Награды гражданской: северная армия

В историю русского Белого движения Северная армия вписала не самую славную страницу, что, однако, не помешало ей оставить след и в истории фалеристики.

Медаль в память освобождения Северной области

После октябрьского переворота в Петрограде Советская власть установилась поначалу на большей части территории бывшей Российской империи. Не составили исключения и Мурманск с Архангельском. Ведь к тому времени в этих городах оказались сосредоточены значительные запасы военных материалов, которыми страны Антанты снабжали Временное правительство в последний год участия России в Первой мировой войне. Союзники надеялись на то, что общими усилиями как-то удастся удержать разваливавшийся фронт на востоке против Германии и Австро-Венгрии.

Когда же большевистское правительство в марте 1918 года заключило в Брест-Литовске сепаратный мир с немцами, не посчитавшись с интересами продолжавших войну союзников, к которым присоединились США, а германские войска высадились в Финляндии, перед Антантой встал вопрос: как сделать так, чтобы припасы, накопленные в русских северных портах, не стали лёгкой добычей врага?

27 июня при одобрении местного совдепа в Мурманске с британских кораблей высадился ограниченный контингент иностранных солдат под командованием английского генерала Фредерика Пуля. Официально речь шла не об оккупации, а о поддержке большевиков в отражении прогерманских белофиннов, активизировавшихся в Карелии и на Крайнем Севере, в районе Петсамо (Печенги). Британцы и прочие союзники быстро продвинулись на 600 км вглубь русской территории, взяв под контроль участок стратегически важной Мурманской железной дороги. Когда же 2 августа ещё более многочисленные силы (канадцы, австралийцы, штатовцы, французы, итальянцы и сербы) сошли на берег в Архангельске, там произошёл контрреволюционный переворот, подготовленный капитаном 2-го ранга Георгием Чаплиным. Вскоре власть формально оказалась в руках так называемого Временного правительства Северной области (первоначально — Верховное управление Северной области, ВУСО), возглавил которое видный масон-социалист Николай Чайковский. На деле же это правительство полностью подчинялось британцам.

Особенно активно интервенты, естественно, вмешивались в военные вопросы. Вместо отъявленного монархиста Чаплина они указали как на нового командующего на полковника-генштабиста Бориса Дурова, затем на последнего начальника Генерального штаба русской армии при Временном правительстве в Петрограде, арестованного большевиками, но вскоре выпущенного из тюрьмы под честное слово и благополучно скрывшегося Владимира Марушевского. До Февральской революции тот неплохо зарекомендовал себя при штабе русских экспедиционных сил, воевавших на территории Франции. Последний пытался добиться восстановления некоторой дисциплины в подчинённых ему, пёстрых по составу и вооружению войсках, не признававших ни формы, ни погон, ни других армейских отличий, но дальше внешности дело не пошло. Тогда в начале января Марушевского сменил следующий ставленник союзников.

Деятельный Чаплин, по всей видимости, в 1916-м, во время службы на британской подлодке завербованный англичанами, которые и помогли ему перебраться в Архангельск с документами на имя британского офицера Томсона, ещё мог бы, пожалуй, вдохновить сподвижников на решительную борьбу с большевиками. Но предпринятая им в начале сентября новая попытка переворота и установления военной диктатуры, на сей раз направленная против ненавистных социалистов из ВУСО, не получила одобрения у кураторов из Антанты и даже вызвала политическую стачку в Архангельске. Некогда награждённый весьма уважаемой медалью «За храбрость» на Георгиевской ленте, орденами Станислава III, Владимира и Георгия IV степеней, в дальнейшем он командовал лишь небольшими частями Северной армии. Зато с таким успехом, что весной 1919 года получил вторую британскую награду — орден «За выдающиеся заслуги» (Distinguished Service Order) к уже имевшемуся у него Кресту за отлично-усердную службу.

Кстати, эмигрировав в Англию, Чаплин продолжил преданно служить островитянам. В чине майора он участвовал в неудачной Норвежской операции 1940 года, а в 1944-м высадился в Нормандии с ротой королевских пионеров (инженеров). На побережье чаплинские пионеры попали под плотный огонь немцев, так что на соединение с другими частями им пришлось прорываться с боем. За храбрость и успешное командование Чаплина произвели в кавалеры ордена Британской империи.

Евгений Карлович Миллер

Но вернёмся в послереволюционные годы. На Русском Севере в обстановке практически полного отсутствия дисциплины и близкого к нулю морального духа в белогвардейских войсках требовался командующий с большим авторитетом. Меньше всего на эту роль подходил генерал-лейтенант Евгений (Евгений-Людвиг) Миллер.

