Историк от живописи

15 мая исполняется 175 лет со дня рождения выдающегося русского художника Виктора Васнецова. Ему была уготована долгая жизнь, но создать он успел столько, что иному и трёх не хватило бы.

Иван Крамской. Портрет Виктора Васнецова

Щедра на таланты земля русская, особенно в самой своей глубине. Виктор появился на свет, когда Васнецовы обитали в глухой вятской деревушке Лопьял, где глава семейства был приходским священником Троицкой церкви. Вскоре Михаила Васильевича перевели в большое село Рябово, где маленький Витя рос, окруженный дивной природой и добрыми людьми. Уже будучи известным художником, Виктор Михайлович писал: «Я жил среди мужиков и баб, и любил их не «народнически», а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на печи при свете и треске лучины». Отец хотел, чтобы сын пошел по его стопам – Виктора отдали в духовное училище, оттуда за успехи, юношу перевели в Вятскую духовную семинарию. Но курса юноша не окончил, решив служить Богу на ином поприще.

«...Первые настоящие картины мы с Аполлинарием увидели в доме нашей бабушки, к которой наш отец возил "на поклон", чуть только приедем из семинарии... все под стеклом, в золотых рамах, висели чинно в несколько рядов… заполняя стены гостиной…» - вспоминал Виктор. Рисовать его ещё в детстве родители научили, потом Виктор брал уроки и помогал мастерам расписывать кафедральный собор в Вятке. Отец не стал противиться его выбору – видел в сыне пусть робкий, но уже пробивающийся талант. Две первые серьезные работы – «Молочница» (нынешнее местонахождение неизвестно) и «Жница» (Тверская областная картинная галерея) – девятнадцатилетний художник разыграл в лотерею среди вятских любителей живописи, чтобы добыть деньги для поездки в Петербург, чтобы поступить в Академию художеств. Сразу его не приняли, но зачислили в рисовальную школу при Академии. А вскоре подающего надежды ученика взял в свой класс Иван Николаевич Крамской. К сожалению, необходимость заботиться о семье, не дала Виктору возможности получить систематическое образование. Но к природному его таланту было приложено ещё и неисчерпаемое трудолюбие.

Васнецова можно считать тонким психологом: его жанровая живопись всегда рассказ о судьбе изображенных людей. Картины неизменно вызывали интерес и публики, и собратьев-художников на выставках Общества передвижников. Самыми известными работами того периода считаются полное драматизма «С квартиры на квартиру» и остросатирический «Преферанс». В 1873 году Павел Михайлович Третьяков пробрёл картину «Рабочие с тачками». Это было подлинное признание – знаменитый меценат был известен строгостью художественного вкуса. На следующий год на Всемирной выставке в Лондоне бронзовой медали были удостоены картины «Книжная лавка» и «Мальчик с бутылкой вина». Но по пути буквального реализма Васнецов дальше идти не захотел. «Как я стал из жанриста историком, несколько на фантастический лад, – признавался художник, – на это ответить точно не сумею. Я всегда только Русью и жил… Знаю только, что во время самого ярого увлечения жанром, в академические времена, в Петербурге меня не покидали неясные исторические и сказочные грёзы».

В 1876 году Виктор Михайлович отправляется в Париж. Год, проведённый в тогдашней «столице мира», был посвящён поискам нового пути. И возможно, художник нашёл его так быстро именно потому, что находился довольно далеко от родины. В Париже Васнецов сделал первый эскиз своих «Богатырей». Вернувшись, он первым делом занялся вовсе не творчеством, а решением семейных дел. Его избранница Сашенька Рязанцева была женщиной необыкновенной: купеческая дочка стала одной из первых в России женщин-врачей. После свадьбы молодые осели в Первопрестольной: «Когда я приехал в Москву, – вспоминал Виктор Михайлович, – то почувствовал, что приехал домой и больше ехать некуда. Кремль, Василий Блаженный заставляли меня чуть не плакать, до такой степени всё это веяло на душу родным, незабвенным». Да и где же ему было заниматься изучением отечественной истории и манившей его своими загадками древнерусской культуры, как не в Москве?

Васнецова интересовало – сказки, былины и предания, традиции и одежда, зодчество и иконопись, мебель, оружие, утварь: «Противоположения жанра и истории в душе моей никогда не было… Я всегда был убежден, что в жанровых и исторических картинах, статуях и вообще в каком бы то ни было произведении искусства – образа, звука, слова – в сказке, песне, былине, драме сказывается весь целый облик народа, внутренний и внешний, с прошлым и настоящим, а может быть, и будущим… Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории». И Васнецов, словно открыв для себя некий портал в давнее прошлое, становится проводником и для всех нас. «Битва скифов со славянами», «После побоища Игоря Святославича с половцами», «Песнь о Сальгаре», «Арест Марфы Посадницы с внуком Василием Федоровым в Новгороде в 1478», «Вещий Олег». И снова за каждой фигурой на полотне в полный рост встаёт судьба человека.

Арест Марфы Посадницы с внуком в Новгороде

Васнецов обращается к сказочным и былинным сюжетам. Причём не только в живописи. Виктор Михайлович страстно любил театр. По просьбе Саввы Мамонтова он создал эскизы декораций и костюмов для оперы «Снегурочка». В домашнем представлении, данном в доме Саввы Ивановича, он исполнил роль Деда Мороза, Илья Ефимович Репин был Бермятой, а хозяин дома – царём Берендеем. Старший сын художника, уже будучи взрослым, вспоминал о том вечере: «Своим русским говором на «о», своей могучей сценической фигурой он создал незабываемый образ хозяина русской зимы. Как живой стоит он сейчас у меня перед глазами в белой, длинной, просторной холщовой рубахе, кой-где прошитой серебром, в рукавицах, с пышной копной белых, стоящих дыбом волос, с большой белой лохматой бородой. «Любо мне, любо, любо», – слышится мне его голос».

