Эхо «Грома»

О том, что в этой истории правда, а что вымысел, спорят и любители, и ненавистники нашей истории. Несомненно одно: герою повествования независимо от того, был ли он и впрямь героем или подсадной уткой патриотической пропаганды, действительно вручили советскую награду за мнимый или реальный подвиг, совершённый в октябре 1917-го, но… ещё до Октябрьской революции.

Как известно, основные силы Балтийского флота Российской империи, отправленные на Дальний Восток для борьбы с Японией (так называемая 2-я Тихоокеанская эскадра), были уничтожены в Цусимском сражении 14–15 (27–28) мая 1905 года. Однако спешно осуществлённая кораблестроительная программа позволила до некоторой степени восстановить военно-морское равновесие на Балтике. Правда, русский флот чувствовал свою моральную слабость и не собирался рисковать в открытом бою с линейными силами германского противника. К тому же в случае вооружённого конфликта он оказывался запертым на Балтике, вырваться откуда не имел никаких шансов. Поэтому упор в межвоенный период делался на укрепление береговой обороны и на усиленное развитие минно-торпедного дела, чему в немалой степени способствовало создание удачной серии эсминцев типа «Новик».

С самого начала Первой мировой войны плавание по Балтийскому морю стало для немцев серьёзной проблемой. Их торговый флот терпел потери от русских мин в собственных водах, а попытки нанести удар по вражеским базам заканчивались порой очень плачевно. Вопиющий случай — рейд на Балтийский порт (ныне Палдиски в Эстонии) в ноябре 1916-го. В ходе него немецким кораблям удалось, правда, обстрелять город и причинить некоторый ущерб портовым сооружениям, но этот успех не соответствовал потерям: 7 из 11 участвовавших в операции новейших эскадренных миноносцев подорвались на минах и затонули. Ещё один эсминец остался на плаву, получив серьёзные повреждения.

После самоубийственного набега германский флот 11 месяцев не осмеливался вести активные боевые действия на Балтике. И лишь ускорившийся развал русской армии, приведший к падению Риги, которое, в свою очередь, спровоцировало так называемый Корниловский мятеж, подал немецким стратегам надежду на быстрое продвижение к Петрограду. А для этого настоятельно требовалась поддержка с моря. Немцы спешили покончить с революционной Россией. В их собственном тылу, не только в сухопутных войсках, уставших от войны, но также и на флоте, появились явные признаки приближающейся социальной бури. Так, матросы крейсера «Нюрнберг», арестовав своих начальников, попытались по примеру броненосца «Потёмкин» увести корабль к нейтральным берегам; на пути в Норвегию, окружённые миноносцами, они принуждены были сдаться. А экипаж линкора «Принц-регент Луитпольд», выбросив за борт нескольких офицеров, в полном составе сошёл на берег.

Для захвата Моонзундских островов (операция «Альбион») германское военно-морское командование собрало значительные силы: 11 линкоров, 9 крейсеров, 57 эсминцев. Высадку 25-тысячного десанта поддерживали с воздуха около сотни самолётов. Всей этой ощетинившейся пушками армаде русские могли противопоставить лишь сравнительно небольшое по численности соединение кораблей, в число которых входили два устаревших линкора — «Гражданин» (бывш. «Цесаревич») и «Слава». Последний броненосец 1905 года постройки относился к злосчастному типу «Бородино». Все представители этого типа либо были потоплены японцами в Цусимском проливе («Бородино», «Император Александр III», «Князь Суворов»), либо сдались им в плен («Орёл»).

1 октября (ст. стиля) отряд русских эсминцев («Гром», «Забияка», «Победитель», а вскоре к ним присоединились миноносец «Константин» и канонерка «Храбрый») находился в дозоре на Кассарском плёсе у острова Даго (ныне Хийумаа, Эстония). Командир дивизиона капитан 2-го ранга Георгий Пилсудский (кстати, двоюродный брат знаменитого великопольского шовиниста и русофоба) был осведомлён о присутствии в этих водах превосходящих неприятельских сил, в том числе линкоров, чьи орудия главного калибра могли без труда расстреливать его корабли, оставаясь на безопасном для себя расстоянии, но приказал миноносцам стать на якорь. На «Громе» из-за этого приказа едва не вспыхнул бунт, однако моряки всё-таки подчинились.