Почти вся его военная карьера проходила на штабных и административных должностях, частично за границей. Фронтового опыта ему явно не хватало, а недолгое командование 26-м армейским корпусом в Карпатах должно было оставить у Миллера самые неприятные воспоминания. В апреле 1917-го генерала избили и арестовали собственные солдаты за приказание снять красные революционные банты, а затем отправили под конвоем в Петроград. Однако Миллер обладал обширными знакомствами в кругах разведки, с которой, несомненно, был давно и прочно связан. В итоге наказания он избежал и сумел быстренько организовать себе загранкомандировку в солнечную Италию,  куда прибыл в качестве представителя русской Ставки при Итальянской главной квартире.

После осенних событий в России Миллер прервал сношения с новой, уже большевистской Ставкой, весной 1918-го перебрался в Париж и там занялся вопросами переброски русских экспедиционных сил для борьбы с красными узурпаторами. За этим занятием его застал настойчивый призыв западных покровителей лично посетить родину. Вскоре последовала и телеграмма от марионеточного правительства Северной области с приглашением занять пост генерал-губернатора.

В начале января 1919 года прибыв на ледоколе в Архангельск, Миллер, имея карт-бланш от интервентов, быстро расширил свои полномочия до командующего Северной армией, Северным фронтом и, наконец, в сентябре по распоряжению Александра Колчака стал Главным начальником Северного края с диктаторскими полномочиями.

Нельзя не воздать должное его способностям организатора: летом 1919 года силы «белых» за полярным кругом существенно возросли. Увеличенная путём мобилизации и включением в её ряды «красных» дезертиров и пленных, численность Северной армии простиралась за пятьдесят тыс. человек, не считая десятитысячного ополчения. Катастрофически не хватало офицеров, поэтому в тылу были организованы офицерские школы, в которых преподавали иностранные инструкторы.

Для поднятия боевого духа практиковалось награждение официально упразднёнными орденами (в частности, Чаплин получил орден за храбрые вылазки Святого Владимира III степени), а также специально учреждённой медалью. Об изяществе награды не позаботились. На аверсе этой топорно выполненной «манеты», носившейся на ленте из равных, голубой и белой, полос, «в центре изображена Победа в виде крылатой женщины, с поднятым мечом в правой руке и со щитом в левой. С левой её стороны — русский солдат, заряжающий винтовку, а вокруг него солдаты союзных войск, стреляющие с колена: английский, американский, французский, итальянский и сербский». На реверсе — «сверху двуглавый орёл без короны, крылья его распущены, в лапах венок и меч, а на груди щит со св. Георгием Победоносцем. Внизу погрудные изображения солдат союзных войск, которые окружают русского солдата». Под орлом надпись в две строки: «МЕДАЛЬ В ПАМЯТЬ ОСВОБОЖДЕНИЯ — СЕВЕРНОЙ ОБЛАСТИ ОТ БОЛЬШЕВИКОВ», справа по срезу пущено имя гравёра: «Ф. Ковалевская».

Медаль в память освобождения Северной области от большевиков

Но никакие награды не могли увлечь в бой пёстрое миллеровское воинство. Значительную часть его составляли, как уже говорилось, красноармейцы-дезертиры, то есть элемент по определению ненадёжный, новобранцы из местных также не горели желанием воевать и дезертировали, в свою очередь. Неудачным в итоге оказался и опыт интернационального «Славяно-Британского легиона». Эта часть, в которую поначалу записалось много русских офицеров, постепенно лишилась всякого престижа, дошла до принудительной вербовки и кончила тем, что летом 1919 года взбунтовалась и попыталась перейти к «красным». Бунтовщиков окружили и принудили к сдаче, многих потом расстреляли британцы.

Подобные инциденты привели к тому, что в Лондоне стали смотреть на Северную армию с подозрением. Белое дело вообще в это время стремительно теряло всякую популярность как в самой России, так и за её пределами. Зато в рабочей среде за рубежом крепли голоса тех, кто симпатизировал молодой Советской Республике.

Ещё весной 1919-го английский премьер Дэвид Ллойд Джордж вещал в стенах парламента: «Мы не можем сказать русским, борющимся против большевиков: "Спасибо, вы нам больше не нужны. Пускай большевики режут вам горло". Мы были бы недостойной страной!.. А поэтому мы должны оказать всемерную помощь адмиралу Колчаку, генералу Деникину и генералу Харькову». Неизвестно, какому такому «генералу Харькову» собирался оказать всемерную помощь Ллойд Джордж, но уже осенью его правительство под впечатлением успехов Красной армии, а также уступая давлению общественного мнения своей «недостойной страны», отказалось поддерживать антибольшевистские силы в России, свернуло поставки продовольствия и боеприпасов. Крупный воинский контингент был стремительно эвакуирован из Северной области, бросив белогвардейцев на произвол судьбы.

