит ему стволы, полуфабрикаты и т.д. Более того, само производство предлагалось организовать техническими силами казённого завода. В то же самое время производство одного такого пулемёта на самом казённом заводе обходилось всего лишь в 1370 рублей.

Грабительский характер такой сделки был очевиден, она грозила переплатой государством 15 млн рублей. Однако сорвать её оказалось весьма сложно, для этого потребовались усилия великого князя Сергея Михайловича, сделавшего на эту тему личный доклад царю.

Тем не менее крупный капитал имел от войны и работы с казной невероятные сверхприбыли. Самым обычным делом было получать на поставках 300%, а порой доходило и до 1000%.

«Капиталисты под защитой так называемой коммерческой тайны всячески скрывали получаемую ими прибыль; но даже из тех официальных отчётов, которые некоторые крупные предприятия опубликовали в газетах, видно, какие огромные выгоды извлекли они из войны, — пишет известный русский генерал и историк Евгений Мартынов. — Например, за 1916 год Сормовское акционерное общество принесло чистой прибыли 10 550 тысяч рублей, при основном капитале в 15 миллионов рублей.

Страховое общество"Волга", имевшее основного капитала всего один миллион, дало за тот же год 1 657 161 рубль 55 копеек чистого дохода. За 1915–1916 год Тульский меднопрокатный завод получил чистой прибыли 15 510 тысяч рублей, а Южно-Русское Днепровское металлургическое общество — 12 110 тысяч рублей, что намного превысило основные капиталы предприятий» («Царская армия в Февральском перевороте» // «Политика и социология»).

Впрочем, цены взвинчивались на все товары, о чём много писала пресса, в частности, и правая. Так, консервативные «Московские ведомости» восклицали: «Дело дошло до того, что трудно указать хотя бы на один предмет широкого, массового потребления, который не был бы обложен чудовищным налогом в пользу явных и тайных промышленных и банковских организаций…

Кругом идет вакханалия наживы — промышленные акулы, начиная от мелкого лавочника до блестящего дельца, уже не удовлетворяются барышом сто на сто: разгул жадности толкает на... новое взвинчивание цен, и с этой целью сотни тысяч пудов товара припрятываются куда попало или "забываются"».

Кстати, «друзья свободы» отличились и на этом поприще. Так, кадет Андрей Шингарёв контролировал общество оптовых закупок — не сам, конечно, но через доверенных лиц.

Он добился того, что сие заведение получило 100 тыс. рублей из общественных средств безвозмездно да ещё 50 тыс. рублей в виде ссуды. Товары же общество продавало выше установленных цен. Не удовлетворяясь этим, Шингарёв хотел ещё 1750 тыс. рублей — якобы как кредит для снабжения людей продуктами.

Социализм по-царски

В конце концов правительство всерьёз решило обуздать эту вакханалию и ограничить влияние крупного капитала, который лоббировал свои интересы через так называемые военно-промышленные комитеты (ВПК). 22 июня 1916 года было принято постановление, которое предписывало урезать их посреднические функции.

Военная цензура отныне пропускала критику ВПК, ранее запрещённую. Кроме того, устанавливался жёсткий контроль за бюджетами Всероссийского земского союза, Всероссийского союза городов и других пролиберальных организаций, ориентирующихся на крупный бизнес. Военное министерство повысило требования к профильной продукции. На предприятия прибыли особые уполномоченные Совета Министров.

Не забыли и про банки, приняв особое постановление «О расширении правительственного надзора над банками коммерческого кредита». Правительство готовилось создать собственные металлургические заводы и расширить свою сеть транспортного машиностроения. (Характерно, что после Февральской революции крупные предприниматели добились создания особой комиссии, которая свернула прежнюю систему государственного регулирования.)

Началась национализация, и первые её итоги оказались весьма внушительными. Правительство взяло под опеку знаменитый Путиловский завод, обанкротившийся вследствие финансовых махинаций его владельца. И вот результат: до национализации завод практически не выпускал шестидюймовых снарядов, но после он давал уже половину от всего количества снарядов.

Группа рабочих у ворот Путиловского завода

«После мобилизации оборонной промышленности к 1917 г. военное производство в России выросло в 2,3 раза, полностью удовлетворяя потребности фронта в оружии и боеприпасах, — комментирует эту и другие меры правительства историк Василий Галин. — Производство одних снарядов выросло в 40 раз. Снарядов наделали столько, что их хватило на всю Гражданскую войну, и даже в 1941 г. Красная Армия использовала шрапнели 1917 года выпуска» («Тенденции. Интервенция и гражданская война». Т. 2).

В начале 1914 года правительство намеревалось ввести пятилетние циклы планирования. Государственное планирование должно было намечать темпы и сроки строительства железных дорог, портов и крупных ГЭС (Днепровской и Волховской). Это уже заявка на плановую экономику.