Петроградская газета «Вечернее время» привела на своих страницах свидетельство другого очевидца, комендора Сергея Алексеева, также рассказавшего о подвиге Самончука: «Мы видели, как он пополз к одному из трех наших минных аппаратов, в котором еще не был стравлен воздух, и ждал приближения к "Грому" немецкого миноносца, надеявшегося его захватить. Сраженный миной, выпущенной Ф. Самончуком, он быстро пошел на дно. Следом за ним под водою начал скрываться и "Гром"».

Какой бы соблазнительной ни казалась «патриотическая» версия гибели «Грома», советская историография поначалу придерживалась версии, изложенной Косинским. Даже в воспоминаниях одного из непосредственных участников тех событий фигурировал потопленный (канонеркой «Храбрый») немецкий эсминец, а также некий оставшийся на борту «Грома» спятивший торпедист, который, отказавшись покинуть корабль, «нелепо размахивая руками в сторону противника, все еще откалывал свой жуткий танец».

Лишь в 1950-х годах начались поиски родственников балтийца. И тут неожиданно выяснилось: Фёдор Самончук жив! Живёт у себя на родине, в белорусской деревеньке Переделка.

Вот как, по его словам, всё произошло в памятный день 1 октября 1917 года на Кассарском плёсе: «"Гром" потерял ход. Командир дал команду всем надеть капковые бушлаты. К нашему кораблю подошла канонерская лодка "Храбрый", чтобы снять экипаж. Я тоже перешел на "Храбрый".

Увидев, что приближается немецкий корабль, вернулся. Думал об одном: "Гром" не достанется врагу! Когда их эсминец оказался на траверзе торпедного аппарата, я выпустил торпеду. Видел, как корабль погружается в воду. Решил открыть кингстоны, но они были залиты водой. Поднялся на верхнюю палубу. На камбузе нашел кусок ветоши, обмакнул ее в луже мазута, вытекшего из перебитого трубопровода, поджег и бросил в ближайший пороховой погреб. То ли снаряд попал в пороховой погреб "Грома", то ли от моего факела, но раздался взрыв, выбросивший меня в море. Потерял сознание. Когда пришел в себя, понял, что я на корабле, слышал шум двигателей. В помещении была сплошная темнота. Чей корабль — наш или германский? Рядом были тела мертвых. Оказалось, меня подобрали немцы, когда спасали своих моряков. Потом отправили в Либаву в германский концлагерь. Бежать оттуда удалось только со второй попытки. Ночью шел, а днем отсыпался: боялся, что поймают и расстреляют. Был без документов, время жуткое: 1918 год. Три месяца добирался до родной хаты. Мать к тому времени получила похоронку. Вот такая одиссея приключилась…»

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля 1955 года Фёдора Самончука за мужество и героизм наградили орденом Красного Знамени. Через два года на экраны советских кинотеатров вышел фильм «Балтийская слава», где герой, прототипом для которого послужил Самончук, погибает, взрывая свой эсминец. Затем, уже в 1970-м, увидел свет роман Валентина Пикуля «Моонзунд» (впоследствии довольно удачно экранизированный), где один из персонажей, Трофим Семенчук, представлен ярым большевиком. Вот теперь и справочники, говоря о подвиге Самончука, не забывали упомянуть, что балтийские моряки в моонзундских боях именно «под руководством большевиков преградили путь немцам с моря к революционному Петрограду» (напрочь забыв о фактически роковой роли минзага «Припять»).

Как бы там ни было, а эхо «Грома» прокатилось далеко, отозвавшись в сердцах и судьбах потомков Фёдора Евдокимовича: сына, капитана 2-го ранга Павла Фёдоровича Самончука, и внуков Сергея и Евгения, офицеров Краснознамённого Черноморского флота.