Собственно говоря, интервенты и раньше проявляли пассивность, ограничиваясь в основном удержанием оккупированных территорий, созданием концентрационных лагерей, облётом побережья и съёмками кинохроники с аэропланов. Противостоящие им силы «красных» представляли собой до поры до времени во всех отношениях негодный материал. Однако опыт и мощь Красной армии непрерывно возрастали. Так что теперь в отсутствие помощи от Ллойд Джорджа уничтожение миллеровской армии, между тем предпринявшей последнюю попытку наступления, являлось лишь вопросом времени.

Контрудар, предпринятый «красными» в декабре, загнал белогвардейцев в северные порты. Оттуда немногие, всего около 800 человек с генералом Миллером, успели эвакуироваться морем 19 февраля 1920 года. Остальные рассеялись или сдались.

В эмиграции бывшие военнослужащие Северной армии создали ветеранское «Общество северян», учредившее для своих членов особый памятный знак — «серебряный Андреевский крест, покрытый белой эмалью с узкой каймой голубого цвета по краям сторон». На левом верхнем конце креста надпись: «АРХАНГЕЛЬСК», на правом — «МУРМАНСК», на левом нижнем — «1 АВГУСТА 1918», на правом — «19 ФЕВРАЛЯ 1920». «В центре креста серебряный двуглавый орёл, под тремя серебряными же коронами. Размер знака 29 мм на 14 мм. Носился на винте в петлице штатского костюма». Это всё, что нам известно о знаке. Ни образцы его, ни списки награждённых им до нас не дошли. Если они и были, то пропали вместе со всем архивом «Общества северян».

Так окончилось антисоветсткое сопротивление в Заполярье. Остаётся рассказать о дальнейшей судьбе и трагическом конце генерала Миллера. С трудом перебравшись из Норвегии во Францию, он, как всегда быстро, устроился в Париже главноуполномоченным по военным и морским делам генерала Петра Врангеля, в то время ещё продолжавшего вооружённую борьбу на юге России. Позднее занимался денежными делами великого князя Николая Николаевича, а с 1925 года стал старшим помощником председателя Русского общевоинского союза (РОВС). После похищения агентами ОГПУ в 1930 году в Париже председателя этой организации генерала Александра Кутепова Миллер сам встал во главе РОВС. Хотя 22 сентября 1937-го был, в свою очередь, похищен и тайком вывезен в СССР при содействии двух подкупленных супругов-предателей — бывшего корниловца, кавалера ордена Святого Георгия IV степени за штыковую атаку и пленение целого австрийского батальона генерала Николая Скоблина и его жены, известнейшей певицы Надежды Плевицкой. В 1940-м разоблачённая и осуждённая Плевицкая умерла во французской тюрьме. Её мужу удалось ускользнуть и от правосудия, и от разъярённых мстителей. Но не от судьбы. Неизвестно в точности, где и при каких обстоятельствах вскоре погиб и он. В рассекреченном ФСБ деле Евгения Миллера хранится следующая собственноручная записка Скоблина: «11 ноября 37. Дорогой товарищ Стах! Пользуясь случаем, посылаю Вам письмо и прошу принять, хотя и запоздалое, но самое сердечное поздравление с юбилейным праздником 20-летия нашего Советского Союза. Сердце мое сейчас наполнено особой гордостью, ибо в настоящий момент я весь, целиком, принадлежу Советскому Союзу, и нет у меня той раздвоенности, которая была до 22 сентября (День похищения генерала Миллера. — М. Л.). Сейчас я имею полную свободу говорить всем о моем Великом Вожде Товарище Сталине и о моей Родине — Советском Союзе… Сейчас я тверд, силен и спокоен и верю, что Товарищ Сталин не бросит человека…».

Опытный Миллер перед роковой встречей со Скоблиным оставил дома записку с сообщением, куда и к кому он направляется. Рассекреченный, таким образом, предатель оказался, конечно, совершенно не нужен «Товарищу Сталину». Пожалуй, он мог ещё и навредить. Версии дальнейшего противоречивы и неясны. Согласно им, незадачливого корниловца сначала укрывали где-то во Франции или в Испании, то ли на конспиративных квартирах, то ли в советском посольстве в Париже. Более вероятно, что Скоблина вывезли вместе с его жертвой на пароходе в Россию и здесь потихоньку ликвидировали.

Миллера же поместили во внутреннюю тюрьму на Лубянке, где он безрезультатно просил, адресуясь к наркому Николаю Ежову, то позволения посетить инкогнито ближайшую православную церковь, то передать ему в камеру Евангелие. 11 мая 1939 года бывший командующий был расстрелян.

Максим ЛАВРЕНТЬЕВ