Можно с полной уверенностью утверждать, что царское правительство собиралось идти примерно тем же самым путём, которым пошли большевики. Ведь оно даже и продразвёрстку ввело.

29 ноября 1916 года министр Александр Риттих подписал постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной».

Согласно ему крестьян обязывали продавать зерно по цене, установленной государством. Причём взамен зерна часто выдавались расписки или бумажные марки. Предписывалось создание на базе тыловых и запасных воинских подразделений специальных продовольственных батальонов, которые должны были изымать излишки.

С весны 1916 года вводится карточная система, в июле она действовала уже в восьми губерниях. (В октябре на особом совещании по продовольственному вопросу даже обсуждалось её повсеместное введение.)

По данным управления делами Особого совещания, карточная система существовала целиком в 8 губерниях, 59 отдельных городах, 39 уездных городах с уездами (или просто в уездах). Например, в 1916 году во всех городах Уфимской губернии ввели карточки на соль, сахар, муку и другие продукты питания.

Неудача либералов

В 1915 году, когда русская армия терпела неудачи, был выдвинут лозунг мобилизации широких слоёв общественности в её поддержку. В результате возникли военно-промышленные комитеты, сеть которых охватила всю страну. Центральный ВПК возглавил октябрист Александр Гучков, во главе Московского ВПК встал промышленник и прогрессист Павел Рябушинский.

Получалось, что с самого начала общественная мобилизация происходила под руководством либералов. И они приложили все усилия, для того чтобы обернуть её в свою пользу, извлечь максимум политической выгоды.

Общественность не столько помогала армии, сколько критиковала правительство. Важную роль здесь сыграл и мощный Земгор, образованный в результате слияния Земского и Городского союзов.

В августе 1915 года большинство думцев (236 депутатов из 442) объединилось в «Прогрессивный блок». Характерно, что туда вошли не только либералы (кадеты, октябристы и прочие), но и некоторые правые, создавшие фракцию «прогрессивных националистов».

Во главе блока встали три кадета и один прогрессист — Андрей Шингарёв, Павел Милюков, Николай Некрасов и прогрессист Иван Ефремов. В основе программы блока лежало требование создать «министерство общественного доверия». Таким образом, царь столкнулся с широким оппозиционным фронтом.

И одновременно началась правительственная фронда: большинство министров выступило против того, чтобы Николай II стал Верховным главнокомандующим (вместо своего дяди Николая Николаевича). Таким образом, был нанесён удар с двух сторон. Однако царь не пошёл на уступки как фрондерам, так и оппозиционерам.

Первых он отправил в отставку, а работа Госдумы была временно прекращена.

Хотя, показав свою твёрдость, царь продемонстрировал и готовность к сотрудничеству. Новый премьер Борис Штюрмер, назначенный вместо Ивана Горемыкина, был сторонником достаточно мягкой линии в отношении Думы.

Да и сам Николай II сделал широкий жест, решив посетить первое (после временного перерыва) заседание Думы. Но думская оппозиция всё это не оценила и взяла курс на конфронтацию. Лидеры оппозиции организовали тайные встречи (уже с участием социалистов), где составили список министров нового правительства, которое должно было прийти на смену кабинета Штюрмера.

Новая атака

Оппозиция попыталась организационно оформить широкий фронт. В мае 1915 года был образован Центральный комитет общественных организаций по продовольственному делу (ЦКООПД).

А в совещании по его образованию приняли участие ЦВПК, Земский и Городской союзы, корпоративные, сельскохозяйственные и рабочие организации. Новая структура прямо заявила о том, что правительство должно было передать ей все функции, связанные с продовольственным делом.

Возглавил ЦКООПД кадет Михаил Фёдоров, который практически одновременно провёл на своей квартире тайную встречу с участием Александра Гучкова, Павла Милюкова, Михаила Родзянко и других ведущих оппозиционных деятелей. На ней был взят курс на осуществление государственного переворота.

Предполагалось отстранить от власти Николая II, сделав монархом его сына Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича.

Гучков деятельно готовил самый настоящий военный переворот, надеясь задействовать для этой цели гвардейских офицеров (желающих так и не нашлось). С ним оказались солидарны Милюков и другие деятели «Прогрессивного блока», но только они готовились переиграть его.

Сам Гучков планировал осуществить переворот на фоне массовых уличных выступлений. И тут он возлагал большие надежды на так называемую рабочую группу ЦВПК, которая состояла из меньшевиков (Кузьма Гвоздев и другие).