Ну, а «сказочные» картины Васнецова каждому знакомы с детства – «Алёнушка», «Витязь на распутье», «Ковёр-самолет», «Иван царевич на Сером волке», «Избушка на курьих ножках», «Три царевны подземного царства»… Сегодня это классика. И трудно поверить, что когда-то новаторство Васнецова оценили далеко не все. Между тем Александр Николаевич Бенуа – художник, критик, писатель, мемуарист – писал: «… тогда все сочли его за сумасшедшего, за невозможного чудака и никто, за исключением двух-трёх передовых ценителей, не решался поддержать его, настолько этот поворот казался странным и диким. Однако Васнецов не испугался глумления толпы и товарищей, и смело пошёл по намеченному пути. В этом его огромная заслуга: он первый, даже когда в стане передового искусства ещё никто о чём-либо другом не думал, кроме как об обыденной действительности, отказался от пресного реализма и первый напомнил о том, что, кроме интереса к «Земскому собранию» и к «Преферансу у чиновников», могут существовать и другие, к чему-то более прекрасному и отрадному: к дивному миру народной фантастики…»

«Богатыри», наверное, самое известное, полотно мастера. Изначально оно называлось длинно и несколько витиевато – «Богатыри – Добрыня, Илья и Алеша Попович на богатырском выезде примечают в поле – нет ли где ворога, не обижают ли где кого». Впоследствии его сократили до более ёмкого – «Великая застава богатырская», ну а сегодня для нас это просто «Три богатыря» - символ мужества, великодушия и служения Отечеству. Сам Васнецов, нечасто раскрывавший замыслы своих картин, признавался, что хотел «в истинно-национальном отразить вечное, непреходящее». Русская живопись благодаря Васнецову приросла новым жанром. Авторитетнейший критик и искусствовед Владимир Васильевич Стасов, сравнивая «Богатырей» с «Бурлаками» Ильи Репина, писал: «И тут и там — вся сила и могучая мощь русского народа. Только эта сила там — угнетенная и еще затоптанная… а здесь — сила торжествующая, спокойная и важная, никого не боящаяся и выполняющая сама, по собственной воле то, что ей нравится, что ей представляется потребным для всех, для народа».

После побоища Игоря Святославича с половцами

Но главным делом жизни для художника стала религиозная живопись: «Я верю, что нет на Руси для русского художника святее и плодотворнее дела, как украшение храма, — это поистине дело народное, и дело высочайшего искусства». С 1883 года Васнецов больше всего сил и времени посвящает росписи храмов. В храме Воскресения Христова («Спаса-на-крови») в Петербурге по его рисункам были созданы мозаичные панно на фасаде и часть икон для храмового иконостаса. А через два года В 1885 году художник получил, пожалуй, самый масштабный и сложный заказ на роспись Владимирского собора, возведённого в честь 900-летия крещения Руси. Васнецов сам расписал почти три тысячи квадратных метра стеновых поверхностей храма – пятнадцать живописных картин, тридцать фигур святых, множество медальонов и орнаментальных панелей. Собор освятили в 1896 году в присутствии Николая II и членов императорской фамилии.

Но не масштаб проекта имел значение для Васнецова. Много лет друживший с Саввой Ивановичем Мамонтовым, не раз и подолгу гостивший у него в Абрамцеве, создал вместе со своими друзьями – Василием Дмитриевичем Поленовым и Павлом Михайловичем Самариным – проект церкви на высоком берегу речки Вори. Крошечный, домашний Спас Нерукотворный был дорог его сердцу не меньше Владимирского собора: «Церковь кончена, освящена в Спасов день …Теперь любопытные ездят в Абрамцево смотреть нашу маленькую, без показной роскоши, абрамцевскую церковь».

Октябрьскую революцию художник принять не смог. Он любил Россию. Искренне. Всею душою. И знал, чувствовал её как немногим дано. «…Такая тьма-тьмущая развелась всякой иноземной и иноземствующей шушеры, что иногда руки опускаются. И не страшна была бы подлинная иноземщина, если бы наши иноземствующие головотяпы всеми силами, до безумства, не поддерживали её! Да, бедняги и сами не замечают, что лезут в рабскую петлю... Горьки плоды нашего европейского просвещения! С этим помрачением русских умов надо бороться без устали и всеми силами!..» - писал Васнецов своему большой другу (после смерти художника ставшего первым его биографом) – философу, путешественнику, искусствоведу Владимиру Кигну ещё в 1901 году. Напомним, что в тот же год Виктор Михайлович создаёт фасад главного здания Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке, которой предстоит стать главной национальной художественной галереи страны.

Послереволюционную реальность он принял со смирением. Родины не покинул, а душевную боль утолял работой – «Баян», «Спящая царевна, «Бой Добрыни Никитича со Змеем Горынычем», «Царевна-лягушка», «Кощей Бессмертный», «Царевна Несмеяна»… Мир сказочной грёзы не отпускал его до самого последнего мгновения – Виктор Михайлович ушёл из жизни в мастерской…