Любопытно, что большевики в подобных группах работать отказывались, считая это «изменой рабочему классу». Сами они продолжали действовать в подполье, несмотря на разгром 1914 года, когда аресты коснулись фракции большевиков в Госдуме и членов Русского бюро. Но уже в 1915 году бюро было восстановлено. В 1916 году его возглавляли Вячеслав Молотов, Александр Шляпников и Пётр Залуцкий.

Работал этот орган довольно-таки осторожно. Он «не раскрывал себя установлением контактов с рабочими и благодаря этому избежал разгрома даже тогда, когда вновь воссозданный большевистский Петроградский комитет арестовали по доносу провокатора Черномазова перед самым началом революции.

Вот почему члены Российского бюро смогли принять участие в демонстрациях 27 и 28 февраля, а также в формировании Петроградского Совета» (Г.Н. Катков. «Февральская революция»).

Бюро поддерживало отношения с Владимиром Лениным, который тогда находился в Цюрихе и больше интересовался мировыми тенденциями и судьбами западного социалистического движения.

Он активно клеймил всех «оборонцев», «соглашателей» и пацифистов, давал советы скандинавским социалистам, спрашивал о деятельности бостонских радикалов, задавался вопросом: нельзя ли поднять вопрос об отделении Гавайских островов от САСШ, с тем чтобы раскачать тамошнюю ситуацию.

Владимир Ленин в Цюрихе, Швейцария. Зима 1916 года

В 1916 году он выпускает брошюру «Империализм как высшая стадия капитализма». В ней Владимир Ильич указывает на неравномерность развития капитализма и выдвигает довольно спорный, с точки зрения марксизма, тезис о том, что социалистическая революция произойдёт в разных странах в разное время (на базе этого позже будет создана концепция строительства социализма в одной отдельно взятой стране).

В отношении же российской революции Ленин был несколько скептичен. В начале 1917 года он признаётся:

«Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».

Вернёмся, однако, к либеральной оппозиции, которая считала (и не без основания), что самодержавие падёт уже скоро. (В закрытых документах оппозиции указывалась дата 1 апреля 1917 года.)

В первой пол. 1917 года «общественность» активничала вовсю, а вот Дума вела себя довольно тихо, памятуя о неудаче 1915 года. Она копила силы для мощного броска. Хотя в мае-июне состоялось одно весьма важное событие.

Парламентская делегация России посетила Англию и Францию, причём большинство делегации составили именно оппозиционеры. Западные лидеры встретили российских парламентариев очень тепло, и в результате была создана «межпарламентская союзническая группа», к которой российская сторона могла апеллировать в случае серьёзного конфликта с царём.

Особенно насыщенный график был у Милюкова, который встречался с королём Великобритании, президентом Франции, английским и французским премьерами. Явно не остались без результатов встречи с представителями банков Ротшильдов и Морганов.

Передышка кончилась 1 ноября, когда начала работу очередная сессия Госдумы. Оппозиция с места в карьер атаковала правительство Штюрмера. Кульминацией явилось знаменитое выступление Павла Милюкова, в котором он бросился в адрес правительства фразой: «Глупость или измена?». Речь эта потом разошлась в тысячах экземплярах, причём во многих случаях её очень талантливо «дописывали».

Думскую атаку «неожиданно» поддержали на самом верху: за отставку премьера высказались великие князья. В итоге Штюрмера заменили Александром Треповым, который сочувствовал некоторым идеям «Прогрессивного блока». Правда, премьерствовал он недолго: в начале 1917 года его преемником назначили Николая Голицына. Между тем частая смена глав кабинетов, как и ключевых министров, серьёзно дезорганизовывала положение.

Имелись и другие дезоорганизующие факторы. Так, помимо министерств действовали фактически не зависимые от них «Особые совещания», состоящие из чиновников, армейцев, предпринимателей и других. А на местах наряду с губернаторами административными функциями наделяли председателей земских управ.

Царь же, который стоял на вершине всей пирамиды управления, большую часть времени проводил в Ставке (Могилёв) и в разъездах, связанных с делами фронта.

Как видим, либералам удалось достичь серьёзных сбоев в работе машины государственного управления, что оказалось особенно чревато в условиях войны. И это при том, что в начале 1916 года царь готов был идти на сотрудничество.

Но вместо этого он получил самую настоящую войну элит. Одним из актов этой войны стало убийство в ночь на 17 декабря Григория Распутина, близкого к царю и его семье. Есть все основания предполагать, что в январе-феврале 1917 года царь планировал перейти в контрнаступление на политическом фронте.

Так, он назначил председателем Государственного совета энергичного монархиста Ивана Щегловитова. Возможно, что серия чрезвычайных мер оказала бы свой эффект.

Однако политическая инициатива была потеряна в решающем году — в 1916-м.

Александр ЕЛИСЕЕВ